Почему студенты сегодня определяются с будущей профессией только на втором-третьем курсе вуза

М. Баченина:

- Здравствуйте, друзья. В эфире «Родительский вопрос», у микрофона Мария Баченина и Александр Милкус. Саша, приветствую вас.

А. Милкус:

- Здравствуйте.

М. Баченина:

- У нас сегодня в гостях эксперт в области коммуникаций и образовательных программ Ирина Гордина-Невмержицкая. Ирина, добро пожаловать.

И. Гордина-Невмержицкая:

- Добрый день.

М. Баченина:

- Друзья, сегодня будем говорить про индивидуальное образование. С какого возраста начинать, как отслеживать эти успехи, и вообще – что такое индивидуальное образование. Давайте начнем с самого первого пункта. Что такое индивидуальное образование?

И. Гордина-Невмержицкая:

- Давайте я расскажу, что такое массовое индивидуализированное образование. Потому что мы занимаемся именно этим. Вся история высшего образования в нашей стране безумно интересная. Мы пошли своим путем после того, как Советский Союз вступил в свои права. Мы стали единственной страной, которая сделала ставку на специализированные вузы. Если университеты по всему миру дают такое широкое образование по всем областям, тогда они называются университетами, то Советский Союз, для того, чтобы быстро наполнить кадрами свою промышленность, пошел по пути создания вузов со своей спецификой. И долгое время страны социалистического лагеря так же шли за нами. Это и Китай, и Вьетнам. И вот буквально 30 лет назад все-таки началось такое отслоение от советского лагеря наших партнеров и коллег, и они сейчас переходят как раз к более универсальному университетскому образованию. Почему? Почему вообще специализация как таковая стала тормозить процесс развития?

Ровно потому, что сейчас будет честным сказать, что ни один вуз не знает, к чему он подготовит своего выпускника через шесть лет. То есть, тренды рынка труда, тренды развития всех отраслей промышленности, да и гуманитарного знания, они очень сильно у нас стали меняться. И очень быстро. Так быстро, что никакие университетские программы традиционного типа за этим не успевают.

Но понимание, что такая университетская программа, стандартная образовательная труба – это 8 лет до того, как программа встанет на крыло в вузе. То есть, ее сначала пишут, потом апробируют, потом она проходит массу проверок, комиссий и т.д., и по сути дела она становится уже старой. Если мы не говорим про фундаментальную физику, про высшую математику и про дисциплины так называемого ядра гуманитарного или инженерного. Все, что хотя бы как-то связано с прикладной деятельностью, меняется гораздо более стремительно, чем это подразумевает стандартная программа вуза советского типа. И уже достаточно давно, слава богу, пришло понимание, что вот эти изменения должны очень быстро учитываться. Уже в 2020 году была принята так называемая поправка об индивидуальных образовательных траекториях в законе об образовании. Стали принимать на так называемые широкие группы специальностей. Если раньше, например, ты поступал не просто на журналистику, а на журналистику радио, на журналистику телевидения и на СМИ печатные отдельно, то сейчас это крупная группа специальностей и далее уже как раз студент может по ходу своей образовательной деятельности определяться, для чего он родился на свет. То же самое происходит и во всех других направлениях подготовки. То есть, мир настолько быстро меняет профессии, настолько быстро меняет тот стек компетенций, которые человек должен знать и уметь воплощать в своей реальной деятельности, что классическое образование из конца в конец за шесть лет, оно уже актуальностью не отличается.

Ну, соответственно, началось все с введения дисциплин по выбору, когда даются дополнительные какие-то возможности, а сейчас в очень крупных вузах страны мы приходим вообще к новому типу образования, но к новому именно для российской системы, когда у студента появляется большое количество выборов. То есть, большое количество возможностей влиять на то, чему и как он будет учиться.

М. Баченина:

- Вот это как раз как в западных вузах, когда я выбираю вот этот предмет, хожу на лекции – сам определяю себе, сколько мне предметов изучать, а потом сдавать. Только непонятно, кем он станет-то?

А. Милкус:

- Подождите. Я хочу с Ириной немножко поспорить. Во-первых, инженерные специальности во всем мире, по крайней мере, в развитом мире, они преподаются отдельно. Скажем, знаменитая École Polytechnique французская – это кладезь инженерных специальностей, и я не думаю, что там сильно что-то меняется за годы существования. Там классическое инженерное образование и в результате, конечно, Франция – одна из технически развитых стран. У нас Бауманка, у нас МАИ и тот же Физтех достаточно, по-моему, консервативные вузы. И, слава богу.

И. Гордина-Невмержицкая:

- Слава богу, нет. Не самые консервативные. И МАИ, и МФТИ идут сейчас семимильными шагами, для того, чтобы давать фундаментальное образование, и очень большой спектр прикладных навыков.

А. Милкус:

- Хорошо. Ну, вот студент приходит, он вообще не понимает, куда он пришел. Ему кто-то в школе сказал, что он хорошо пишет сочинения и он приходит на журналиста. Ну, хорошо, вот был хороший учитель математики и физики, и они поступили на физфак. Вот откуда они знают и как они могут понимать, какие специальности или предметы им нужно набрать, для того, чтобы стать хорошим специалистом? Для этого надо понимать, кем ты хочешь стать… вот он поступил на физику, потому что он хорошо учился в школе. Но этого недостаточно для того, чтобы выстроить свою карьеру.

И. Гордина-Невмержицкая:

- Действительно, наши выпускники, приходя в вуз, не всегда знают даже возможности того места, в которое они пришли учиться. И здесь мы получаем таких странно мотивированных первокурсников. То есть, вот есть у нас 10% ребят, которые точно знают, чем они будут в жизни заниматься, они совершенно осознанно пришли на конкретный факультет и будут заниматься конкретной деятельностью в будущем, но это меньшинство. В основном ребята действительно поступают либо по совету родителей, либо потому, что близко ехать от дома. Миллион может быть причин, никаким образом не связанных с профессиональной мотивацией. Потому что юному студенту достаточно тяжело понять, чего же он хочет в будущем. И здесь у нас с вами с первого курса уже мы можем дать человеку возможность не в этой трубе двигаться, а на самом деле мы на первом, втором курсе даем большое количество возможностей познакомиться с кафедрами, факультетами, направлениями подготовки, и большое количество возможностей поменять свой трек. То есть, студент 16-17-летний и студент 19-летний – это вообще разные люди. Совершенно разные. В этот момент им встречаются замечательные вузовские преподаватели, приходят в университет наставники, приходят сами же бывшие студенты преподавать, которые уже в индустрии заняты. То есть, молодой человек сталкивается с огромным количеством разнообразных вариантов своего развития. И если мы в предыдущей парадигме действуем, его переход будет сопряжен с огромным количеством пересдач, может быть, с отставанием на год, какими-то препонами (есть целевые места или нет целевых мест) –все сложности, которые только можно огрести, их пройдут только очень мотивированные студенты. В истории, которая развивается сейчас, мы с вами первые два года имеем фундаментальную подготовку по инженерному треку или по гуманитарному, и огромное количество возможностей попробовать себя в периметре всего вуза и, возможно, периметре других вузов, если там можно добрать определенные дисциплины. Конечно же, индивидуализация – это вовсе не анархия. Конечно же, существует серьезная система предикатов. То есть, ты не можешь взять один курс, если ты не освоил предыдущий, который нужен для подготовки, прослушиванию того, что тебе нравится. Потом индивидуализация внедряется очень постепенно. Студенту дается сначала такой тестовый выбор – например, можно выбрать глубину освоения дисциплины, того же английского или другого иностранного языка – сколько часов в неделю, сколько часов в семестр он хочет, какой у него начальный уровень, может ли он выбрать выравнивающий, допустим, курс в этом университете и подтянуть свой иностранный язык. Он может выбрать преподавателя. То есть, идет такое по мелочи сначала приучение к ответственности за свой выбор. А вот дальше уже действительно наступает пора серьезных выборов, когда уже закрепился этот навык как-то влиять на свой образовательный процесс. Вот там у тебя появляется возможность уже выбирать из прикладных дисциплин, из того, что ты можешь оформить. А если мы говорим вообще про диапазон, про индивидуализацию, он может быть максимальный. Например, Brown University. Вот там берешь любые 36 дисциплин, осваиваешь их и у тебя диплом о высшем образовании. Кем выйдет этот человек, неизвестно. Возможно, он выберет сразу 36 математик разных и станет очень умным математиком. Но, к сожалению, это не университетское образование и мы понимаем, что университетское оно очень широкое должно быть.

Есть тема советская, как я уже говорила, когда ты идешь в образовательной трубе и твой путь предопределен на 4-6 лет вперед. А есть так называемый университет 3.0, где очень разумно сочетаются вот эти возможности выбора своего образования. Вот здесь появляется институт тьюторов, помощников, наставников…

А. Милкус:

- Понятно. Ирина, у нас программа называется «Родительский вопрос», она достаточно простая и понятно, к кому мы обращаемся. Теперь у меня вопрос к вам – получается, что родителям сейчас не надо переживать – ну, поступи куда-нибудь, или поступи в вуз, вот там ты уже и определишься, там-то ты и решишь, кем ты будешь. А как же тогда все эти треволнения в 11-м классе? Бабушка говорит – на юриста иди, мама говорит – на медика, папа говорит – на учителя. И вся семья находится в состоянии тяжелого нервного стресса до зачисления 1 сентября.

И. Гордина-Невмержицкая:

- Ну, это вот предельная ситуация. На самом деле, родителям сейчас советовать что-либо своим детям очень сложно. Я сама мама 16-летнего ребенка и все, что можно сделать родителю сейчас, это постараться в средней школе еще понять, к чему ребенок предрасположен. Мы определились с химией и биологией – ребенку это интересно, он идет в эту сферу. Но что такое химия и биология? Это же очень много университетов.

А. Милкус:

- Это медицина, это биотехнология, биоэкономика и т.д.

И. Гордина-Невмержицкая:

- Это даже пищевая промышленность. Очень большой спектр всего. И чем больше и лучше университет, в который пойдет абитуриент, тем интереснее сложится его жизнь. Потому что сейчас, например, я не знаю, чем будет заниматься мой сын. Я понимаю, что у него должно быть хорошее, фундаментальное образование, с ядром – с химией и биологией, а дальше он уже будет, конечно, определяться, исходя из той информации, которая будет поступать к нему на первых курсах.

М. Баченина:

- А можно я вклинюсь? Таким образом мы с вами переходим к вопросу о профилизации. То есть, выбрать профиль очень сложно. У всех разные отношения с детьми, все дети разные, и вообще все люди разные. Поэтому постараться выбрать – это аргумент, как говорится, в пользу бедных. Вот когда должна начинаться эта профилизация? Все говорят о ранней, но что вы о ней думаете?

И. Гордина-Невмержицкая:

-Я очень против.

М. Баченина:

- Может быть, она не для всех подходит, а когда тогда вовремя? А кому довериться? Потому что в 16 лет очень страшно совершить ошибку. Хотя, наверное, спешить не нужно, но у нас в стране как-то все любят спешить…

А. Милкус:

- Хочу продолжить вопрос Маши. Это очень важная история. Вспомните скандалы сентября этого года. Когда, казалось, что в 10-м классе есть только профильные классы в соответствии с новыми стандартами, и нет универсальных практически. И очень много ребят зависли, потому что они не хотят идти в профильные классы. Они еще не определились, но они хотят закончить школу, они хотят закончить 10-11 класс и за это время, может быть, определиться. А, может быть, и не определиться еще, но мы их уже искусственное в 10-м классе загоняем – ты программист, а ты будущий психолог. Вот у меня замечательный мальчик, закончил с красным дипломом истфак, потом увлекся и сейчас занимается кинематографией и работает оператором на киностудии.

И. Гордина-Невмержицкая:

- Давайте еще вброшу туда же такую мысль. После окончания университета у нас с вами по специальности трудоустраивается 30-40% выпускников. Если мы не говорим о медицинских вузах, о военных, и о вузах, которые готовят сотрудников спецслужб. Вот там 80-90% выпускников идут работать по специальности. Так вот, никакая ранняя профилизация, конечно же, не является естественным процессом. Потому что когда маленькому ребенку семилетнему говорят, что он будущий математик или он гуманитарий, это очень смешно. Все, что можно сказать про 7-8-летнего ребенка, это то, по какому предмету у него хороший учитель. Его интерес будет формироваться, в первую очередь, от взрослых. Вот дальше уже, мне кажется, начиная со средней школы, действительно понятно, тянет ребенок математику, тянет ли он физику, химию или естественнонаучные и другие дисциплины, или ему гораздо интереснее читать хорошие книги и писать сочинения и изучать историю. Уже в таком более сознательном возрасте и то не дай бог его ограничивать. Потому что опять же появится гениальный математик в школе и он еще в 15 лет всем жару даст! Поэтому любое ограничение юного человечка в его возможностях и устремлениях, любая такая классификация, а действительно сейчас идет политика внедрения вот этой ранней профилизации, мне кажется, очень даже ограничивающие возможности наших детей. Мне кажется, нужно всячески этому сопротивляться.

А. Милкус:

- Ну, хорошо.

М. Баченина:

- Хорошо, если в 7 лет мы вычеркиваем – я с вами абсолютно согласна – то в каком возрасте можно к этому относиться серьезно?

И. Гордина-Невмержицкая:

- Мне кажется, дети очень сильно отличаются. В средней школе примерно понятно, на что ему интересно тратить свое время, а на что нет. Но у всех детей этот возраст разный. Главное не ограничивать. Я по образованию сама социолог. Причем, я кандидат социологических наук, я получила образование в педагогическом университете, и я сдавала математику. Слава богу, на зачет/незачет. Потому что мои способности в математике весьма и весьма ограничены. Конечно, я гуманитарий. При этом, профильная теория вероятности мне далась очень легко, мне это понятно и интересно. Вот у меня как раз получилось вот это скрещение математических и гуманитарных наук. Мне пришлось через это пройти. Но это был мой осознанный выбор. Я тратила огромное количество времени на это.

А. Милкус:

- Хорошо, Ирина, смотрите, сейчас как раз то самое время, когда родители и сами 11-классники выбирают, куда поступать. Пишут заявления на сдачу единых госэкзаменов по разным направлениям и определяются, куда идти. Судя по всему, по вашему предыдущему расскажу, я бы сделал такой выбор – выбирайте университет, где есть возможность потом перейти. Где есть возможность развивать образовательные траектории не только в рамках своего направления подготовки, на которое вы поступаете, на самом деле направление подготовки, профилизация в большинстве вузов начинается с третьего курса. То есть, там, где есть возможность себя еще перенастроить.

М. Баченина:

- Перейти в другой вуз или с факультета на факультет?

А. Милкус:

- Это вопрос Ирине.

И. Гордина-Невмержицкая:

- Сейчас активно обсуждается и фактически мы к ней уже приходим, система 2+2+2. Первые два курса мы получаем фундаментальное вот это ядро, плюс пробуем все, что есть, и достаточно легко можем переходить с направления на направление. По сути дела, этот выбор серьезный нам нужно сделать на третьем курсе с вами. И если с технических специальностей перекреститься в гуманитарные достаточно легко, то с гуманитарных на технические – это серьезная работа над собой, серьезная мотивация должна появиться у студента. Тем не менее.

Третий и четвертый курс – это уже большое количество выборов дисциплин, это уже столкновение с живыми людьми из индустрии, которые приходят преподавать и ищут себе молодые кадры. Мы часто говорим, что хороших студентов разбирают котятами. Третий и четвертый курс уже весьма и весьма трудоустроены с очень хорошими зарплатами.

И, наконец, пятый и шестой – это уже действительно глубокое образование и это уже замах на научную деятельность, либо на предпринимательскую, ну, такого высшего пилотажа, то есть, это еще управленческие должны появиться компетенции. И, конечно, это уже практика почти в обязательном режиме для студента, и уже начало рабочей деятельности. Мы не говорим сейчас про медицину опять же, там другой совершенно подход к образованию и совершенно другая практика есть. Если мы говорим про другие виды деятельности, то, скорее всего, это так. И эта система сейчас обладает максимальной гибкостью. Она максимально позволяет перенастроить свою деятельность образовательную и трудовую в соответствии с тем, как меняется и индустрия, и вообще трудовая жизнь. То есть, стремление увеличить процент трудоустройства выпускников по специальности, плюс минус километры, решается только так. Когда они, взрослея, действительно определяются и по выходе из университета трудоустраиваются по той специальности, на которую они пришли уже осознанно, а не по совету Васи, Пети и родителей.

А. Милкус:

- Слушайте, но это же громадная трата бюджетных денег государственных, если мы говорим про бюджетные места. Контрольные цифры приема составляются исходя из логики развития экономики. И говорится – вот мы готовим столько-то педагогов, потому что нам через пять лет нужно будет столько-то будущих физиков, математиков и т.д. И вот они поступили, а потом начинают, как зайцы, метаться туда-сюда, а как же наша жизнь, наше планирование? В советское время тоже была система, о которой сейчас многие говорят и предлагают ее вернуть – это распределение. Получил от государства деньги, поучился на эти деньги, три года отработал молодым специалистом туда, куда тебя послали, а потом уже гуляй, рванина!

И. Гордина-Невмержицкая:

- А теперь представьте себе, что все это находится во взаимоувязке и с контрольными цифрами приема, и с требованиями рынка труда. Перескочить просто так нельзя. Для того, чтобы перескочить, нужно иметь достаточную мотивацию. То есть, количество мест на суперпрестижных направлениях ограничено. Это значит, что туда перескочат самые мотивированные и трудолюбивые студенты. А те, кто не трудолюбивый и не справляется, перескочат на менее престижные.

А. Милкус:

- А если они не трудолюбивые, зачем они нам нужны вообще?

И. Гордина-Невмержицкая:

- И это тоже очень правильный вопрос. Это тоже очень правильный вопрос, потому что у нас деятельность вузов, в том числе, считается по отчислениям. Если мы возьмем конкретно наш опыт с университетами, вот сейчас на память я помню статистику Тюменского государственного университета, который первым из государственных вузов вступил на ниву индивидуализированного образования, первые результаты, которые они получили после внедрения, это то, что количество отчислений по собственному желанию сократилось на 30%. Количество переходов между специальностями увеличилось в шесть раз, и ЕГЭ они подняли буквально за шесть лет на 25 пунктов. Это просто потрясающие совершенно результаты, которые были достигнуты за счет того, что студенты стали в соответствии с той логикой, которая была заложена в цифры приема, учиться по другому. Учиться более мотивированно и более осознанно.

М. Баченина:

- Я хотела в этом выборе свободном, который начинается с третьего курса…

И. Гордина-Невмержицкая:

- Нет, гораздо раньше, с первого. Просто он не такой влияющий на перспективы. Наоборот, на первом-втором им можно попробовать примерно все.

М. Баченина:

- Хорошо. Но бесконечное количество, а минимум? Есть там минимум и максимум?

И. Гордина-Невмержицкая:

- Конечно. По сути дела, для того, чтобы выстроить индивидуализированную модель образовательную, но при этом не сломать экономику вуза, нужно разрушить стенки внутри университета. Вы собираете группу заинтересованных студентов по какой-то дисциплине и туда приходят студенты и второго курса, и четвертого, и даже первого года обучения, если вывели маленькую дисциплину по истории киноиндустрии. Вот вы собрали эту группу, при этом в расписании ничего не должно сломаться. Это значит, что в автоматизированной системе учитываются все эти выборы. И то, как они были сделаны. И по сути дела, мы говорим о том, что жизнь университетская уже делится не на студенческую группу, а на сообщества по интересам. И тогда у вас совершенно меняется жизнь внутри вуза. Распределение аудиторного фонда, внеучебная деятельность начинает учитываться в ряде случаев. У вас по-другому вообще начинают коммуницировать между собой студенты. Они постоянно смешиваются в разных группах.

А. Милкус:

- Вы знаете, это хорошая идея, но, мне кажется, что она провальна на уровне преподавателей. Ведь так же, как мы сейчас говорили про учителей школьных, математик попался хороший и человек стал математиком. Может, не выдающимся, но все-таки с логикой у него в голове все в порядке. Так же, как и в вузе – студенты прекрасно знают, у кого из преподавателей можно халяву словить, а кто требовательный, кого не сильно любят, зато потом после выпуска благодарят. Есть же такая история – рыба ищет там, где глубже, студент – там, где спокойнее. Вот они все возьмут и перебегут к преподавателю, который очень трогательно и бережно относиться к этим студентам, и они их очень любят, эти преподаватели получают доплату за то, что к ним хорошо студенты относятся. Но это же вариант, когда просто халявщики сбегутся на одно направление, где легче учиться и ничего хорошего для страны от этого не получится. А мы же говорим с точки зрения государственных интересов.

И. Гордина-Невмержицкая:

- Совсем не так. Вы не поверите, но статистика по вузам, по обратной связи от студентов свидетельствует совсем о другом. Так называемые молчуны – это те, кто не делает никакой выбор и распределяется автоматически по свободным преподавателям, аудиториям и т.д. – это примерно треть. Треть это очень мотивированные студенты. Треть – это студенты, которые ищут себя и пытаются все равно взаимодействовать с новыми возможностями, с новой системой. Для преподавателей, естественно, наступают такие интересные времена. Когда ты получаешь четкую обратную связь от студентов, тебе по сути дела каждый раз приходится пересобирать свою дисциплину и ее преподавание. То есть, если они тебе написали, что эта практическая работа была слишком сложной и мы ничего не поняли, и вообще, вы не так все объяснили, то это видят и сам преподаватель, и методологический комитет, и действительно решают эту проблему. Причем, если вы думаете, что студенты просто напраслину возводят при каждом удобном случае на преподавателя, то нет.

А. Милкус:

- Думаю. Думаю.

И. Гордина-Невмержицкая:

- Нет, потому что уровень ответственности за свой выбор на них тоже лежит. Система начинает сама себя, социальная система внутри вуза, внутри студенческого коллектива, начинает сама себя дисциплинировать. Они действительно начинают студенты очень взвешенно подходить к тому, куда они пойдут, что они будут делать и что они получат. Не для всех преподавателей это комфортно. Это правда. То есть, аудиторная нагрузка так называемая горловая она сейчас снижается. Она очень сильно переходит в практическую плоскость – это лабораторные работы, практики и форматы от деловых игр до чего-либо еще. Например, в том же ТюмГУ, про который я рассказывала, порядка 600 форматов учебных встреч на разное количество студентов.

А. Милкус:

- Это что вообще такое? Еще один способ играть в поддавки со студентами?

М. Баченина:

- Ой, Саша, как все-таки вы пренебрежительно ко всему этому…

И. Гордина-Невмержицкая:

- Нет, нет, учебной встречей мы называем любое взаимодействие преподавателей и студентов. Учебная встреча – это вообще все. Это и лекция, и практическая работа, и выезд на практику. Это учебная встреча. Она может длиться какое угодно количество времени, распространяться на какое угодно количество студентов, то есть, туча учебных встреч уже расписывается по одному из этих форматов. И это тоже один из элементов индивидуализации образования. Когда ты считаешь не конкретным форматом, а вот этой учебной встречей.

М. Баченина:

- Я бы хотела затронуть искусственный интеллект. Как он во всем этом фигурирует? Может, он поможет где-то 16-17-летним людям? И в связи с этим, каким вы видите образование через лет 6-8?

И. Гордина-Невмержицкая:

- Это вопрос, который сейчас является топовым на всех возможных форумах. И является он топовым, потому что искусственные интеллекты – это, прежде всего, технологии. Профтехнологии. И вопрос – как мы ее применим? Где мы будем способствовать ее применению, где мы будем от нее всячески отбрыкиваться? Если помните, 5-10 лет назад обсуждалось, что сейчас все будет на блокчейне. Ну, все на блокчейне, но нас это не особо сейчас уже волнует, ну, просто одна из технологий. То, что там искусственный интеллект, он есть уже давно, но то, что происходит сейчас, причем, в школе и в вузах, когда студенты готовятся к занятиям при помощи Chat GP и других искусственных интеллектов, мне кажется, конечно, очень опасным. Объясню почему. Мы все с вами сидели в библиотеках, собирали свои работы руками из разных источников, сами их искали, знали где искать, а когда не знали, где искать, спрашивали у умных людей и получали дополнительные какие-то вводные от этих умных людей. То есть, происходил процесс познания классический с античных времен.

Сейчас все, чему ты можешь научиться, это правильно задавать вопросы искусственному интеллекту. Дальше происходит тоже неприятная история, потому что, если ты плохо спросил, тебе плохо ответили и ты получил очень неверную информацию. И ты, к сожалению, ее запомнил.

М. Баченина:

- ну да, к чему это приведет, даже страшно подумать.

И. Гордина-Невмержицкая:

- Да. И ты на самом деле еще разучаешься писать и думать самостоятельно. Ты учишься задавать вопросы правильно – так, чтобы получить более-менее релевантную информацию. То есть, процесс познания начинает максимально упрощаться. И вообще, вот эта скорость обучения, все эти заигрывания с тем, что что-то можно сделать быстро, оно же, ну, еще в середине века было описано, да, что мы можем получить общество дилетантов. Если вы обратите внимание, вот телевизионные программы «Танцы со звездами», «Звезды на льду» - это все про дилетантов. Это про то, что на самом деле труд фигуриста, танцовщика, который много-много лет постигал это искусство, становится не ценным. Получается, что любая полузвездочка какая-то может как бы так же на коньках исполнять пируэты. И то же самое происходит в образовании. Когда мы говорим, что за три месяца ты получишь специальность и много денег, на самом деле, ты не образование получишь, ты в лучшем случае получишь достаточно простую профессию, которая тебя в этой корпорации будет более или менее кормить. Как только ты перейдешь в другую корпорацию и, если ты недообразовывался, твой сертификат перестает иметь какую либо ценность. И вот это общество дилетантов на наших с вами глазах формируется , в том числе, благодаря каким-то простым вещам. Вот мы про физтех вспоминали – на физтехе всегда можно было пользоваться учебниками на экзамене по одной простой причине. Если ты не знаешь, где искать и этих страниц раньше не видел, то ты просто не найдешь. Ты не сможешь решить задачу, если ты первый раз открыл учебник. А если ты в учебнике нашел формулу и решил задачу – ну, молодец. Там другой отбор идет, понимаете.

М. Баченина:

- Да, я это прекрасно понимаю. Даже не про физтех, а вот с самого простого… ну, мы уже получаем это общество дилетантов. Им лень писать какие-то доклады, они считают их неважными, а тут главное ведь не результат, а процесс – как вот это перелопатить руками и работа с литературой и источниками. Для них в первую очередь важна социальная сторона жизни и прочее. И Chat GP показывает, насколько легко можно сделать какой-то реферат и т.д. Главное правильно поставить задачу. Вот вы говорили «вопрос», а я смотрела на то, как проще – напиши мне более простыми словами, напиши мне на столько-то минут… Это, правда, расслабляет ого-го как! Помните, сначала надо было шнуровку вязать, а теперь – липучка. Это же кайф! Вот и здесь Мозг он такой – он всегда ищет более простые пути, чтобы не тратить энергию. И что нам с этим делать-то? Запретить к чертовой матери этот Chat GP?

И. Гордина-Невмержицкая:

- Нет, мы не можем его запретить. То, что мы можем сделать, это все-таки пытаться работать со своими детьми, чтобы у них оставалось критическое мышление. Точка.

То есть, количество источников информации, которое мы поглощаем, а мы сейчас с вами понимаем очень хорошо, что мы вокруг себя формируем сами эти источники информации и мы тоже с вами имеем искаженную картину мира.

М. Баченина:

- Ну да.

И. Гордина-Невмержицкая:

- Мы с вами изучаем постоянно стимуляторы, а то еще и фибуляторы симуляторов… мы даже не отображение картинки с вами видим. Мы видим неизвестно что и здесь как раз вопрос, какая там гуманитарная повестка заложена в нашем мозгу нашими родителями и какую мы заложим в наших детей. Книжка про то, что такое хорошо и что такое плохо, она просто должна быть настольной у нас у всех в любом возрасте. Чтобы не забывали, что такое добро и зло.

А. Милкус:

- Ирина, давайте сделаем простой выбор. Опять же, возвращаемся к названию нашей программы «Родительский вопрос». Куда идти? Куда советовать детям поступать? В те вузы, которые разрешают использовать Chat GP и искусственный интеллект для подготовки докладов, выпускных работ и т.д.? Или в те вузы, которые категорически запрещают это использовать? Ловят за руку, наказывают за использование искусственного интеллекта и т.д. Сегодня выбор 2025 года для абитуриентов стоит еще и вот в такой плоскости.

И. Гордина-Невмержицкая:

- Не будет вузов, которые будут запрещать использовать искусственный интеллект. Нереально. Невозможно. Необходимо смириться. Вопрос – как будут выстраиваться отношения вузов и студентов. То есть, на что ориентирован сам вуз и его преподаватели. Я скажу так. Если мы сосредоточимся на том, чтобы студенту процесс постижения был интересен, то пусть искусственный интеллект подбирает для него материалы.

М. Баченина:

- А, чтобы в библиотеку не ходить?

И. Гордина-Невмержицкая:

- Условно говоря, да. То есть, это такой образ мысли, который является объективно нейтральным. Подбор материалов это ни хорошо и ни плохо. Я могу рассказать, например, о том, как искусственный интеллект используется в выравнивающих курсах так называемых, или в дополнительном образовании. Тут есть у нас такая платформа, она называется Адаптейти. Входное тестирование, мы смотрим – где человек плавает, а где не плавает. И дальше искусственный интеллект, электронный репетитор начинает его гонять по тем темам, с предоставлением материалов, чтобы он освоил дисциплину на том уровне, который задан преподавателем. На 70% правильных ответов, на 80%, на сколько нужно. Вот это нормально. То есть, вот это функция искусственного интеллекта – хорошая, правильная, для того, чтобы студент быстро прошел материал и быстро подтянулся к группе других студентов. Это нормально, это хорошо и вполне себе практично с точки зрения сроков реализации. Много таких будет еще возможностей и вопросов, где искусственный интеллект, конечно, однозначно, полезен. Но мы просто вот все пытаемся переложить свои человеческие функции на кого-нибудь. Закончится это ничем. Мы просто станем сами себе неинтересны – мне так кажется. И друг дугу.

М. Баченина:

- Вот. Мне кажется, это отличное многоточие, чтобы дать повод задуматься всем родителям и, возможно, подросткам, которые услышали случайно вот эту точку зрения. Ирина, мы благодарим вас от всей души, действительно, разговор злободневный получился, мне кажется. Очень. Большое вам спасибо.

Подписывайтесь, чтобы не пропустить новые выпуски нашего подкаста для родителей и слушайте, когда удобно.

➤ Слушать прямой эфир: https://radiokp.ru

➤ Читать эксклюзивные новости: https://www.kp.ru

➤ Подписаться на наш телеграм: https://t.me/truekpru

➤ Самое интересное из эфира: https://t.me/radiokp