Сможет ли Дмитрий Медведев заменить Владимира Жириновского?
С. Мардан:
- Всем здравствуйте. Снова с вами Сергей Мардан…
С. Белковский:
- …и Станислав Белковский.
С. Мардан:
- У нас сегодня премьера, мы начинаем новую еженедельную программу под лапидарным названием «Самое главное». Почему «Самое главное», Станислав Александрович?
С. Белковский:
- Потому что как русский писатель я хочу сказать, мы с тобой представляем народ, глубинный тот самый народ. А элиты часто навязывают нам, глубинному народу, совершенно ложные приоритеты и темы для обсуждения типа цен на шампанское и черную икру.
С. Мардан:
- Я согласен.
С. Белковский:
- А у нас народная повестка, для сотен миллионов.
С. Мардан:
- В этом смысле мы с Белковским абсолютно совпадаем. Потому что я как человек, который тоже довольно давно занимается медиа, для меня является абсолютно непреложным фактом то, что медиаповесткой манипулируют все, кому не лень, обсуждаются новости, которые не имеют никакой объективной ценности. А важные события или важные идеи, они просто уходят в песок, и про них забывают на следующий день. С моей точки зрения, самое важное или, скажем так, одно из самых важных событий прошлой недели – болезнь Владимира Вольфовича Жириновского. Коротко объясню почему. Что касается меня, я всегда считал Жириновского единственным, наверное, и самым главным поистине народным политиком.
С. Белковский:
- Безусловно, так оно и есть. Потому что, будучи ярко выраженным титульным евреем, стать кумиром всех антисемитов страны (их, правда, не так много, но они есть), для этого нужно глубоко разбираться в народе и его психологии.
С. Мардан:
- Слушай, а в чем феномен? Жириновский же невероятный долгожитель, более 30 лет. Моя память о Жириновском – это примерно 90-й год. Причем не просто я сам себя убеждаю в том, что я его знаю в 90-го, я правда эту фамилию помню с 90-го года. То есть он казался странным, он казался фриком.
С. Белковский:
- Где бы Владимир Вольфович ни появлялся, он сразу привлекает внимание и становится на всякой свадьбе женихом, а на похоронах покойником.
С. Мардан:
- Тем не менее, все его сразу запомнили. И 30 лет выдерживать такой высочайший уровень влияния к себе, мне кажется… Какая там Книга рекордов Гиннесса? Это в принципе в анналы европейской истории должно войти.
С. Белковский:
- Потому что Владимир Вольфович тогда еще, в конце 80-х годов… А я напомню молодой части аудитории, которая тех времен совсем не помнит, что ЛДПР (ЛДПСС тогда) была второй зарегистрированной в Советском Союзе партией после КПСС. Она была зарегистрирована при советской власти, Минюстом СССР. Он тогда уже понял, что в политику надо играть, что политика это шоу-бизнес, и сам он стендапер, стендап-комик (такого термина тогда не было). И он очень последовательно гнул эту линию, он создал эту тенденцию. Если ты в России идешь в политику, ты не борешься за власть, потому что власть и так принадлежит, кому надо. Ты становишься блестящим стендапером, зарабатываешь рейтинг, народ за тобой идет, причем независимо от содержания того, что ты говоришь. Именно поэтому я говорю, что Жириновский, ярко выраженный еврей, стал кумиром националистов и антисемитов. И свой политический ресурс ты сдаешь в аренду действующей власти. Над этим можно смеяться сколько угодно, но я всегда уважал Владимира Вольфовича, как и Геннадия Андреевича Зюганова, за то, что эти люди очень трезво себя оценивали. В отличие от многих других политиков, особенно поднявшихся на пене 90-х годов, той революционной эпохи. Они прекрасно понимали, что власть – это огромное бремя и огромная ответственность. И если ты не хочешь нести это бремя, то ты лучше туда не рвись, продай свой политический ресурс Кремлю.
С. Мардан:
- Говоря о Жириновском, его болезни, по состоянию, по крайней мере, на сегодняшний день совершенно непонятно, что там происходит, насколько тяжело его состояние или, может быть, он выздоравливает (чего я ему искренне желаю). Но имеет смысл говорить не сколько конкретно о Владимире Вольфовиче Жириновском. Ну да, он человек почтенного возраста, средних лет (75 лет), всякое может быть, но говорить нужно о политическом наследии. А политическое наследие – это что? Это ЛДПР, большое политическое наследие, как бизнес-проект, его капитализация сопоставима с «Теслой», я бы сказал, с «Озоном» каким-нибудь политическим. Как делить-то будем?
С. Белковский:
- Ну, во-первых, пожелаем ему скорейшего выздоровления.
С. Мардан:
- Обязательно.
С. Белковский:
- Помнишь этот анекдот? Когда Владимир Владимирович Путин поздравлял Виктора Федоровича Януковича несколько раз с победой на выборах в 2004 году, анекдот был такой: а заодно он пожелал Ясиру Арафату скорейшего выздоровления. Как раз тогда он умер в Париже. Вот мы желаем Владимиру Вольфовичу (не в этом смысле, а в хорошем) скорейшего выздоровления. Жизненных сил у него очень многое, другое дело, не исчерпано ли его жизненное задание. Потому что без него ЛДПР, конечно, не работает. Это будет все что угодно, но не та ЛДПР, которую мы знали при нем. Потому что Жириновский-шоу – это проект одного исполнителя.
С. Мардан:
- Слушай, Жириновский-шоу – это все понятно, и для всех было очевидно каждые выборы, что люди голосуют не столько за ЛДПР. Может быть, последние годы аббревиатура стала существовать как бы отдельно от человека, который ее олицетворяет…
С. Белковский:
- Согласись, что это такое издевательство с особым цинизмом, что это не либерально-демократическая партия.
С. Мардан:
- С самого начала. То есть либерально-демократическая партия, со всей той риторикой, которую Жириновский озвучивал, начиная от идеи помыть сапоги в Индийском океане, заканчивая тем, что нанести какой-то удар по Джорджу Бушу… Ну да, тут, в общем, что либерализма, что демократии примерно одинаково. Тем не менее, структура-то ведь есть. То есть представители ЛДПР, неважно, как они возникали, каковы их были политические карьеры, они получали губернаторские посты. То есть шла торговля не просто на уровне Государственной Думы, а на уровне регионов, местных элит каких-то.
С. Белковский:
- Ну, это всё Жириновский, его договоренности с Кремлем.
С. Мардан:
- И всё?
С. Белковский:
- Конечно.
С. Мардан:
- То есть все остальные – статисты?
С. Белковский:
- В партии остались одни его фавориты. Ведь он разругался даже со своим сыном Игорем Лебедевым. Поскольку Игорь Лебедев справедливо считал, что раз это семейный бизнес, частный – ЛДПР, то он должен его наследовать. Жириновский считал, что нет, его фавориты должны наследовать. В результате главным фаворитом был объявлен Василий Власов, ему 20 с небольшим сейчас, он первым зам Жириновского по фракции. Еще один фаворит – Борис Чернышов, ему, по-моему, 30, он вице-спикер. Такие молодые мальчики, в самом соку, как Владимир Вольфович любит. Они могут быть формальными наследниками, но они же не могут играть роль Жириновского. Если говорить о том, кто из политиков современного пространства мог бы войти в эту нишу, в это стендап-шоу, почти на уровне Жириновского, это очень сложно. Например, Виталий Милонов – мне кажется, оптимальный кандидат на роль лидера ЛДПР.
С. Мардан:
- Кстати, а кто еще, кроме Милонова, в этом амплуа политического фрика у нас работает (в хорошем смысле этого слова)?
С. Белковский:
- Ну, тут кто-то из политологов сказал (в шутку, видимо) на днях, что лидером ЛДПР мог бы стать Дмитрий Анатольевич Медведев. Потому что это же либерально-демократическая партия, а главный либерал и демократ у нас в элитах – Дмитрий Анатольевич. А в этой шутке есть доля правды. Потому что вчера неожиданно выяснилось, «Единая Россия» провела исследование (об этом написал «Коммерсант»), что среди 25 миллионов сторонников ЕР только 40% поддерживают власть, а 60% де-факто придерживаются оппозиционных взглядов. И в качестве критерия было сказано, что они лайкают людей типа Алексея Алексеевича Венедиктова. Поэтому если ЕР становится оппозиционной партией в этом смысле, такой же фриковой оппозиционной, как ЛДПР, она могла бы в случае ухода Жириновского объединиться с ЛДПР и стать либерально-демократической партией «Единая Россия» во главе с Дмитрием Анатольевичем, который и так уже сидит на этом посту.
С. Мардан:
- Кстати, сегодня в моей утренней программе кто-то из слушателей (видимо, в порядке творческого бреда) предложил решение следующее. Вместо ЛДПР будет партия «Новые люди». Или на место Жириновского должен прийти Нечаев. На что я возмутился и сказал: «Вы посмотрите на Жириновского, который с 89-го года не боялся выходить к парку Горького и там разговаривал с людьми. Вы себе можете представить Нечаева с его выражением лица, который в принципе с людьми разговаривает (или Сардана Авксентьева)?» Я такую картину не могу себе представить.
С. Белковский:
- Ну, Жириновский вообще незаменим. Он же творческая единица.
С. Мардан:
- Поэтому мы и говорим о нем как о народном политике.
С. Белковский:
- Да. И проект его абсолютно авторский. Как всякий авторский проект, он умирает вместе с автором (опять же, дай бог Жириновскому здоровья).
С. Мардан:
- До 120.
С. Белковский:
- Причем Владимир Вольфович меня всегда восхищал еще умением переключаться, как с аудитории на аудиторию, так и во времени, общение с одним и тем же человеком в зависимости от обстоятельств общения. Я с ним (ты будешь смеяться) вел президентские дебаты. Потому что я был доверенным лицом кандидата в президента Собчак Ксении Анатольевны и в этом качестве выступал на президентских дебатах. А от лица Жириновского выступал сам Жириновский, он никому не доверял. И в эфире Жириновский кричал: «Белковский, я тебя посажу на следующий день после выборов». Как только эфир заканчивался, он говорил: «Белковский, ты большой философ, зачем ты работаешь с Собчак? Иди лучше ко мне».
С. Мардан:
- Единственный момент, который приближал Дмитрия Анатольевича к народу, это его танцы на той самой знаменитой дискотеке. Я не могу продолжить линейку чего-то, что делает Дмитрия Анатольевича близким глубинному народу.
С. Белковский:
- Ну, «держитесь»…
С. Мардан:
- Да, ты прав, наверное.
С. Белковский:
- Ну, и, наконец… Мы сейчас не будем расшифровывать, что именно весьма сближает Дмитрия Анатольевича Медведева с русским народом. Это то, о чем Владимир Владимирович Путин однажды, когда Дмитрий Анатольевич был премьер-министром, он приехал на заседание правительства и провел его вместо Медведева, сказав: «У Дмитрия Анатольевича грипп. Не уберегли мы его». Что у Дмитрия Анатольевича, все сразу поняли, и это тоже, безусловно, делает его народным политиком.
С. Мардан:
- Станислав Александрович, но ведь мы же вспомнили про Владимира Вольфовича не только потому, что его забрали в ЦКБ, а потому что он тут троллил всю честную публику, что у него восемь прививок? И требовал многократно покарать всех, кто не верит в науку.
С. Белковский:
- Да. При этом оставался самым народным политиком. Многогранности его может позавидовать кто угодно.
Да, это еще раз показывает, что вакцинация – вещь индивидуальная. Мы целиком за вакцинацию, естественно, я сам вакцинирован "Спутник V". Но принимать вакцину, как минеральную воду без газа, нельзя.
С. Мардан:
- Ну, если это правда. На самом деле, когда он это говорил, у меня не было ни малейшего сомнения, что это фирменный жириновский троллинг.
Нет, почему я вспомнил про это обстоятельство? Что вот он заболел именно ровно в тот момент, когда все почти что в полный голос начали говорить, я, по крайней мере, что все, пандемия закончилась. С весны начинаем жить как нормальные люди.
С. Белковский:
- Да, но про перманентную вакцинацию раз в три, а то и в два месяца говорил не только Жириновский, а и большие научные светила типа академика Гинцбурга и все такое. И сейчас ставится большой знак вопроса, но где-то поставлены и восклицательные знаки или даже крест в лучших христианских традициях. Положил этому начало Борис Джонсон – премьер-министр Великобритании.
С. Мардан:
- Человек, равный Уинстону Черчиллю, я бы сказал теперь, в европейской истории.
С. Белковский:
- Да, потому что именно он, как будучи схвачен за филейную часть в связи с невинными винными вечеринками в его резиденции, подчеркнув, насколько элиты далеки от народа, что все, что было запрещено в эпоху локдауна народу, было разрешено элитам. Все об этом догадывались, но не было доказательств. Тут они поперли изо всех щелей, Джонсон отменил к черту все ковидные ограничения, перевернув шахматную доску.
А на днях произошло главное событие в мировой истории последних лет. Есть такой университет Джонса Хопкинса в Балтиморе, в США – это крупнейший мозговой центр по ковиду и по статистике с самого начала, с марта 2020 года. Все публикации ковидной статистики шли со ссылкой на этот университет. Он опубликовал доклад, в котором очень четко сказано, что политика локдаунов и карантинов была совершенно неправильная. Что она уменьшила смертность от ковида на 0,2%, при этом мировая экономика потеряла 28 триллионов долларов, рухнули логистические цепочки, произошел жуткий всплеск инфляции и из-за нарушения логистических цепочек, и из-за того, что в развитых странах начали раздавать «вертолетные деньги», которые тут же поступили на всевозможные рынки. Страшно выросли алкоголизм, наркомания и самоубийства. Политика самоизоляции была неправильной, потому что когда люди замкнуты в одном пространстве, у них нарастает доза вируса в организме. И они тяжелее болеют и чаще умирают. И умерло чуть-чуть меньше, может, от самоизоляции, но те, кто из-за этого стал жертвой, опять же, всплеска наркомании и алкоголизма или домашнего насилия, эта цифра значительно перекрывает сэкономленное. И это прорыв. Потому что если до того все критики-политики локдауна и самоизоляции подвергались обвинению в антинаучности, мракобесии и шарлатанстве, как я, например, то теперь уже не попрешь. Все получило подтверждение на высочайшем научном уровне. И скоро мы должны перейти к решающему шагу: надо проанализировать структуру избыточной смертности и прийти к неожиданному выводу, что три четверти от избыточной смертности были связаны не с коронавирусом, а с политикой элит, которые абсурдно загнали народы в концлагерь-лайт. И тем самым породили цепочку смертей вовсе не от ковида, а в том числе, от паралича плановой медицинской помощи, что перестали лечить от всех болезней, кроме ковида. Перестали диагностировать рак на ранних стадиях, из-за чего резко выросло количество раковых больных.
И, наконец, важнейшей причиной смерти многих, а так же перегрузки системы здравоохранения, которой нам всем заморочили голову, была паника, посеянная мировыми элитами. Не вирус, как таковой, а когда тебе каждый день по 12 раз в день рассказывают, что сейчас ты умрешь от вируса, лучше отползи на кладбище сам, а лучше запрись в бронированной камере, но здесь самая стойкая психика не выдержит.
Публикации доклада Джонса Хопкинса - это переворот. Я думал, что это все случится, но, честно говоря, предполагал, что это будет в конце года. Что мировые элиты еще год продержатся. Но под давлением народных волнений в разных странах, видимо, это случилось.
С. Мардан:
- У меня, кстати, вот не было ощущения, что это может продержаться целый год. Люди просто психологически устали.
С. Белковский:
- Озверели.
С. Мардан:
- Люди просто перестали реагировать, это превратилось в такой надоедливый раздражающий фон, то есть, не какая-то часть людей нервически неуравновешенных, они продолжали бояться, то есть, до сих пор на улице можно встретить людей, которые ходят в масках на улице. Зимой. По Москве. Но основная масса даже отказывалась что бы то ни было слушать по этому поводу. Но что характерно, что меня лично восхитило на прошедшей неделе – это организационное решение российской власти, точнее, ее ветвей, которые за здоровье нации отвечают. Как будто ничего не случилось, все идет по плану: госпожа Попова – любимая моя женщина с невыразимым выражением лица и со стеклянными глазами единственное
С. Белковский:
- Имей в виду, что сейчас ты участвуешь в объективации и сексуальном…
С. Мардан:
- А я постоянно этим занимаюсь. Тут все уже привыкли к этому.
И она, наконец, спустя два года рассказала, что перчатки можно не носить! Но все остальное, в принципе, хорошая вещь.
С. Белковский:
- Госпожа Попова, что ты, она упразднила уже изоляцию для контактировавших, законтаченных.
С. Мардан:
- И карантин теперь до недели уменьшен. И по истечению карантина не надо сдавать анализ.
С. Белковский:
- И обнаружилась неочевидная мысль, что невозможно установить, контактировал кто и с кем.
С. Мардан:
- Конечно!
С. Белковский:
- Если не ввести тотальный режим.
С. Мардан:
- Что невозможно.
С. Белковский:
- Но это в защиту госпожи Поповой хочу сказать, что это во всех странах мира происходит. В Европе, например. Нидерланды перед новым годом ввели жесточайший локдаун, после нового года отменили, будто ничего не было. И кричали, что даже уже маски не помогают, надо ходить в респираторах по улицам. Во многих европейских странах. Ну, тогда надо уже ходить в противогазах! Тем более, можно подготовиться к большой войне, которой нам все грозят как по старому анекдоту. Помнишь, как к земле привыкнуть.
С. Мардан:
- Да.
С. Белковский:
- И все отменилось в один день. Потому что элиты неожиданно поняли, что если сейчас они немедленно не отменят эти антиковидные меры, то народы их сметут, как это происходит сейчас в Канаде с премьер-министром Джастином Трюдо.
С. Мардан:
- Он держится!
С. Белковский:
- Он в бункере.
С. Мардан:
- Ну, в бункере он был, а вчера он выпустил, кстати, пункты, на каких условиях он согласен встретиться с каждым водителем грузовика…
С. Белковский:
- Только если они будут вакцинированы.
С. Мардан:
- Каждому, да, три минуты, если он будет вакцинирован. Очень смелое решение! Я бы на его месте… Если бы я был человеком в таких носках, я бы не рискнул встретиться с канадским водителем грузовика! Потому что ему хватило бы и три минуты для того, чтобы укатать его в асфальт.
Ну, вот чтобы поставить точку на этой теме. Ты веришь в то, что примерно с мая – майские праздники – это важная вещь в русском сознании и жизни, мы вернемся к нормальной жизни. И забудем об этом всем как о страшном сне.
С. Белковский:
- А мы уже возвращаемся. Потому что вся разруха в головах эта, как сказал классик. Мы страдали от страха перед этим вирусом, который элиты искусственно нагнетали еще для того, чтобы проверить нас на вшивость. А мы легко откажемся от всех свобод?
С. Мардан:
- Оказалось, да.
С. Белковский:
- Сначала - да, потом – нет. Потом люди опомнились, ущипнули себя. И даже в нашей стране QR-коды не стали вводить под давлением, в общем, народа, который дал понять, что пусть в России не такие глубокие традиции демократии, как в Китае, как недавно сообщили нам господин Путин и товарищ Си Цзиньпин.
С. Мардан:
- Слушай, у нас другие традиции. У нас тут Бакунин и князь Карповский были.
С. Белковский:
- И огромные народные волнения в Европе и в Америке, они показали элитам, что все, эта шарманка больше не работает.
Что еще показала эта пандемия за эти два года? Что между элитами и народом, действительно, пропасть, которая тщательно вуалировалась в прежние годы. Элиты все время пытались сказать, что нет, мы почти такие как вы. Да хрен, что они такие, как мы! Потому что на вас никакие карантины не действуют и не распространяются. Вы живете в больших поместьях, из которых вы и так не выходите. Для вас любые рестораны, концертные залы и театры открыты. Это для нас они закрыты. А если они даже закрыты, то крепостные актеры приезжают к вам с эти имения и разыгрывают спектакли прямо там.
С. Мардан:
- И французский повар тоже приедет и организует ужин.
С. Белковский:
- Да он никуда не уедет. Ни в каких масках вы ходить не будете, потому что вы по улице не ходите. За редким исключением. И у вас паспорта и вид на жительство в других государствах, поэтому никакие ограничения на поездки на вас не распространяются. И летаете вы на собственных самолетах, поэтому отмена авиасообщений вас не касается. И вам даже легче стало. В небе никто не мешает летать!
С. Мардан:
- Слушай, вопрос, который не дает мне покоя. А их призовут к ответу? Вот эти вот самые элиты. Будет ли Нюрнбергский трибунал?
С. Белковский:
- Я считаю, что именно из страха перед этим трибуналом они будут откладывать обнародование правды, но уже не смогли, видимо, решили, что надо сползать превентивно, пока народ не порвал их на части. Но будет анализ избыточной смертности. Не позже конца этого года. И который покажет, что большая часть трупов из-за политики элит, а не вируса. И здесь, конечно, кого-то придется спросить: а как же вы это допустили? А 28 триллионов долларов убытков мировой экономики по версии ВОЗ и Билла Гейтса?
С. Мардан:
- Послушай, Трамп по-прежнему предъявляет претензии китайцам. Говорит, что это они во всем виноваты. И они готовы заплатить.
С. Белковский:
- Второго он не утверждает. Он только первое…
С. Мардан:
- Хорошо. Надо уточнить.
С. Белковский:
- Платить китайцы не будут.
С. Мардан:
- Конечно.
Про реформу тюремной системы, которая тихонечко, незаметно, исподволь, но начинается.
С. Белковский:
- Начинается. И это вообще важнейшее в судьбе страны. Если удастся ликвидировать ГУЛАГ, который в неизменном виде дошел до новейших времен со времен сталинских, это будет важнейшее историческое достижение, за которое даже злейшие оппоненты смогут Владимиру Путину многое простить. Просто эта тема не обсуждается, как будто бы это неважно, а это очень важно. Ведь эта тюремная культура, которая создана при Сталине, она никуда не делась.
С. Мардан:
- Слушай, ты думаешь, она создана именно при Сталине? А как же каторга Антона Павловича Чехова?
С. Белковский:
- Этот «Архипелаг ГУЛАГ» (очень правильное и точное название Александра Исаевича Солженицына), он сложился, конечно, при Сталине. И он не мог не сложиться. Потому что сам проект глобальной религии коммунизма, реализатором которого был Советский Союз… Замечу, Советский Союз – это не Россия, в самом названии Союз Советских Социалистических Республик нет никакого указания на то, где это государство находится и какой народ живет на его территории. Согласен?
С. Мардан:
- Да, никакой национальной идентичности не предполагается.
С. Белковский:
- Это был глобальный религиозный проект коммунизма, который, конечно, должен был опираться на бесплатный труд, на рабский труд. И ГУЛАГ был инструментом рабского труда. А как заставить человека работать бесплатно, сделать его рабом? Нужно уничтожить в нем всё представление о человеческое, о своем собственном человеческом, то есть расчеловечить его. Что как раз блестяще показано другим классиком жанра – Варламом Тихоновичем Шаламовым в его «Колымских рассказах». И по инерции это все еще продолжается. ГУЛАГ, конечно, съежился, он не такой большой. Сейчас идут активно обсуждения, в том числе и министр юстиции Чуйченко побывал у Путина. И выяснилось неожиданно, что 44% людей, которые первый раз попали в тюрьму, они попадают туда и второй, и третий. Потому что они становятся психологическими заложниками этой тюремной системы.
Путин, кстати, хвастается (и правильно делает, что хвастается, этим можно хвастаться и нужно), что в 2000 году был миллион заключенных, а сейчас 483 тысячи (сокращение вдвое). Но сократить надо еще вдвое, до 200 тысяч максимум. Это можно сделать, в том числе путем объявления широкой амнистии и сокращения уголовных составов, предполагающих арест. Надо вообще ликвидировать эту безумную систему помещения людей в СИЗО по любому поводу. Но сейчас это используется еще для передела собственности и бабла всевозможного, особенно всё подметающая 159-я статья (мошенничество), по которой можно схлопнуть любого бизнесмена или просто частное лицо, если тебе хочется у него что-то отобрать. И с этим тоже надо разобраться. Разбираться с этим начинал Дмитрий Анатольевич Медведев в бытность его президентом (когда он еще не мечтал о том, чтобы возглавить ЛДПР и выйти к парку Горького в этом качестве, но не дожал он, не дали ему силовики декриминализировать 159-ю статью.
И сейчас вносится законопроект «О пробации». «Пробация» - это очень сложное, умное слово…
С. Мардан:
- Перевоспитание, по-русски говоря.
С. Белковский:
- Да. Не приличествующее нашей антиэлитной программе, поэтому мы его разжуем сейчас, поясним всем. Это смена самой философии. Что система нужна не для наказания человека, а для его перевоспитания.
С. Мардан:
- Слушай, но ведь так и было. Так Соловецкий лагерь же для перековки и создали вообще-то. А потом всё извратили на самом деле.
С. Белковский:
- Да. Но смысл ГУЛАГа был в рабском труде и в расчеловечивании. Вот это надо отменить.
С. Мардан:
- Это ты сейчас как либерал говоришь. Я настаиваю на то, что, по крайней мере, с точки зрения риторики, но которая была идеологически очень проговорена и прописана, перековка. То есть ты был классово чуждым, отбыл свои 7 лет (ну, и потом поражение в правах) и возвращался членом общества.
С. Белковский:
- Ну, таким, расчеловеченным членом общества. Именно тем, который нужен для победы коммунизма, я согласен. Это у Шаламова есть блестящая сцена на эту тему. Я не знаю, уместно ли прилагательное «блестящая» применительно к этим страшным текстам…
С. Мардан:
- Ну, текст-то блестящий.
С. Белковский:
- Когда герою говорят: «Я тебе сейчас покажу, какой ты человек». Ты не человек, это ты раньше им был, до ГУЛАГа. И если это удастся сделать, то есть, если удастся качественно разгрузить российскую тюрьму и закрыть ее в старом виде, это историческое свершение гигантского масштаба, которое изменит мозги того самого глубинного народа, от имени которого мы с тобой вещаем.
С. Мардан:
- Слушай, у меня есть некоторые сомнения в том, что это явление под названием русская каторга можно как-то реформировать, не реформировав параллельно, одновременно российскую судебную систему.
С. Белковский:
- Конечно.
С. Мардан:
- То есть, говоря даже о Сталине проклятом, я хочу напомнить, в 1938 году (пик большого террора) процент оправдательных приговоров – 14%, а по итогам 2020 года – 0,34%. Кстати, еще один тонкий момент. С детства помню фразу из Высоцкого – «До мая пропотели, все расколоть хотели, Но, нате вам - темню я сорок дней». Я не замечал этого. И только сейчас выяснил, откуда эти 40 дней, почему они как фетиш какой-то звучат. Следствие при Сталине проклятом было ограничено двумя месяцами. Два месяца на всё тебе – на выбивание признания, на сбор доказательств. Нет – до свидания, свободен. А сейчас можно какого-нибудь Зиявудина Магомедова на три года в СИЗО загнать…
С. Белковский:
- Уже 4 будет скоро.
С. Мардан:
- И пусть сидит, никто никуда не торопится.
С. Белковский:
- Мы возвращаемся к мысли о том, что если декриминализовать экономические статьи и вообще…
С. Мардан:
- Слушай, но там люди сидят не только по экономическим статьям, они просто там сидят.
С. Белковский:
- Конечно, в СИЗО надо отправлять только в исключительных случаях, только за преступления, связанные с насилием над личностью в особо тяжелой форме.
С. Мардан:
- На два месяца.
С. Белковский:
- Это уже детали. Важно поставить перед собой такую задачу. Потому что это задача абсолютно народная, и вокруг нее можно объединить весь народ, как это ни смешно. Можно забыть о том, кто выступает за войну с Украиной, а кто против, и всякая прочая ерунда, которая глубоко второстепенна для долгосрочных судеб нашего глубинного народа.
С. Мардан:
- По сравнению с ролью тюрьмы в русле жизни.
С. Белковский:
- Да, с ликвидацией ГУЛАГа и с тем, чтобы тюрьма перестала быть системообразующим фактором нашего национального сознания и духа (не побоюсь этих высоких слов).
С. Мардан:
- Слушай, а как же периодически возникающая дискуссия о том, что нужно обязательно вернуть смертную казнь, давайте мы пожизненное для педофилов вернем и все остальное?
С. Белковский:
- Некоторые незрелые политики (может быть, зрелые по возрасту, но не по сознанию) думают на этом заработать очки. Ну, потому что политика у нас – шоу-бизнес, сорвал аплодисменты и ушел, а что будет после закрытия занавеса, неважно. Вообще, с кармической, так сказать, точки зрения (хотя это не христианский термин) очень плохо призывать к возрождению смертной казни, а то тебе что-нибудь прилетит, кирпич на голову упадет, грубо говоря. И тут еще неожиданно начинают открывать всякие вонючие рты, начинают говорить, что, типа, мы импортировали идею отмены смертной казни с Запада. Нет, мы ее не импортировали с Запада. У нас ключевые классики отмены смертной казни, идеологи – это Федор Михайлович Достоевский и Лев Николаевич Толстой.
С. Мардан:
- Мы как библейский народ должны одобрять смертную казнь, как известно, око за око, зуб за зуб.
С. Белковский:
- Да нет, мы не должны ее одобрять. Мы должны прекратить действие этого моратория и отменить вообще ее к черту. И не потому, что это обязательство перед Советом Европы, а именно потому, что мы сами так решили.
С. Мардан:
- Я об этом вспомнил именно в контексте того, что ты говоришь, что это вещь судьбоносная, и за глубокую реформу всей тюремной системы в широком смысле этого слова (и суда, и следствия) всё простится, и памятники в каждом русском городе поставят, неважно кому – Путину, Медведеву или кто эту реформу сделает. А я задаю тебе риторический вопрос. Ну, а как же это глубинное всякий раз возникающее желание линчевать педофилов и прочих нелюдей? Оно есть или нет?
С. Белковский:
- Конечно, оно есть. Потому что вообще есть стремление к мести. За что я критиковал Алексея Анатольевича Навального (которого сейчас критиковать сильно не буду, поскольку он в тюрьме сидит, и мне его жалко, естественно, по-христиански) – за то, что он в последние годы пытался тоже опереться на эту энергию мести: пойдем, отомстим старым элитам, порвем их на части, повесим их вниз головой. Я считаю, что ни один политик, который так рассуждает и на эти энергии опирается, не должен иметь большого будущего в нашей стране. Потому что страна наша должна стать гуманной и доброй, а не жестокой и злой. Это нужно нам самим, а не кому-то. Не в силу каких-то обязательств перед внешними силами, а в силу наших собственных отношений с Господом Богом и нашего будущего. И наших детей, в конце концов, о защите которых сейчас пекутся все.
С. Мардан:
- По поводу реформы пенитенциарной системы многострадальной. Я хочу напомнить, что два предпоследних руководителя отбывают тюремное заключение, а третий подал в отставку. Видимо, отчаявшись хоть что-то в этой системе…
С. Белковский:
- По некоторым данным, он был уволен за попытку вывести Федеральную службу исполнения наказаний из подчинения Министерства юстиции. Как бы Владимир Владимирович Путин ни ругался с Европой, он всегда дает понять, что из Совета Европы мы не выйдем, потому что мы – Европа, черт побери.
С. Мардан:
- Так оно и есть на самом деле.
С. Белковский:
- Другая, но Европа, поэтому не выйдем из Совета Европы.
С. Мардан:
- Как известно, самый большой европеец в России – правительство. Собственно, Путин как человек глубоко русский и литературоцентричный, об этом никогда не забывает, мне кажется. Ну, посмотрим, поживем – увидим, что приключится с нашим ГУЛАГом.
Итак, Станислав Александрович, война будет или нет? Я устал ждать войну. Хочется каждое утро начинать со сводки боевых действий: российские войска, преодолевая сопротивление противника, вышли на окраины Черновцов, например. И взяли под охрану могилу этого известного…
Ну, так чего? Что с войной? Почему нас разочаровывают каждый день? К чему все эти танцы с бубнами?
С. Белковский:
- Кстати, сейчас уже говорится о том, что американское посольство переедет из Киева на запад Украины, например, в Ивано-Франковск. И они просто так боятся войны.
С. Мардан:
- А почему не во Львов? Это прекрасный имперский город!
С. Белковский:
- Львов - тоже. Но сейчас приоритетный кандидат – Ивано-Франковск. И меня лично это очень беспокоит в хорошем смысле.
С. Мардан:
- Почему?
С. Белковский:
- Потому что я давно ношусь с идеей – вернуть городу Ивано-Франковск его историческое название – Станислав.
С. Мардан:
- Еще Холмогоров! И поставить бюст Холмогорова.
С. Белковский:
- Думаю, что такой войны не будет. И ее не будет еще и потому, что она давно уже идет. Как я вижу эту картину мира? Мировых войн было не две, как принято считать. А четыре. Третья мировая война – это была холодная война, которую Советский Союз проиграл и рухнул. И дата ее условного окончания – 9 ноября 1989 года – это день падения Берлинской стены. И по итогам этого сложился американоцентричный мир. Наш президент Владимир Владимирович Путин считает, что надо покончить с американоцентричным миром, он об этом, кстати, говорил и в мюнхенской речи, а для этого нужно… Как отменить результаты предыдущей мировой войны? Только новой мировой войной. И она идет с 2014 года – это гибридная война. Она идет. Мы на войне. Потому что война, опять же, в головах. И эта война совершенно не обязательно предполагает наступление больших войск куда-то, тем более, взять под контроль такую большую территорию, как Украина, невозможно. И настроена явно неблагожелательно наступающим силам противника.
Но война идет. Продолжается. И, так сказать, мы в ней живем. Это наша реальность. Это наша актуальная повестка.
С. Мардан:
- В таком случае, а почему разные части мира говорят об этой войне совершенно разными словами? То есть, не то, что меня это удивляет. Меня совершенно не удивляет. Скорее, возникает некое биполярное расстройство: вот объединенный Запад объявляет…
С. Белковский:
- Не биполярное, а многополярное расстройство.
С. Мардан:
- Да, хороший образ!
Коллективный Запад объявляет фактически всеобщую эвакуацию – то, что прозвучало буквально вчера. Предписано американцам немедленно покинуть территорию Украины, потому что ситуация может выйти из-под контроля в любой момент. Официальное заявление Госдепа. Дипломатов они начали эвакуировать еще раньше. При этом российские официальные лица всех уровней, причем, разной даже формы ответственности, например, глава СВР тоже сказал, что война между Россией и Украиной невозможна. Это было бы самой большой трагедией.
Как может глава внешней разведки говорить вот о таких вещах такими словами? Он должен всю свою жизнь, 24 часа в сутки готовиться к войне с кем угодно! В том числе, и с Украиной.
С. Белковский:
- Здесь, как адвокат господина Нарышкина скажу, что готовится к войне нужно, но воевать не нужно. Он же не говорит, что он не готовится. Он говорит, что войны не будет. Мы ее не хотим. Но вдруг на нас нападут, тогда мы полностью к этому готовы.
С. Мардан:
- Почему эта советская фальшивая миролюбивая риторика сохранилась? Зачем эти пошлейшие и неубедительные лживые разговоры про то, что главное, чтобы не было войны! Да кто это сказал? Человечество семь тысяч лет воюет и будет воевать!
С. Белковский:
- Нет, я согласен: главное, чтобы не было войны. Хотя в советской риторике этот девиз означает ровно обратное, что для того, чтобы войны не было, надо к ней постоянно готовиться и все силы бросить на армию и военно-промышленный комплекс. Точно так же это воспроизводится сегодня. Именно чтобы войны не было, мы должны всячески укреплять наш боевой кулак. А самой войны мы не хотим, потому что, во-первых, Владимир Путин не мастер войны, он – специалист, вернее, профессионал спецопераций, это две совершенно разные специальности. И ни одной войны большой он не начал за все время. Заканчивал войны – такое бывало. В Армении в 2020 году. Он, правда, мог ее предотвратить, но избежал этой участи, предоставив возможность Эрдогану и Алиеву зайти далеко в этой войне.
К тому же война – это, так или иначе, факто нестабильности. Многие еще помнят Афганистан, ассоциация крайне неблагоприятная. Поэтому большой войны не будет. Но, как говорится, война за мир будет такая, что камня на камне не останется.
В головах война есть. Мы снова рассуждаем в категориях врагов, побед, подписания каких-то гарантий безопасности, которые мы знаем, что гарантии безопасности в том, что Эммануэль Макрон – президент Франции отказался сделать ПЦР-тест, чтобы не отдавать свой ДНК-материал.
С. Мардан:
- Ах, вот оно что!
С. Белковский:
- Да. Поэтому его посадили за десятиметровым столом.
С. Мардан:
- Ну, да. Это очень смешные сюжеты, конечно, начиная от возбужденного Макрона и заканчивая вот этой британской министром иностранных дел, которая в своем наряде косплеила покойнуй Маргарет Тэтчер с этой смешной меховой шапкой.
С. Белковский:
- Плоха та дама-политик, кто не хочет быть похожей на Маргарет Тэтчер.
С. Мардан:
- Согласен. У англичан есть некоторое количество исторических личностей, на которых можно ориентироваться.
С. Белковский:
- Тем более, Лиз Трасс сейчас может стать премьером, если Джонсон падет жертвой винных невинных вечеринок. Поэтому она уже входит в образ.
С. Мардан:
- Возможно.
Ты вспомнил 15-летие знаменитой мюнхенской речи Путина. Вот ее 15 лет время от времени вспоминали, но мне кажется, что очень мало, кто ее прочел.
С. Белковский:
- А это как всегда.
С. Мардан:
- Как водится, да.
С. Белковский:
- Как минские соглашения никто не читал.
С. Мардан:
- Как известно, для того, чтобы рассуждать о всемирном историческом значении речи Леонида Ильича Брежнева совершенно не обязательно эту речь читать. А я-таки потратил время и прочитал ее от начала до конца, включая вопросы, которые вот по итогам этой речи ему задавались.
На самом деле, там помимо бесчисленного количества вот этих вот обтекаемых округлых фраз очень политически корректных, мягких, Путин 15 лет назад был намного мягче, чем сейчас. Хотя там самое главное сказано в конце, ну, вот это я формулирую для себя, как самое главное – это то, что Запад 15 лет назад не услышал или, точнее, не поверил.
С. Белковский:
- Ну, непонятно, как ее поставить. Поставить придется многоточие. Потому что физический смысл – это гарантия безопасности - так и неясен.
С. Мардан:
- А их и не будет же, очевидно.
С. Белковский:
- Да. То есть, это значит, будет продолжаться бесконечно всегда интриги какие-то. Во-первых, для Владимира Путина всегда международная политика была важнее внутренней, я бы предпочел обратное, чтобы он концентрировался на внутренних проблемах. Поэтому все то, что тебя интересует, там ты все преувеличиваешь. Вот надо все бросить, условно говоря, как человечество боролось с ковидом-19, забыв про рак и сердечно-сосудистые заболевания, так мы можем забыть про все внутренние проблемы. И поскольку у нас на повестке дня конкуренция с США.
Но мы же вошли в мир, где все решают идеи и технологии, а не большая физическая сила. Вопрос, сколько дивизий у Папы Римского не так актуален.
С. Мардан:
- Ты думаешь? Ты веришь в это?
С. Белковский:
- Да, я в это верю. Как во времена Иосифа Виссарионовича Сталина.
Конечно, мертвые хватают живых и прошлое не уходит добровольно, поэтому переходный период будет продолжаться еще какое-то время. Но он, рано или поздно, закончится, потому что со сменой поколений те самые дети недоумученные собственными родителями и тренерами, выйдут на авансцену. И тогда будет… Такой же глубинный народ, но мыслящий несколько по-другому.
Тем не менее, я считаю, что Путин, к счастью, человек умеренный. И поэтому…
С. Мардан:
- Как минимум, очень осторожный.
С. Белковский:
- Если нам будет сложнее перемещаться по миру, наша экономика пострадает, что мы не получим новых технологий и так далее, вряд ли это хорошо. Опять же, наш глубинный народ от всей этой конфронтации пострадает. И от чего-то постоянно отказываться и затягивать пояса и так далее ради очень аморфных и неопределенных и туманных гарантий безопасности, которые все равно всякая страна может дать тебе только сама, а никакая бумага об этих гарантиях не стоит особенно много, это, опять же, ставим здесь большой знак вопроса. С маленьким восклицательным.
С. Мардан:
- Ну, поживем-увидим. Пройдет еще неделя, мы встретимся в этой студии, обсудим то, что произойдет. Друзья, услышимся через неделю.