Дети с четырех лет уже «живут» в интернете: насколько это опасно
М. Баченина:
- Здравствуйте, друзья, в эфире «Родительский вопрос», у микрофона Мария Баченина и Александр Милкус.
А. Милкус:
- Здравствуйте всем.
М. Баченина:
- У нас сегодня в гостях директор по специальным исследованиям компании Mediascope Марина Пикулева. Марина, добро пожаловать.
М. Пикулева:
- Добрый день.
М. Баченина:
- В прошлом году Mediascope презентовал очередное исследование «Медиапотребление детей». Вот об этом мы сегодня и хотим прицельно поговорить. Хочется узнать – у каких детей?
А. Милкус:
- Марина ветеран нашей программы «Родительский вопрос» - несколько лет назад мы как раз говорили, когда было первое исследование. Как я понимаю, сейчас второе, следующее исследование медиапотребления пришло, да? И есть, на мой взгляд, существенные изменения и такие звоночки по поводу того, что и как смотрят наши дети, чем пользуются. Нам очень было бы важно вместе с нашей аудиторией понимать, на каком свете мы находимся.
М. Пикулева:
- На самом деле, мы сделали уже пять волн. Мы делаем их раз в полгода. Но в отличие от других наших исследований, в волнах нет какого-то постоянного наполнения. То есть, какие-то вопросы мы задаем каждый раз, какие- то вопросы мы вот один раз поинтересовались какой-то темой и больше к ней не возвращались. Поэтому давайте попробуем конкретизировать, о чем хотели бы сегодня поговорить, на каких вопросах сегодня хотели бы остановиться. Потому что мы не только про медиа и предпочтения спрашиваем, а и про какие-то установки, про тренды. И поколения тоже сравниваем, поэтому что интересно посмотреть на детей, но интересно детей сравнить с родителями, а даже где-то и с бабушками и дедушками.
А. Милкус:
- Хорошо. Знаете, что меня встревожило? В последнем вашем исследовании чуть ли не 80 или 90 процентов 4-5-летних детей уже хорошо знакомы с интернетом. По крайней мере, им пользуются. Что они там делают-то в таком возрасте?
М. Пикулева:
- Процент даже, может, не так важен, потому что это, что называется, подавляющее большинство, но здесь давайте разделим. Потому что есть количество, а есть качество. То есть, если мы говорим про факт того, что в принципе хотя бы раз за какой-то довольно внятный период – условно, месяц, ребенок может зайти в интернет – да, действительно, это так. Очень многие четырехлетки вполне себе этим пользуются. А дальше вопрос. Сами или не сами? Как часто? Сколько времени они там проводят? И здесь, если вас эта цифра пугает, то могу вас успокоить, что, конечно, разброс довольно большой и четырехлетний ребенок не пользуется интернетом так же, как 40-летний взрослый, что, наверное, нормально. А если возвращаться к той большой цифре, которую вы назвали, меня она как раз не пугает, потому что было бы на самом деле странно, если бы поколение, которое сейчас пришло в этот мир, и те, кто приходит за ним, в онлайн среду заходили бы позже и заходили бы меньше. Ну, это уже наша реальность.
М. Баченина:
- Саш, не знаю, вы со мной будете здороваться или нет, но мой четырехлетка, которому совсем скоро будет 5, заходит и играет в своих любимых «Акул», «Тетрис», но мультики я все время его продавливаю, чтобы он смотрел на большом экране. Все с телефонами. И старший тоже. Что же я ему скажу? А ты не такой, как все, уйди, мальчик. Не могу.
М. Пикулева:
- Кстати, это важное замечание, потому что, если сравнивать детей и родителей, родители же то же самое делают. Родители тоже очень много времени уделяют телефону и в данном случае неважно – работают они там, учатся, решают какие-то задачи, важные для семьи, как, например, заказ продуктов для обеда, или же развлекаются. Во-первых, это совершенно непонятно – вот сидит мама с телефоном – что она там делает? Ребенок этого не знает, но он видит, что все с телефонами. И это действительно очень важно. И здесь, скорее, наверное, интересный момент, что телефоны у детей начали появляться раньше. Грубо говоря, если мы берем тех, кто сейчас заканчивает школу, у них телефон, как правило, появился в тот момент, когда они пошли в школу. Ну, ребенок отделяется, нужно за ним как-то следить, плюс дальше начинается – «у всех в классе есть, у меня нету» - вот телефон и выделяется. А сейчас мы сталкиваемся с тем, что 4-5-летний ребенок, который еще никуда сам не ходит, а у него, тем не менее, уже есть свой дивайс. Ну, примерно у трети есть свой дивайс, остальные все-таки выходят в интернет с телефона родителей или, может быть, старших братьев и сестер. Тем не менее, каждый третий 4-5-летний ребенок является обладателем собственного смартфона. Конечно, это, может быть, какой-нибудь старый смартфон, который отдали родители, это не значит, что ему купили новую модель айфона…
М. Баченина:
- Марина, у меня ощущение, что вы с нами живете, в нашей семье – вот все, что говорите, это про нашу семью, да. Вот самый главный момент. Саша всегда делает акцент на том, что это действительно нехорошо. Он говорит, что это ужасно. А вообще, вы как-то оцениваете – это ужасно, это нормально, либо это мы не знаем еще как, потому что как оно скажется, будет видно только через поколение.
А. Милкус:
- Я не говорю, что это ужасно, я говорю, что это совсем другой способ воспитания, познания мира и получения информации, которая закладывается у маленького человека на всю жизнь в голове. Но это объективная ситуация? Мы хоть понимаем, к чему это приведет?
М. Пикулева:
- Это правда, да. Никто не понимает, к чему это приведет, потому что мы в этом мире оказались не так давно. Знаете, это как вот говорят, что, прежде чем какое-то лекарство или там какая-то другая медицинская процедура, нужно будет сделать вывод – приносит она вред или не приносит, должно пройти несколько лет, а то и десятилетий практики, тогда станет понятно, кому можно, а кому нельзя. Вот здесь то же самое, мы пока еще не дошли до той точки, чтобы уже можно было делать какие-то выводы. Мне кажется, здесь ключевой момент в том, что люди, которые пытаются понять, хорошо это или плохо и что с этим делать, это люди с другой парадигмой сознания. Потому что мы росли в другом мире. К нам вот это все пришло, когда мы были уже сложившимися личностями, а они постигают это в совершенно другом возрасте. И, наверное, вопрос к нам и как к родителям, и как к взрослым, это что мы должны сделать сейчас в этой ситуации с детьми.
Например, если мы понимаем, что они все равно уже все в интернете, то кажется вопрос, который мы должны решать, ну, вот сходу назову два, как мне кажется, абсолютно глобальных – это, конечно, кибербезопасность и второй вопрос, который не так часто затрагивается, а, мне кажется, что он очень важный – это интернет как площадка для совместного как минимум времяпрепровождения, а как максимум еще и существования семьи. Потому что очевидно, что мы детей оттуда уже не вытащим и вообще не очень понятно, зачем это делать. Кажется, нам надо туда нырять. Ну, мы же тоже умеем плавать в интернете, мы вот сейчас с вами тоже сейчас там находимся. И в чем-то мы умеем плавать не хуже детей, потому что, например, заказ продуктов это не маленькие дети, это родители, то есть, это то, что хорошо умеют делать люди от 25 до 45 лет. К чему я? К тому, что есть какие-то действия в интернете, которые взрослые делают лучше детей. Но если дети уже там, нам надо идти за ними, чтобы пытаться через интернет, например, организовывать какой-то семейный досуг, искать какие-то точки соприкосновения детей и родителей. Если ребенок предлагает вам сыграть в онлайн-игру, это счастье и этим надо обязательно пользоваться, надо бежать и играть в онлайн-игру, даже если вы терпеть не можете онлайн-игры. Потому что это новый способ коммуникации с вашими детьми. Зато вы потом можете с ним поиграть в какую-то настольную игру, если вашему сердцу это милее.
А. Милкус:
- Получается, что социальная жизнь прямо с младых ногтей уходит в виртуальную?
М. Баченина:
- Нет, это черно-белое мышление, Саш…
М. Пикулева:
- Она не то что уходит. Это перетекание. Это вот не то, что рыбы вышли из воды на сушу и больше теперь не могут вернуться в воду, потому что дышат они по-другому. Это какие-то амфибии, которые могут и там, и там, и для них в принципе не существует какого-то такого жесткого разделения – что там моя жизнь такая, а тут моя жизнь другая.
А. Милкус:
- Хорошо. Еще один вопрос. Итак, мы понимаем, что дети все равно в интернете – я так понимаю, что это через Алису, через такие вот сервисы «расскажи мне сказку» и т.п. Часть родителей с этим смириться не готова, забирают смартфоны, выключают интернет и вообще не пользуются им. А бОльшая часть родителей, так как сами достаточно молодого возраста, живет в этом же интернете вместе с детьми. Нужно ли, с вашей точки зрения, может быть, больше тратить времени или подкладывать, показывать образовательный контент? То есть, учить детей с 3-4 лет, что интернет – это сфера развития, сфера образования?
М. Пикулева:
- Я вопроса в этом не вижу, потому что, если вы хотите развивать своих детей, то вы, конечно, должны развивать их любыми способами и неважно, офлайн это или онлайн. И онлайн действительно предлагает массу возможностей для развития. Более того, я говорила, что мы в каких-то случаях сравниваем тренды в поколениях и вот, допустим, если мы возьмем такой тренд, как обучение в интернете через видеолекции, то этот тренд признают вообще все поколения. И дети, и родители, и бабушки с дедушками, они все считают, что сейчас это модно. Оценки могут быть другие. То есть, бабушки с дедушками могут вздыхать и говорить, что в наше время было лучше и учитель должен быть живым, а не с экрана что-то говорить. А дети могут говорить, что это круто, потому что в школе я не понимаю, залез в интернет и мне все объяснили. Но факт в том, что все признают наличие этого тренда. Да, конечно, интернет прекрасная образовательная площадка, но это как бы все в наших руках. Кто-то использует этот инструмент с одной целью, а кто-то с другой. То есть, это вопрос жизненных установок родителей.
М. Баченина:
- Что меня беспокоит? Я с чисто материнской точки зрения буду сейчас задавать вопрос. Мне очень нравится, что в интернете можно обучаться, мне очень нравится, сколько там возможностей, но мне совсем не нравится и, честно скажу, я не понимаю, что с этим делать, что телефон для четырехлетки – это как какой-то наркотик, причем, в прямом смысле слова. Ребенок совершенно не хочет больше ничего. Когда ему говоришь – давай сделаем перерыв? Он – тогда включи мне мультики. Нет, мультики это тоже относится к гаджету, давай просто с тобой поговорим, поиграем. Я не хочу играть! Я не хочу играть в игрушки, я не хочу разговаривать… Все меркнет на фоне онлакйн-игры.
А. Милкус:
- То есть, конструктор типа Лего проигрывает?
М. Баченина:
- Да, Саша, да… Вот когда мой старший ребенок 14 лет был в нынешнем возрасте младшего, тогда в трендах были действительно дорогие игрушки. Например, если брать машинки, то они были классные, железные, поэтому ты понимал, за что ты платишь эти суммы. Знаете, что сейчас в тренде? Силикон. Самый дешевый, самый голимый силикон – от вонючего до более-менее качественного. И он стоит примерно так же, как те модельки, о которых я упомянула чуть выше. Лего? Нет, не слышали… В общем, меня это пугает. Вот вы мне, Марина, говорите – может, не надо пугаться, может, тоже нырнуть? Ну, я ныряю. Но я не могу там с ним все время проводить, потому что у меня тоже есть моя жизнь, моя работа и я как бы себя никогда не отменяла и отменять не собираюсь. Дети для меня на третьем месте. На первом я, на втором муж, на третьем – дети.
М. Пикулева:
- Смелое заявление в эпоху детоцентричности.
М. Баченина:
- Может быть. Я их очень люблю, я за них и в огонь, и в воду, но я понимаю, что мне стареть с мужем, а не с детьми. Я на это надеюсь.
М. Пикулева:
- Я несколько мыслей услышала и хочу за них зацепиться. Давайте начнем с игрушек. Тут такая бесконечно замкнутая цепочка. Дело в том, что вот эти модные тренды на игрушки приходят из интернета. Потому что либо дети видят это у других – в том же TikTok, либо это история, которая приходит к нам из анимэ, из сериалов, из блокбастеров каких-то… не буду называть бренды, но я говорю про героев каких-нибудь анимэ-сериалов, которые теперь воплощены в реальность, продаются в магазине и, естественно, если ты фанат этого сериала, то ты хочешь иметь. Конечно, во многом вот эти игрушки, в которых дети играют офлайн, они следствие того, что они увидели в онлайне. Есть такая история.
Второй момент. Вот Александр говорил о том, как дети приходят в интернет – через умную колонку, через старый смартфон папы и т.д. Так вот, дети на самом деле приходят в интернет - очень часто их туда приводят сами же родители. Во-первых, для того, чтобы заняться своими делами и иметь возможность что-то сделать по дому, для себя, а ребенок в этот момент должен быть чем-то занят. Занять его мультиками или видеоигрой гораздо проще, чем занять его каким-то другим способом, это правда. Особенно если это маленькие дети. У них просто психология так устроена. Что вот залипнуть на экран, где происходит что-то такое быстро движущееся, цветное, шумное – это то, что сразу их поглощает и привлекает их внимание. Это одна история.
Вторая история – для современных детей и для современных родителей интернет – это средство поощрения. Это тоже очень интересная история. Вот про это я уже могу говорить, как про совершившееся нечто. Произошла замена физических наказаний и физических свобод. То есть, сейчас уже понятие каких-то телесных наказаний, даже если это шлепнуть по попе, что вот в моем поколении воспринимается чем-то таким совершенно легким, это не та вещь, про которую можно признаться открыто. То есть, даже те люди, которые это практикуют, ну, давайте будем честны, это не то, что вот все от этого отказались, тем не менее, никто уже не говорит вслух, что он шлепает ребенка, который не слушается. Потому что физические наказания отошли в прошлое. Это не комильфо. И, кстати, сильнее всего протестуют против этого те, кто сами недавно были детьми. То есть, им кажется, что это вообще вот недопустимо. Наказания теперь становятся виртуальными. То есть, самое распространенное наказание, к которому прибегают родители, это ограничение времени с дивайсами. То есть, если мы считаем, что ребенок недостаточно хорошо выучил уроки или он раскапризничался или что-то еще, мы отнимаем у него смартфон, мы запрещаем ему играть в игры – и таким образом мы наказываем.
Свобода тоже изменилась. Потому что, если мы возьмем тех, кто рос в 80-90-е, то это дети, которые привыкли к тому, что они могли сами гулять, папа с мамой никогда не интересовались, где они находятся в конкретный момент времени, они не должны были звонить и отчитываться… не было трекеров, не было электронных дневников, которые пикают, что ваш ребенок уже в школе или ребенок покинул школу. И вообще никому не приходило в голову отслеживать физическое нахождение ребенка. Вот эта свобода идти куда хочешь и делай, что хочешь, ее больше нет. И на самом деле это один из элементов прошлого, которому завидуют дети настоящего. То есть, они считают, что у их родителей было существенно больше свобод, которых они сейчас лишены. Вот именно физических свобод. И поэтому для современных детей вот эту физическую свободу заменяет свобода в интернете. Да, я в реальности сижу рядом с папой и с мамой, но на самом деле я не с ними. На самом деле я делаю что хочу и на самом деле в тот момент, когда они делают что-то, что хотят, они очень часто общаются со своими же друзьями – то есть, то, что делали папа и мама, только они это делали на улице, по дороге из школы, в торговом центре, а дети это делают иногда не выходя из дома.
М. Баченина:
- Слушайте, а вот что они смотрят? Вы спрашивали их об этом? Я просто начала недавно экспансию со старшим сыном на тему того, какие фильмы я бы хотела, чтобы он посмотрел. В «Комсомолке» вышла недавно статья по поводу того, что Министерство просвещения рекомендовало на добровольной основе школам, и там фильмы, конечно, которые… я помню, я заходы делала с «Бронзовой птицей» и никак не могла понять – как это неинтересно-то? А ему было неловко, он не хотел меня обидеть и говорил – ма, ну, можно я пойду?.. А потом я поговорила с умными людьми и поняла, что не надо это дело забрасывать, есть фильмы, которые он посмотрит. Вот что они смотрят? Может быть, я возьму на вооружение…
М. Пикулева:
- Во-первых, на то мы с вами и родители, чтобы пытаться транслировать детям какие-то ценности, которые мы с вами разделяем. И плох тот родитель, который не пытается этого сделать. Почему нас не слышат? Есть несколько причин, некоторые из которых не очень тривиальны. Для меня, например, было открытием, когда я поняла, что многие из современных молодых взрослых, а, тем более, детей, не могут смотреть кино, если оно плохо с их точки зрения снято. Что значит плохо снято? Старая пленка, много помех, плохой звук. То есть, это не вопрос отсутствия современных спецэффектов, хотя это тоже важно…
М. Баченина:
- Блеклое оно, да, да, подтверждаю.
М. Пикулева:
- Блеклое, да. Они физически не выносят эту картинку.
А. Милкус:
- И медленный темп.
М. Пикулева:
- Их не захватывает история. То есть, они могут смотреть на маленьком экране, большой экран им уже не нужен. Это не означает, что они не смотрят на большом экране, это означает, что часто им достаточно маленького экрана. Но они не могут смотреть в том техническом качестве, в котором были сняты фильмы сколько-то десятилетий назад. Многие не могут смотреть в принципе черно-белую картину.
М. Баченина:
- Вы абсолютно правы, сказав, что эта мода на ретро у современных подростков вроде как бы идет, широко шагая…
М. Пикулева:
- У них другое ретро. Их ретро – это 90-е. Поэтому фильмы из 90-х, возможно, они смогут посмотреть.
М. Баченина:
- «Бригаду» им подсовывать, что ли?
А. Милкус:
- Не надо.
М. Баченина:
- Вы что, это шедевр, Саша. Это надо. И еще как надо.
М. Пикулева:
- С точки зрения этого надо сделайте скидку на то, что в тот момент, когда росли мы с вами, у нас был существенно меньше выбор, что смотреть. Он был большой, но сейчас это все вырастает в геометрической прогрессии. Потому что, кроме профессионального контента, есть масса блогерского контента, который для детей не то что они не чувствуют разницы, но для них любое видео заслуживает внимания. И какой-нибудь прикольный вирусный ролик ничуть не хуже «Бригады» в определенном смысле. Он заслуживает внимания. В нашей вселенной это разные весовые категории. Нам просто в голову не придет сравнивать эти вещи. Дети не то что их сравнивают, они просто в момент существования не делят так – я буду смотреть кино или пойду-ка я позалипаю в роликах. Они скорее просто чувствуют какую-то эмоциональную потребность, которую они могут вот так удовлетворить, а могут вот так удовлетворить. И поэтому настолько высока конкуренция, что какой-то единичный таэтл(?), который мы хотим впихнуть в этот момент в их голову, мы должны приложить к этому усилие. Просто так сами по себе они не придут смотреть тот список, который нам кажется шедевром. Потому что технически устаревшее. Очень высокая конкуренция, очень много чего было снято с того момента, и продолжает сниматься ежесекундно, потому что не только профессиональный контент, но и, конечно, очень важный момент – у них действительно другие ценности. То, что мы не понимаем их мемы, а они не понимают наши цитаты из советской классики, это тоже нормально…
М. Баченина:
- Марина, я про лайфхак хотела сказать. Уважаемые родители подростков, предлагайте не читающим, если ваш ребенок не любит читать, а надо, например, прочитать Гоголя «Тарас Бульба», я поняла, что бессмысленно 14-летку заставлять читать Гоголя. И я ему поставила российский фильм. Вы знаете, посмотрел. То есть, понятно, что он не сразу увлекся. Потому что он не способен оценить то, как снимали, игру актеров… потом все-таки его засосало и он досмотрел. И он был счастлив, потому что ему стало интересно и что ему не надо читать. Правда, он терпеть не может читать, но я еще не потеряла надежду, что когда-нибудь он зачитает. Многие начинают в восьмом классе это делать…
А где подростки в интернете проводят время? Есть видео, о которых вы только что говорили. Есть соцсети, есть игры.
А. Милкус:
- Можно я дополню вопрос? Как раз по данным вашего исследования, меня поразило то, что если раньше бОльшую часть времени дети играли, то вот ваши последние результаты 2024 года показывают, что 25% социальные сети, 22% - видео, 20% мессенджеры и только 10% играют. Что происходит? Полное изменение потребления медиа подростками?
М. Пикулева:
- Нет. На самом деле те проценты, которые вы перечисляли, это не количество детей, а это если мы возьмем все время, которое они проводят в интернете, то вот доля времени такая. И тут вообще-то ничего не изменилось. Потому что доля игр раньше не была больше, она никогда не была на первом месте.
А. Милкус:
- Да? Просто когда мой сын был в подростковом возрасте, это была постоянная игра и борьба – выйди из компьютера, выйди, выйди…
М. Пикулева:
- Вот это как раз про ограничение, про отсутствие физических наказаний и замена наказания – отлучение от интернета. Смотрите, тут немножко другая история. Мы говорим не про конкретных людей. Мы говорим про среднюю статистику. Дело в том, что там довольно большой разброс. То есть, если мы возьмем видео, все смотрят видео. Любое видео, в том числе, не профессиональное. И видео – довольно емкая история, потому что, если вы начали смотреть сериал и он вас захватил, вы будете смотреть его до конца, а потом и еще одну серию посмотрите… то есть, если вы смотрите видео, вы тоже не смотрите один ролик и выходите из интернета. Это у вас вся лента, да…
Если вы заходите в соцсети и начинаете там общаться, это тоже может затянуться. Игры – да, тоже могут затянуться, но дело в том, что видео и соцсети – это история для всех. Игры – это история не для всех. Поэтому если мы берем среднюю температуру по больнице, есть дети, которые играют очень много, есть дети, которые играют меньше, а есть дети, которые вообще не играют. Поэтому в среднем игры не выходят на первое место и не могут выйти.
И есть еще одна вещь, которая здесь мне кажется тоже очень важной. Вот все это разделение, которое мы показываем, оно до определенной степени условно. Потому что соцсети – это уже давно не просто площадка для общения, а вы можете там и потреблять контент, и выкладывать контент, который будут смотреть другие пользователи. Вы можете обмениваться контентом. Поэтому сказать, что в тот момент, когда человек находится в соцсетях, он не играет и не смотрит видео, уже нельзя. То же самое, когда вы смотрите видео, вы можете это видео комментировать, вы можете читать комментарии других пользователей, вы можете делиться этим видео. И в какой-то степени это уже получается некоторая связь и соцсети становятся контентной платформой, а видео становится площадкой для общения. Поэтому здесь уже, с моей точки зрения, вот это разграничение немножко условно. Но, конечно, ключевые потребности, которые дети закрывают в интернете, это развлечение и общение, и формат ключевой – это видео. И когда мы говорим про игры, заметьте, это же в первую очередь видеоигры, где есть картинка, где пользователь погружен в эту картинку, но это не крестики-нолики и не шахматы, это видеоигры.
А. Милкус:
- Марин, я бы хотел еще коротко поговорить про ваше исследование про счастье. Почему-то в последнее время началось вот это движение очень серьезно… вот сейчас конкурс для учителей частных школ и тоже главный его посыл – что такое счастливый учитель? И вот вы тоже исследовали счастье. А почему вдруг сейчас заинтересовались счастьем? А счастье наших детей и счастье нас, бабушек и дедушек, это разные вещи, да, судя по вашему исследованию?
М. Пикулева:
- Я бы сказала, что не совсем так. Потому что мы не пытались формулу счастья выводить. Но нам было интересно, что думают о детстве разные поколения и счастье мы исследовали, скорее, в понимании счастливого детства. Так вот, счастливое детство на самом деле все понимают одинаково. Если почитать, что люди писали о самом счастливом воспоминании о своем детстве и сравнить с тем, как современные дети описывают время каникул, когда их не заставляют учиться, вот слова поразительно похожи. Мы сделали такое облако тегов, оно очень сильно совпадает.
М. Баченина:
- А что там?
М. Пикулева:
- Море, бабушка, велосипед, гуляем, лагерь, друзья. Это абсолютно одинаковые слова. То есть, детство с точки зрения каких-то счастливых воспоминаний тут рецепт абсолютно одинаков. Это любящая семья, это какие-то необычные события вроде поездки с родителями на море или когда ты на лето едешь к бабушке, или когда ты с друзьями идешь в поход…
А. Милкус:
- А где интернет без ограничений?
М. Пикулева:
- А это то, что называется гигиенический фактор. Я вспомнила такую вещь, что раньше, когда мы говорили, что вот повезло – автобус сразу пришел, да. Вот сейчас если вы в крупном городе куда-то едете, вам не придет в голову говорить «повезло, автобус сразу пришел», потому что он всегда приходит сразу. Вы не ждете транспорта больше 5-10 минут. В крупных городах транспорт стал ходить лучше, чем раньше. Вот здесь то же самое – это гигиенический фактор. Интернет – это не что-то, что разрешают или не разрешают, оно есть. Это уже наша жизнь. Вы же не говорите, что погода должна быть хорошей или еда должна быть дома. То есть, это уже что-то, что само собой подразумевается. Это некоторая база, это некоторая основа, с которой нам надо жить. Мы ее не отменим.
А. Милкус:
- Я посмотрел итоги, многие дети и нынешние подростки считают, что у их родителей детство было гораздо более счастливым.
М. Пикулева:
- Тоже немножко лукавый момент. С одной стороны, это правда. Я даже привела пример, почему они больше всего завидуют той самой физической свободе, которой они сами лишены.
М. Баченина:
- Что значит они лишены? Что, их не выпускают на улицу? Да я своего выгнать не могу.
М. Пикулева:
- Скажите, пожалуйста, в каком возрасте вы перестали выходить с ребенком гулять?
М. Баченина:
- Нет, я говорю, что я выгнать его не могу…
М. Пикулева:
- Дело не в этом. Вы из школы домой, скорее всего, приезжали сами.
М. Баченина:
- Я-то да, я с первого класса сама хожу в школу.
М. Пикулева:
- Совершенно верно. Хорошо. А в каком классе был ваш младший?
М. Баченина:
- Младшему четыре, он ходит в садик. А старший, наверное, классе в четвертом…
М. Пикулева:
- В первом классе он сам ходил домой?
М. Баченина:
- Нет, я боюсь, мы потеряли бы его.
М. Пикулева:
- Хорошо. А вы, что, какой-то особенный человек, вы…
М. Баченина:
- А я – да, я поколение Х, они высаживали меня из троллейбуса и у меня был строго перпендикулярный проход. А в Москве это надо пересаживаться, еще что-то… у меня паранойя, что покушаться кто-то будет на моих детей…
М. Пикулева:
- Конечно, в прошлый раз мы обсуждали с вами эту тему.
М. Баченина:
- Мне иногда кажется то, что я осталась жива – это случайность. То есть, то, как она обо мне не волновалась, это просто случайность, что я выжила.
М. Пикулева:
- Возможно, это мы поколение тревожных родителей.
А. Милкус:
- Нет, просто у нас появилось много средств, которые можно использовать как удавку на детей.
М. Баченина:
- Да, но, с другой стороны, и повод надеть эту удавку…
М. Пикулева:
- Появилось очень много страхов.
М. Баченина:
- Да… я помню, как протестовал старший, когда дома появились камеры, потому что у младшего завелась няня. Это было ненадолго, но я даже не ожидала от него, я думала, что он будет это воспринимать – круто, как игра! Но я не ожидала такого протеста. И я сейчас не лишаю его интернета… Я сейчас говорю, что мы подключим камеры.
М. Пикулева:
- Это просто другое восприятие индивидуальности личной свободы. Это еще одно отличие поколений. Возвращаясь к вопросу Александра по поводу того, почему дети сейчас считают, что у их родителей было более счастливое детство, тут надо понимать, что у них пока свой собственный жизненный опыт ограничен. И, естественно, старшее поколение – не только родители, но и дедушки а бабушки – о своем детстве рассказывают детям хорошее, то, что они сами запомнили. И они не лукавят. Наша память с вами так устроена, что мы помним из детства хорошее, а не плохое.
А. Милкус:
- Трава была зеленее…
М. Пикулева:
- Да. Что обычно рассказывают родители? Как они ездили в пионерлагеря, как они гуляли с друзьями допоздна, какие у них были прекрасный друзья, как все было замечательно. И дети, которые это слушают, во-первых, они завидуют вот этой физической свободе, о которой мы говорили. Второй предмет зависти – они считают, что у родителей дружба была настоящая, а у них уже вот только в интернете и соцсети. Это дети говорят сами. Сразу скажу, что не все, тем не менее, тренд такой есть. Но мне кажется, что тут еще вопрос некоторой вот этой самой неискушенности, потому что дети сейчас воспринимают на веру все, что говорят им родители и бабушки про детство. Они не могут это проверить. Когда они вырастут, они поймут, что в их детстве было не только то, о чем им рассказывали. И они немножко критичнее будут оценивать вот эти рассказы, но уже перестанут верить на слово, что тогда все было круче, а сейчас все стало хуже.
М. Баченина:
- Интересно, что они будут своим детям рассказывать.
М. Пикулева:
- Мне на самом деле очень интересно – очевидно, что, когда вот это поколение вырастет, у него останутся какие-то черты, отличные от текущих взрослых, но, поскольку они сами станут взрослыми, то есть. каждый человек, как личность, пройдет определенный путь развития и у них появятся новые черты. Вот мне интересно сравнить, как те дети, которые сейчас дети, став взрослыми, чем они будут отличаться от нас?
М. Баченина:
- Что вы имеете в виду под новой чертой?
М. Пикулева:
- Ну, вот детоцентричность, о которой я уже говорила, если мы берем современных родителей, и, кстати, это не только в России, вот этот тренд, когда семья, особенно молодая семья с маленькими детьми, она выстраивают всю жизнь вокруг ребенка. Вот современные молодые родители с маленькими детьми-дошкольниками, а я сейчас даже не беру наличие старших братьев и сестер, я про первый опыт говорю, режим существования семьи зависит от режима ребенка. То есть, если ребенку надо спать, значит, ни в коем случае в этот момент мы не можем оказаться в гостях или засидеться с друзьями – ребенок должен спать дома.
М. Баченина:
- Да, я понимаю. А вы считаете, они будут еще больше или наоборот – нет, нет, свобода?
М. Пикулева:
- Ну, маятник же всегда качается из стороны в сторону. Я не исключаю, что они будут довольно сильно отличаться…
М. Баченина:
- Главное, чтобы чайлдфри не были, а то мы вымрем… Сыночка, заведи нам внуков, пожалуйста, будем просить…
М. Пикулева:
- Ну, считается, что вот с 1 января этого года уже появляется новое поколение, которое даже не Альфа, а Бета, и мне немножко смешно, когда мы пытаемся прогнозировать черты нового поколения, которое пока еще в пеленках и подгузниках, потому что вот то, с чем я сталкивалась, описание прогнозов, честно говоря, все, что говорят о зуммерах, в очень большой степени применимо к миллениалам. То есть, все-таки такого жесткого разграничения нет и, может быть, это связано с тем, что, поскольку раньше сами поколения были больше, да, сейчас, поскольку все очень сжато, очень быстро меняется жизнь, в первую очередь как раз из-за технологий, во вторую очередь из-за всяких социальных потрясений и геополитических потрясений, но вот из-за того, что у нас темп жизни стал настолько быстрым, перемены стали настолько быстрыми и радикальными, поколение, грубо говоря, быстрее формируется и более спрессованные. То есть, если раньше там поколение это могло к ним относиться 20-30 лет, то сейчас это, скорее, уже 10-15 лет. Вот такой интервал. Поэтому, видимо, поколения сейчас будут сменять друг друга довольно быстро, но и какие-то границы между ними будут не такие четкие. Так что, поживем – увидим.
А. Милкус:
- Ну, мы поздравляем всех родителей, у которых должны родиться дети в ближайшие годы, вы получите поколение Бета. И как с ним работать и как его воспитывать, пока еще никто не знает. Кстати, я повторяю цитату известного нейрофизиолога из МГУ Александра Яковлева Каплана, который как раз и говорил о том, что к нам пришли Бета, здравствуйте.
А в нашей программе сегодня была замечательная Марина Пикулева, директор по специальным исследованиям компании Mediascope и я надеюсь, не в последний раз, потому что исследования продолжаются и много чего интересного у нас оказалось за бортом нашей сегодняшней очень ограниченной по времени программы.
М. Пикулева:
- Спасибо большое, очень приятно к вам всегда приходить.
Подписывайтесь, чтобы не пропустить новые выпуски нашего подкаста для родителей и слушайте, когда удобно.
➤ Слушать прямой эфир: https://radiokp.ru
➤ Читать эксклюзивные новости: https://www.kp.ru
➤ Подписаться на наш телеграм: https://t.me/truekpru
➤ Самое интересное из эфира: https://t.me/radiokp
