Донецк превратился в ад
Подписывайтесь на новые выпуски и слушайте, когда удобно!
С. Мардан:
- К нам присоединяется Михаил Онуфриенко, военный эксперт. Вчера Telegram-каналы пересказывали телегу, которая появилась в украинских пабликах про 190 тысяч потерь. Там еще 20 тысяч пропавших без вести. Как вы оцениваете эту цифру?
М. Онуфриенко:
- Они о своих потерях говорят или о наших?
С. Мардан:
- Нет, наших уже миллион, наверное, они убили.
М. Онуфриенко:
- Цифра звучит достаточно правдоподобно.
С. Мардан:
- 190 тысяч – это погибших и раненых.
М. Онуфриенко:
- Можно говорить о том, что цифра занижена. До начала военных действий численность всех подразделений силовых, имею в виду не только армию, но и СБУ, и пограничников, и все эти парамилитарные формирования, которые были в каждой области, - нацкорпус «Азов», «Схидный корпус» и так далее, - оценивались в 600 тысяч человек. Мы считали не раз, достаточно подробно. 600 тысяч штыков. После этого началось формирование территориальной обороны в прошлом году. Оно завершилось уже в ходе СВО, но это еще порядка 120-150 тысяч человек. Плюс всеобщая мобилизация, которая объявлена была сразу же, проводилась она через известное всем место. Тем не менее, когда каждый день на протяжении 150 суток по всей Украине набирают народ, и на заправках, и так далее, это не тысяча, не две, даже не десятки тысяч людей. Это не одна сотня тысяч. Плюс заявленные цели – увеличение армии, численности вооруженных сил с имевшихся 252 тысяч до 700 тысяч. Грубо говоря, уже плюс 450 тысяч. Счет идет на сотни тысяч постоянно.
Когда говорится, что потери 210 тысяч убитыми, ранеными и пропавшими без вести, можно считать, что цифры как-то коррелируют друг с другом. При этом Залужный постоянно говорит о недостатке, нехватке вооруженных сил, личного состава и так далее. Я прекрасно понимаю, что в докладах Конашенкова, когда он говорит о том, что после ракетного удара по тому или иному объекту уничтожено 200, 300, 400 боевиков, 53 боевика, - это оценочные цифры. Понятно, никто не разбирал завалы, никакая ракета не висит. Это оценка данных разведки, которые усреднены. Может быть, они и меньше. Может быть, они даже в разы меньше. Но суть в том, что ежедневно теряя сотни людей убитыми, ранеными, контуженными и пропавшими без вести, это уже речь идет о 150-200 тысячах.
И о потерях на фронте по интенсивности артиллерийского ракетного огня тоже можно судить. Да, не каждый снаряд убивает противника. Суть в том, что не каждый снаряд. Но вы оцените, что ежедневно, по разным оценкам, когда речь шла о Песках, то те, кто там выжил, говорили – 6,5 тысяч за сутки выпущено снарядов российской артиллерией. Это противник оценивал. Понятно, что там потери составляют сотни людей – убитыми, ранеными, контуженными, сбежавшими, пропавшими без вести. И это накапливается.
Поэтому потери собственно наших противников, действительно, оцениваются в сотни тысяч человек. Это реальные цифры. Если бы они теряли десятки тысяч, то там бы никто не заморачивался этой мобилизацией особенно. И не было бы такого количества похорон по всей Украине. При том, что стараются не вывозить трупы и не хоронить. Это тоже факт. Даже военнопленные занимаются уборкой трупов, там ими поля усеяны.
С. Мардан:
- Последние десятилетия мы жили в такой странной европейской парадигме о том, что невероятная ценность человеческой жизни, о том, что современное западное общество (а мы себя рассматривали как западное общество) очень чувствительно к потерям. И современная война может быть только дистанционной. Если армия потеряла тысячу, две, три тысячи человек, как американцы за двадцатилетие в Афганистане потеряли в общей сложности меньше 5 тысяч человек убитыми, причем намного меньше. И все равно это гигантская травма, и общество начинает бунтовать. Вот это как аксиома озвучивалось. Я скажу про себя, я, да, где-то даже начал верить в это.
Тут я смотрю на эту цифру – 190 тысяч потерь. Понятно, что, наверное, около 50 тысяч человек, действительно, уже убитые, они погибли. И на Украине, судя по всему, все нормально. В Киеве гулянки, город ведет примерно такую же жизнь, как и вел. Видимо, другие большие украинские города тоже. Сколько же еще должно погибнуть людей для того, чтобы в обществе какая-то реакция появилась?
М. Онуфриенко:
- Во-первых, я подозреваю, что погибло намного больше. Цифры мы узнаем только после войны. Недаром в Киеве было принято решение, причем еще два месяца назад, о том, что в течение 90 дней информация о местонахождения и состоянии военнослужащих не предоставляется. Родные, близкие и так далее – они понятия не имеют, где находятся их вояки.
Во-вторых, что касается американцев, то эта парадигма очень настойчиво после Вьетнама внедрялась в умы американцев. Но изменился и характер военных действий. Да, в Афганистане погибло намного меньше 5 тысяч американских военнослужащих. Но половина личного состава, который принимал участие в боевых действиях в Афганистане, это представители частных военных компаний.
С. Мардан:
- Которых никто не считал.
М. Онуфриенко:
- Которых никто не считает. Зачастую родные не узнают, где он погиб. Да, он выполнял задание в соответствии с контрактом. Где, когда, как он погиб? Компенсацию получили – до свидания. Никто не считает количество потерь противной стороны. Сколько в Афганистане местных жителей погибли? Может, миллион, может, два, может, три. А бог его знает. Да кого это интересует? В Ираке – то же самое. Лукавство здесь очень серьезное. Мы за каждую жизнь, конечно, боремся, но это если наша жизнь и если это только потери, которые нельзя скрыть.
Киевский режим сейчас их успешно и скрывает. Поэтому говорить о том, сколько там на самом деле безвозвратных потерь, не может никто. Но можно судить косвенно по количеству пленных. Если их под 10 тысяч одних пленных, это живые солдаты противника, оказавшиеся у нас в плену, - всегда и всюду количество пленных намного меньше, чем количество безвозвратных потерь. А мы помним, что основные пленные взяты в Мариуполе, во время проведения Лисичанско-Северодонецкой операции. У нас участок фронта был 2,5 тысячи километров, бои шли везде, ракетные удары наносятся повсюду. И количество жертв намного больше.
С. Мардан:
- При том, что массовых сдач в плен не было.
М. Онуфриенко:
- Да. В Северодонецко-Лисичанской операции, сколько бы там ни говорили о массовой сдаче в плен, но самая крупная сдача в плен был 41 человек. А там – десяток, полдюжины, два десятка. Да, они набираются. Но это ж не сотни, не тысячи. А при таком огневом вале, на который обращают внимание западные издания, я уж не говорю про киевские, про наши, - просто сторонние, которым нет смысла преувеличивать наши достижения, понятно, что жертв очень много. Когда удары наносятся по казармам, никто же не преувеличивает. Когда в Николаеве первую казарму уничтожили, 71 труп только официально вытащили. Когда была более-менее нормальная связь, врачи говорили о приблизительно 180 трупах извлеченных. А кого не извлекли, кто фрагментарно разлетелся в пыль? А раненые? И такие удары не единственные, наносятся десятки ударов ежедневно. Это по глубине территорий, по всяким скоплениям живой силы и техники.
С. Мардан:
- Тот же Николаев обстреливается буквально каждый день на протяжении пяти месяцев. Понятно, что стреляют совсем не в чистое поле.
М. Онуфриенко:
- Поэтому я боюсь, что после окончания спецоперации речь будет идти о сотнях тысяч. Посмотрите на тактику наших противников. Они личный состав не жалеют. Да, ребята уже прикрываются местным населением, которое они считают орками, врагами, отчасти обоснованно, потому что местное население их на дух не переносит, никогда не переносило. Но суть в том, что их же бросают в мясорубку, по сути.
Посмотрите, что происходит сейчас в Песках. Держитесь, держитесь, держитесь! За что держитесь? За последний вот этот на западном участке кусочек лесопосадки? При отсутствии артиллерийской поддержки, там у них несколько минометов осталось. Ну, хорошо. Не сдадутся – погибнут. Не сбегут – погибнут. Поэтому и бегут подразделениями, и жалуются. И жалуются обоснованно. По сути, вся избранная стратегия ведет только к одному, причем это подтверждает даже Зеленский, который рассказывал на днях об аде.
С. Мардан:
- История с внезапным исчезновением всей артиллерии из района Песок и Авдеевки довольно странная. В течение пяти с лишним месяцев мы говорили о том, что это совершенно неприступный укрепрайон, забетонированные, огромное количество техники, боеприпасов. Поэтому вот там пять месяцев они держали оборону. И вдруг что-то происходит, Пески, по сути, уже взяты, Авдеевка охватывается. Вчера Владислав Шурыгин написал о том, что, судя по всему, они, действительно, собирают где-то ударный кулак, чтобы попробовать провести контрнаступление хотя бы в одном месте. Что вы думаете по этому поводу?
М. Онуфриенко:
- Я думаю, что эти слухи несколько преувеличены. Хотя, да, действительно, очень настойчиво говорилось о том, что артиллерию из Песок вывели в Херсонскую область для организации наступления. Я думаю, что это неправда. По двум причинам. Во-первых, убирать артиллериюиз Песок, где боестолкновения продолжались все восемь лет, убирать ее из поселка, за который все более ожесточенные бои шли, а они на самом деле весь последний месяц только нарастали. Авдеевка – это вообще крупнейший укрепрайон, давно известно всем, что это промзона, в которой может находиться эта артиллерия.
Я думаю, что на самом деле проблема была в другом. Все эти месяцы продолжались ракетно-артиллерийские удары по этим позициям. Рано или поздно заканчиваются возможности замены выходящего из строя артиллерийского вооружения противника новыми образцами. Скорее, произошло не выведение оттуда имеющихся вооружений, а отсутствие подвоза новых, которые направляли как раз на Херсонское направление, где готовилось все это время наступление, которое, кстати, до сих пор Офис президента Зеленского требует от Залужного. В данном случае не будем касаться реальности этого наступления, я думаю, что оно все-таки состоится в каком-то виде, но состоится. Пусть провальным, но будет. Выхода просто у них нет политического.
Что касается Песок и Авдеевки, то есть конечное количество артиллерии у противников. У всех есть. И у нас тоже есть. Но у нас все-таки запасы, готовившиеся к войне со значительно более серьезным противником. И эти запасы, по большому счету, для войны на Украине можно назвать неизмеримыми, нескончаемыми. У нас есть производство военной техники, которой хватало и на наши нужды, и на перевооружение армии. Представьте себе, за двадцать лет перевооружить армию новым вооружением на более чем на 70 процентов, какие объемы вооружения! Плюс продажа на экспорт.
Украина ничего не производит – ни гаубицы, ни танки она не делает. Поставки с Запада, вы сами видите объемы этих поставок. Да, поставляются десятки и десятки. Да, Польша поставила 232 танка. Суммарно вы можете оценить объем поставок бронетехники в 500 единиц, вместе с артиллерийскими орудиями. Но даже если бы ни одну единицу техники российские войска за это время не уничтожили, 500 единиц техники Украина потеряла просто в результате технических поломок. Потому что старое советское, более 30 лет, по 40-50 лет служащее оборудование выходит из строя. Далеко не все можно отремонтировать. Стволы изнашиваются. Это все объективные факты.
Германия во время Курской битвы потеряла больше танков из-за поломок, а вовсе не из-за того, что они были уничтожены артиллерией советских войск. Многие танки – «леопарды» и «Тигры» - не доходили до фронта. Здесь происходит то же самое, тем более, что воюют на очень старой технике. Западной техники мало. Те танки, которые поставляла Польша, это не новые танки, это все те же танки, которым десятки и десятки лет.
Действительно, проблема есть. И проблема заключается в том, что не хватает, нечем заменять. Наши уничтожают технику, она выходит из строя кроме этого, выходят из строя стволы. В результате их становится меньше. Тем более как раз Пески, в отличие от Авдеевки, не имеют подобных промзон, не имеют заглубленных укрытий. Да, что-то было сделано. Очень много бетонных укреплений. Но это поверхностные, одноуровневые укрепления. Это не линия Маннергейма, которую выстраивали на три уровня вглубь. Это не наши батареи, которые как батарея Драпушко, которая прикрывала Балаклаву и бог знает сколько месяцев еще сопротивлялась, чуть ли не год, в полном окружении воевала. Строили иначе.
Вот эти ребята они, даже когда строили собственные оборонительные укрепрайоны, они все равно ориентировались не на то, чтобы создать неприступную линию обороны, а на то, чтобы что-то украсть. Мы сделали один уровень бетонными полублоками и всем прочим, перекрыли это, и мы считаем, что это нормально. Хотя за восемь лет можно было там закопаться на три этажа вглубь. Они этого не делали. Не будем касаться коррупционной составляющей. Суть в том, что массированные ракетно-артиллерийские удары по Пескам, которые проводились в течение пяти последних месяцев, дают качественный результат. И это происходит, этот огневой вал так и происходит. Шахту «Бутовская» взяли в Авдеевке. Ее не штурмовали в лоб. Об этом говорят те же военкоры, бойцы, которые уже давали интервью.
В результате массированного ракетно-артиллерийского огня противник оставил позиции. На них зашли. Это минимизирует потери нашего личного состава, но замедляет продвижение. Потому что бьют до тех пор, пока не сломают. Северск не стали атаковать. Его не берут. Где-то недели три назад все успокоилось. И продолжают перемалывать имеющееся вооружение, ту же самую артиллерию противника, используют господствующие высоты с Григорьевки. Подавляют на тех высотах, которые еще вокруг Северска остались. И никто никуда не спешит.
В результате оказалось, что дрогнул противник, в первую очередь, в Соледаре и Артемовске. Сейчас бои идут в Артемовске на улице Патриса Лумумбы, это восточная дорога, окраина Артемовска. Но уже бои идут в городской застройке. В городской зоне. В Соледаре то же самое, завод KNAUF, тоже идут бои. Бахмутская окраина, южная окраина Соледара – додавливают. Еще и с этой стороны начнут входить в город. Оборона Северска несколько теряет смысл, потому что город оказывается в полуклещах. Опять же, в той ситуации, которую создают каждый раз наши вооруженные силы в любой городской агломерации. Можете уйти, вот у вас путь отхода есть. Вас никто не будет, как в Мариуполе, брать в кольцо и добивать, разрушая городскую инфраструктуру, никому это не надо, нам ее восстанавливать. И мирных жителей надо пожалеть. Поэтому удирайте, черт с вами. Опять же, когда дрогнут, тогда уйдут.
Бои в Артемовске означают, что бессмысленным становится защита Зайцево, защита Кодемы, за которую сейчас ищут бои. Как только начнутся, действительно, серьезные бои в самом Бахмуте, вот эта часть обороны рухнет, они уйдут. То же самое происходит в Авдеевке. Есть конечное количество стволов, которое способно вести огонь. И тут надо еще понимать, что после того, как два месяца назад начались массированные обстрелы Донецка, которые превысили любые обстрелы 2014-2015 года, мало того, тогда еще по центру Донецка никто не стрелял, там совершенно спокойно работала миссия ОБСЕ, центр города был безопасен, туда прилетало раз в несколько месяцев. А сейчас начались постоянные обстрелы.
И по Авдеевке работать начали значительно более серьезно. Здесь нужно понимать еще и тот факт, что «более серьезно» - это не просто увеличение количества ударов, это контрбатарейная борьба. Многократно увеличено количество беспилотников, разведчиков, радаров контрбатарейной борьбы. Возросла точность ударов по объектам, которые наносили удары из Авдеевки по Донецку. И поэтому выбывание ствольной реактивной артиллерии в Авдеевском укрепрайоне, действительно, резко пошло на убыль. А снабжение этих группировок требует откуда-то эти стволы забирать.
А откуда их забирать? Когда мы готовили большое наступление на Херсон. И заявления Зеленского сейчас очень характерны. Во-первых, он признал, что в Песках и в Авдеевки ад, что российская артиллерия, вообще Россия превосходит и в артиллерии, и в живой силе. За живую силу отдельное спасибо. Потому что мы знаем, что кратно наших там по численности войск меньше, чем противника. А в артиллерии, действительно, это признают все, начиная с боев за Северодонецк, и западные аналитики, и Институт изучения войны, и британская МИ6, Киев, само собой, что да, можно спорить - в шесть, восемь, в десять раз, но это, действительно, многократное превышение. И оно дает результаты.
Херсонское наступление – это не просто слова «Люсеньки» - подполковника Арестовича. Им было это наступление. Оно и сейчас им нужно.
