Ученье свет? В России ограничат просветительскую деятельность
В. Алфимов:
- Давайте поговорим о том, что такое учение – свет или, может быть, свет из-за решетки?
В. Федоров:
- Мы тут, скорее, про просвещение. Есть и другие способы просвещения, не связанные напрямую со школами, с вузовской системой. Именно по этим просветительским каналам, как пишут многие СМИ, Госдума наносит удар. Речь идет о законопроекте о просветительской деятельности, который принят Госдумой, передан в Совет Федерации. Там еще будет обсуждение. И после этого последняя инстанция – президент должен подписать закон. Это пока законопроект. Что это за закон?
В. Алфимов:
- У нас в эфире Григорий Тарасевич, один из основателей образовательного проекта «Летняя Школа» и научно-популярного журнала «Кот Шрёдингера».
Г. Тарасевич:
- Меня и моих коллег этот вопрос очень волнует. Госдума приняла поправки в Закон об образовании, которые, по их мнению, регламентируют просветительскую деятельность. Какая была логика депутатов? Люди что-то делают, читают открытые лекции, проводят научные фестивали, лектории, семинары. Надо это регламентировать, а то, не дай бог, это нанесет ущерб национальным интересам.
Были приняты поправки. Проведено это было без консультаций с научно-популярной общественностью. Были нулевые слушания в Общественной палате, где не было ни одного депутата – инициатора этого проекта. Где все, кто реально занимается просветительской деятельности, сказали: нет, это ужасные поправки, нам это не надо. Неожиданно очень тихий и осторожный президиум РАН прямо написал: нет, просто не принимать. Это пожилые академики, прошедшие все аппаратные войны, люди очень осторожные, прямым текстом написали: нет, не надо. Кто-то из депутатов, авторов проекта, отреагировал, что это Вашингтон мутит воду. По мнению депутата, президиумом РАН управляет вашингтонский обком. Или засевшие в кустах враги родины.
Идея – регламентировать некую деятельность. Деятельность определена настолько абстрактно, это любая деятельность, не подпадающая под установленные программы школьного или высшего образования, направленная на передачу знаний, умений, навыков, физического развития, морального чувства и так далее. Мы сейчас с вами занимаемся просветительской деятельностью. Даже когда передача закончится, мы с Валерием свяжемся отдельно в Зуме и поговорим о смысле социологии, это тоже будет просветительская деятельность. Валерий мне передаст какие-то знания и навыки. При этом мы не должны разжигать национальную рознь, не оскорблять этносы и не распространять недостоверную информацию.
В. Алфимов:
- Пока все логично.
Г. Тарасевич:
- Правильно, если не думать, это можно принять. Разжигание розни карается другими законами. Это прописано у нас в законах довольно давно. А что такое недостоверные сведения? Если мне Валерий скажет, что вчера они закончили опрос, выяснилось, что 34 % жителей России любят собак, это достоверные сведения?
В. Федоров:
- Больше.
Г. Тарасевич:
- Я уже распространил что-то недостоверное. А как проверить? Школьную программу проверять легко. Здесь же мы говорим о знании, которое заведомо, согласно определению этого закона, вне устоявшихся стандартов. Вернулся ученый из экспедиции, рассказывает: я наблюдал такое-то явление. Кто проверит его на достоверность?
В. Федоров:
- Теория множественности вселенных тут же попадает под запрет.
Г. Тарасевич:
- Особенно под запрет попадают лекции нобелевских лауреатов. Особенно строг закон к иностранному вмешательству.
В. Федоров:
- У нас и свои есть, правда, немного.
Г. Тарасевич:
- Они работают в иностранной организации. Любое выступление Гейма и Новоселова должны согласовываться с Министерство образования и науки. Они должны проверить достоверность результатов их последних экспериментов.
В. Федоров:
- Этот закон избыточен в части разжигания межнациональной розни, потому что это есть в других законах.
Г. Тарасевич:
- Во-первых, избыточен. Во-вторых, он вреден. Чего хотят депутаты: Охранить Россию от всяких нехороших людей, которые с подачи Запада чего-то там не нас клевещут. По кому ударит закон? По огромной группе людей, которые в основном добровольно или за минимальные лекции читают лекции, устраивают фестивали, ведут кружки. До принятия закона они это делали более-менее безопасно. Сейчас это надо согласовывать, утверждать. На тебя уже смотрят как на агента.
Эти люди, которые читали лекции, которые ходили на лекции, которые в интернете смотрели научно-популярные лекции, куда они денутся, если это запретят? Чем они займутся?
В. Федоров:
- Наверное, тем же самым, только по другим каналам.
Г. Тарасевич:
- А кто-то подумает: если запрещено у нас заниматься оппозиционной политикой и запрещено рассказывать про молекулярную биологию, какая мне разница, где рисковать? Я называю этот закон законом поддержки экстремизма. Когда у нас начинается бурление масс, многие говорят: не буду я в это ввязываться, ну ее, эту политику. Я детей учу, лекции читаю. Когда были последние протесты, я написал, что не хочу в это ввязываться, у меня дел по горло. На что мне в один голос сказали: сейчас принимают закон, все ваши дела прикроют. И это прямой стимул вовлекать в протестную активность все больше и больше людей.
У меня есть гипотеза, что в Госдуме сидят агенты… Не знаю, Навальный доплачивает агентам Госдумы. Я знаю одного из авторов этого законопроекта депутата Андрея Исаева. Бывший анархо-синдикалист, с красно-черным флагом, с длинными волосами. Может быть, у Андрея проснулось желание революции, и он решил немножко попровоцировать народ, слишком спокойно живем.
В. Федоров:
- Это конспирологическая версия.
Г. Тарасевич:
- Конечно, я шучу.
В. Федоров:
- Все-таки зачем это нужно?
Г. Тарасевич:
- Общая охранительная тенденция. Давайте защищаться от любого влияния, от любых крамольных мыслей. Перекроем здесь кислород, там кислород. Закрутим все гаечки, которые есть. И депутат с гаечным ключом бежит эту гаечку перекручивать.
В. Федоров:
- В последние годы мы видели несколько случаев, когда были попытки закрутить гаечку еще больше, но не получилось. Потому что достаточно организованно большие круги, группы выступили против. Один из примеров – музейное сообщество, которое лет пять назад заблокировало целый ряд инициатив со стороны РПЦ, потому что в прямое противоречие вошли интересы РПЦ и музейщиков. Музейщики отстояли свои права и интересы.
Другой пример – дело Ивана Голунова. Подбросили наркотики журналисту, удалось его спасти за несколько дней. Суд идет уже не против него, а против тех, кто подбрасывал. И таких примеров можно привести много.
Суть в том, когда становится понятно, что амбиции, интересы, цели, проекты какой-то одной из влиятельных политических групп наталкиваются на консолидированное сопротивление, предположим, отраслевой корпорации, плюс эта корпорация не молчит, а выносит спор в публичную плоскость, получает поддержку со стороны широких общественных сил, то все, как правило, заканчивается. Почему с просветительством так не получается?
Г. Тарасевич:
- Здесь сопротивление огромное. Мы долго думали, что делать в такой ситуации. Додумался мой коллега астрофизик Сергей Попов, который опубликовал петицию, ее подписало 230 тысяч человек. Никогда раньше астрофизика не была столь массово поддержанной.
Здесь большая разница. В случае с Голуновым, с церковью и так далее речь шла о столкновении корпоративных интересов. Одна корпорация хочет одного, другая хочет другого. Здесь идет столкновение корпорации, с одной стороны, со стороны просветителей, популяризаторов науки, и общей идеологии. Общая идеология – борьба с крамолой. Ограничить, не допустить. Нет выгодополучателя. Ни один депутат, кроме отчета, что он придумал много законов, не получит выгоды. Министерства, которые получают контроль за этой деятельностью, не выиграют.
В моей летней школе в этом году планируется примерно тысяча мероприятий. Бюджет проекта – ноль. Это гигантская обуза. И вот я прихожу в Министерство образования и науки и приношу планы с презентаций тысячи мероприятий, которые у меня в этом году должны пройти. Это около пяти тысяч страниц. И какой-то чиновник бесплатно, потому что никто денег не выделяет, должен проверить на предмет крамолы, наличия недостоверных сведений или чего-то еще.
В. Федоров:
- Он будет проверять, пока все сроки не выйдут.
Г. Тарасевич:
- У чиновников нет интереса в таком геморрое. Это просто депутаты хотели показать, как они любят родину.
В. Федоров:
- А вы не преувеличиваете степень политической автономии Госдумы? Чего-то я за последние годы не припомню случаев, когда резонансный закон принимался без всякого интереса. Согласен, что у чиновников здесь интереса немного. Может быть, есть какой-то другой интерес?
Г. Тарасевич:
- Может быть, это силовики, не знаю. Может, у силовиков есть желание взять под контроль и эту непонятную активность. Они знают, что есть люди, которые собираются говорить про черные дыры, но иногда говорят про авторитарные режимы. И надо бы этих странных людей взять и прижать к ногтю, чтобы они подконтрольно говорили.
В. Федоров:
- Никонов, председатель комитета по образованию Госдумы, когда защищал этот закон, привел примеры, не указывая конкретные просветительские организации или программы. Он сказал, что некоторые учат российских граждан драться с полицией, организовывать несанкционированные выступления, митинги.
Г. Тарасевич:
- А депутат Никонов скрывает от полиции имена и адреса людей, которые совершают противоправные деяния? То, что он описывает, подпадает под конкретные статьи Уголовного кодекса. Никонов знает, что где-то происходит нарушение Уголовного кодекса, но не говорит. И хочет через просветительский закон это дело ограничить.
В. Федоров:
- Не хочется говорить за Вячеслава Никонова.
Г. Тарасевич:
- Если серьезно, то в документации и выступлениях депутатов никаких внятных примеров, когда просветительская деятельность могла нанести серьезный ущерб российскому обществу, не приводилось. Я там слышал один пример, что в Армении Фонд Сороса как-то связан с местными беспорядками. В России Фонд Сороса уже лет двадцать не работает. Это напоминает паранойю.
В. Федоров:
- А кто в России может заниматься просвещением, по этому новому закону?
Г. Тарасевич:
- Кто угодно. Но подконтрольно.
В. Алфимов:
- Кто угодно, кто пройдет семь кругов ада.
Г. Тарасевич:
- Пока фильтры не прописаны. Закон очень рамочный. Я надеюсь, что подзаконные акты как-то его смягчат. Этот закон почти принят в начале 2021 года, который наш президент объявил Годом науки и технологий. Единственный внятный акт Года науки – ограничение научно-популярной деятельности.
Что бы сделал я, если бы был чиновником, озабоченным этой проблемой? Создать фонд поддержки просвещения на миллиард рублей. Можно и десять, мы справимся. И дальше нормально выдавать под экспертную оценку гранты тем просветительским организациям, которые, по их мнению, качественно работают. И не давать тем, кто работает некачественно. Эта операция была в свое время проделана с Фондом президентских грантов. Начали бороться с иностранным финансированием, сделали свой фонд. Он работает очень хорошо. Я был получателем этих грантов.
В. Федоров:
- Вы не единственный, кто отзывается о нем хорошо. Очень много от общественных, благотворительных организаций слышу, что они наладили хороший конкурсный отбор, и это работает.
Г. Тарасевич:
- Там все хорошо работает. Вплоть до мелочей. Почему бы такое не сделать для популяризации науки и культуры? Вместо этого закона.
В. Федоров:
- Принцип айкидо. Вместо того, чтобы улучшить, сломать, наоборот, использовать ситуацию для того, чтобы ее перевернуть к лучшему.
Г. Тарасевич:
- Я надеюсь, что у депутатов нет идеи сломать просвещение. Если есть, пускай они скажут прямо об этом. Хотим, чтобы у нас в стране были только омоновцы и немножко рабочих, чтобы им дубинки чинили.
В. Федоров:
- Вся надежда на подзаконные акты и на разум чиновников Администрации президента, которые поймут, что в Год российской науки нужно усиливать популяризацию науки, а не уничтожать ее.
Г. Тарасевич:
- И надежда на то, что Владимир Владимирович просто не подпишет этот закон.
В. Федоров:
- Есть еще надежда, что жесткость российских законов компенсируется необязательностью их исполнения. Так было двести лет назад. Во многом такое продолжается и сегодня.
Г. Тарасевич:
- Будем надеяться на разум, на то, что все не так плохо. Хотя надежды все меньше.
В. Федоров:
- Можно не только надеяться, но и действовать. Вы упомянули петицию Попова, может быть, есть еще другие ходы, способы, которые еще не задействованы.
Г. Тарасевич:
- В цивилизованном обществе с нормальной конкурентной демократией можно было бы просто посмотреть, какие партии голосовали за закон, а какие – нет. КПРФ голосовала в основном против. И в нормальной стране, где вопрос затрагивает большое количество граждан, на следующих выборах люди просто не голосуют за ту партию, которая принимает плохие законы
Г. Тарасевич:
- Вы не закрываете для себя и путь политической активности?
Г. Тарасевич:
- Я для себя его закрывал последние годы постоянно. Мне совершенно не хочется быть в политике. Но депутаты очень просят меня, чтобы я начал с ними какую-то борьбу.
В. Алфимов:
- Буквально вынуждают.
Г. Тарасевич:
- Прямо из Госдумы приходит послание: надо бы с этой властью как-то бороться.
В. Федоров:
- Надеюсь, вы выберете другой путь.
Г. Тарасевич:
- Передайте депутатам, что Григорий очень не хочет ни на какие митинги идти.
Понравилась программа? Подписывайтесь на новые выпуски в Яндекс.Музыке, Apple Podcasts, CastBox и Google Podcasts, ставьте оценки и пишите комментарии!