Успешная старость: как изменить отношение к возрасту и старшему поколению
А. Сулхаева:
- Добрый день, дорогие друзья. В эфире «Женские истории» радио «Комсомольская правда».
Сегодня у нас сложная и важная тема – это забота о наших пожилых родителях, о старшем поколении. Мы заденем вопросы эйджизма в отношении пожилых людей, недопустимости жестокого и пренебрежительного обращения с людьми старшего возраста, а также различные аспекты, связанные с такой темой, как деменция. Представлю наших замечательных гостей. Морозова Мария, генеральный директор Фонда Тимченко. Здравствуйте!
М. Морозова:
- Здравствуйте!
А. Сулхаева:
- Вадим Самородов, руководитель отдела общественных проектов российского геронтологического научно-клинического центра. Здравствуйте!
В. Самородов:
- Здравствуйте!
А. Сулхаева:
- И Мария Чердак, научный сотрудник лаборатории нейрогериатрии Российского геронтологического научно-клинического центра, кандидат медицинских наук, доцент, врач-невролог. Мария, здравствуйте!
М. Чердак:
- Здравствуйте!
А. Сулхаева:
- Очень рада вас всех сегодня видеть в нашей студии. И, действительно, такой экспертный разговор, уверена, у нас получится, несмотря на сложность нашей темы. Сделаю небольшое вступление. С одной стороны, продолжительность жизни в мире растет. В 2020 году было 727 миллионов человек старше 65 лет – это 9% от всего населения земного шара. По прогнозу: к 2050 году это будет уже порядка полутора миллиардов человек и 16%, то есть, продолжительность жизни увеличивается, но, тем не менее, стереотипы в отношении возраста, тот самый эйджизм, о котором мы уже упомянули, он сохраняется неизменным. Или у вас какие-то другие наблюдения по этому поводу, и я ошибаюсь? Мария?
М. Морозова:
- Наверное, неизменного в нашей жизни ничего не остается, в любом случае, что-то меняется, мы это точно совершенно видим за последние 10-12 лет. Действительно, уже сформировалось определенное отношение к людям старшего поколения не только как к тем, о ком нужно заботиться, кому нужно предоставлять необходимые услуги, но и как к ресурсу общества. То есть, это и экономическая занятость, это и их участие в жизни общества. Но, к сожалению, конечно, градус эйджизма, он еще не столь низок, как нам всем бы хотелось.
А. Сулхаева:
- То есть, да, вроде как есть уже, существует общепринятый термин активного долголетия, когда мы понимаем, что люди, выходя на пенсию, могут сохранять прекрасный и активный образ жизни. И для этого много чего делается в нашем государстве, но все равно вот эти какие-то социальные барьеры, которые присутствуют в жизни каждого человека старшего возраста, они сохраняются. Вот откуда это? И возможно ли это преодолеть каким-то образом?
Вадим, вам вопрос.
В. Самородов:
- Я бы сказал, все идет от внутреннего самоощущения, наверное, если говорить про эйджизм, то самая такая страшная и тяжелая форма эйджизма, это, собственно, внутренний эйджизм, когда человек сам плохо понимает, а зачем? То есть, он прожил жизнь, воспитал детей, отработал, чего-то добился, да, собственно, после пенсии у него нет уже плана на какое-то дальнейшее существование. И вроде как я живу только для детей, да, у меня своей жизни уже нет. И, в общем-то, зачем мне лечиться, зачем мне заниматься собой. И вот эти все вопросы, да, и поэтому мы как медицинская организация, да, как раз, хотим транслировать в общество – вот это понимание, что жизнь не заканчивается с возрастом.
А. Сулхаева:
- Вот эта вот фраза «возраст дожития» - это же страшная вещь какая-то, которая совершенно тебя ставит в какие-то рамки – все, ты доживаешь свой век.
М. Морозова:
- Если вы посмотрите в пенсионное удостоверение наших уважаемых пенсионеров, а я напоминаю, что женщины у нас сейчас уже чуть постарше, но с 55 лет там, с 56 лет, с 57 выходят на пенсию. И они получают такую карточку, где написано, что у них пенсия по старости. То есть, эту пенсию им выдали, потому что они старые. И поставили на них вот такой вот ярлык, что эта женщина или этот мужчина – они уже старые.
А. Сулхаева:
- Звучит прямо печально. Особенно в нашем российском обществе, где вообще женщины привыкли хорошо выглядеть, за собой ухаживать, и не зря их называют самыми красивыми женщинами.
М. Чердак:
- Я, как врач практикующий, хочу сказать, что мы наблюдаем омоложение наших пожилых. Это безусловно. И вот те пожилые, кого мы видели в начале, в середине нулевых, и те, кто к нам сейчас на прием приходят, это совершенно разные люди. Потому что раньше, действительно, 60 лет исполнилось, начинался бабушкин паттерн, то есть, все, засесть дома, я вся во внуках, мы забросили работу, я вышла на пенсию. Когда вот спрашиваешь, когда вы пошли? Я пошла как положено – в 55. А чем вы занимались? Ой, у меня же были внуки, я вот на кружок с кружка. А что вы делали для себя? Выясняется, что люди ничего не делали.
А вот сейчас, когда ты спрашиваешь, приходит на прием и 60, и 65, 70, 75 приходят, они подтянутые, ухоженные, у них фитнес, у них куча дополнительных активностей. Вот даже те вот активности в рамках «Московского долголетия», например, это именно какие-то тусовки, это вот то, что держит на плаву, то, что позволяет людям вот эту свою молодость внутреннюю сохранять. И очень часто мы сейчас сталкиваемся с тем, что есть тенденция явная к тому, что люди не хотят стареть. И не хотят считать себя старыми. То есть, они говорят: я – женщина, я там не старушка, не старик, я женщина, я молодая женщина, девушка, в конце концов, даже если 70 или 75. Безусловно, старение – это биологический процесс. Но вот сейчас и в нашем центре мы пытаемся до всех это донести, что есть несколько сценариев старения. Есть старение здоровое, как мы говорим, успешное – это значит, что человек проходит с максимальным ресурсом, с максимальным запасом внутренних сил. И это, конечно, этому должно сопутствовать здоровье и общесоматическое, вот то, чем я больше занимаюсь, здоровье когнитивное. Это, конечно, залог успешного старения, чтобы человек мог продолжать жить полноценной жизнью, самореализоваться до последнего, не зависеть от окружающих. Разумеется, мы видим, когда 80, 85, 90 лет, есть определенные запасы прочности. Ткани стареют, что-то становится сложнее делать, но мы отлично видим долгожителей старше 90, которые сохраняют и ясность ума, и задор, и силы двигаться дальше, несмотря на то, что в целом старение, конечно, ассоциировано с повышенным риском определенных заболеваний. И нам надо научиться различать, во-первых, где норма, а где патология. И перестать считать определенные виды патологии нормой. Вот это самое главное, когда мы говорим про эйджизм и про старение в целом.
М. Морозова:
- Вадим говорил, что важно, в первую очередь, как сам человек себя воспринимает, относится, но, тем не менее, давайте будем честными. Вот этот самый культ молодости, который, кстати, это не только для России характерно, он доминирует. И то, о чем говорила и Мария, да, они считают успешной старостью, если они молодо выглядят, подтянутые, у них много различных занятий, но это же тоже в какой-то степени стремление соответствовать какому-то стереотипу, потому что если ты, грубо говоря, соответствуешь своему возрасту, то ты некий лузер, не успешный. Но человек может быть по-другому устроен, он, может быть, захочет в старости ну, побыть наедине с собой, он, может, хочет там как можно больше прочитать, о чем-то подумать, повспоминать. Но он не хочет, задрав штаны, бежать за комсомолом, как раньше писали, но, тем не менее, мы тоже все воспринимаем невольно успешного пожилого человека – это про которого не скажешь, что он пожилой человек. И это тоже эйджизм.
А. Сулхаева:
- А как вот с этим внешним отношением социума к старшему поколению тоже бороться? Как мы можем сделать так, чтобы, наконец-то, людям любого возраста – хоть молодого, хоть старшего, позволили бы просто быть самими собой, а не соответствовать каким-то стереотипам? Есть ли у вас какое-то мнение по этому поводу?
В. Самородов:
- Это, в общем, очень комплексная задача там государственного такого стратегического уровня, то есть, формирования то, что можно назвать средой для старения. Да, это и отношение окружающих, да, но и так же формирование таких, ну, то, что можно назвать и физической средой, вот где мы ходим, где мы гуляем, что в любом случае, в возрасте появляются какие-то там ослабленность зрения, ослабленность слуха, чтобы были нормальные надписи, чтобы были нормальные переходы пешеходные, не надо было бежать. Отношение в системе здравоохранения, чтобы не воспринималось, чтобы возраст не был каким-то вот таким приговором или запретительным фактором, чтобы не ходить к врачу, что вам поздно уже лечиться и так далее.
Поэтому это сложная задача, которую не решишь каким-то одним способом, да, это постоянная вот такая целенаправленная работа. Может быть, небольшими шагами, но двигаться вперед. И надо сказать, что мы, например, проводили исследования, например, по эйджизму в том же здравоохранении. Вот мы часто, многие говорят, что сталкиваются с этим, но так же многие говорят, что ситуация просто очень сильно улучшилась, то есть, можно сказать, радикально. Да, то есть, по сравнению с тем, что там было 10-15 лет назад, сейчас практически уже такого не слышно. Это очень редкие случаи, когда тебе скажут, что, действительно, поздно лечиться. Наверное, это тоже связано с тем, что появляются и национальные проекты, и развивается система медицины для пожилых людей – гериатрия, что появляются специализированные врачи-гериатры в поликлиниках, то есть, это все вот звенья одной цепи, это все идет в комплексе.
А. Сулхаева:
-Сейчас хочется перейти уже, наверное, к следующей теме, поговорить о такой проблеме, с которой мы часто сталкиваемся, точнее, сталкиваются люди старшего поколения, это отсутствие уважения со стороны окружения. Мария говорила о том, что все реже встречаются пациенты с таким внутренним ощущением того, что они вошли в возраст дожития, и все больше встречается таких, кто хочет дальше активную жизнь какую-то свою вести. И успешно стареть.
Но по-прежнему, особенно в регионах, если не брать Москву, а брать города подальше от столицы, малые города, старость не ассоциируется с рассветом жизни, не ассоциируется с тем, что у тебя есть больше свободного времени для того, чтобы потратить его на что-то, что тебе интересно, а, все-таки, ассоциируется с закатом. И самое главное, что это часто рождает такое пренебрежительное отношение от детей, от близких, которые считают возможным позволить какое-то пренебрежение в адрес своих родителей, особенно если они начинают нуждаться в такой активной поддержке. Что это такое? И как мы можем это изменить, Мария?
М. Морозова:
- Мне кажется, что это тоже один из стереотипов, что в Москве все гораздо более прогрессивно уже, более современно устроено, а вот в глубинке там все еще совсем не так. На самом деле, я хочу по своим личным наблюдениям, поскольку мы, как раз, работаем с малыми территориями, с малыми городами, селами.
Я хочу сказать, наверное, две основные вещи. Первое. У нашей глубинки еще более старое лицо в том смысле, что там очень часто, как раз, больше пожилых людей, потому что многие молодые оттуда уезжают. И, соответственно, такая особенно женщина пожилая, она очень часто является, наоборот, основным драйвером, лидером. Неважно, какую должность она занимает, может, она вообще пенсионерка. Но вытягивают эти территории на своей энергии как раз в основном пожилые женщины.
И второе. Как раз вот этот индивидуализм, инфантилизм, вот эти межпоколенческие разрывы, они гораздо ярче и острее проявляются именно в больших городах. Отчасти потому, что собственно, там больше одиноких людей просто.
А уважение, как раз, со стороны внуков, со стороны детей, если они живут рядом к своим пожилым родственникам, они гораздо, мне кажется, ну, сильнее проявляются. Я помню, мы в одном техникуме, который был в небольшом таком поселке городского типа, разговаривали с ребятами. И мы спрашивали, какие у вас планы там, как вы проводите свое время, когда не учитесь? И вот очень многие говорили, что ну, как, у нас там огород, у меня там бабушка, дедушка, я должен, у меня есть обязанности по дому, я должен там помочь им что-то сделать, выкосить там траву или привезти какие-то продукты, или поколоть дрова. И это не один и не два парня говорили, я так поняла, что это для них норма жизни.
А. Сулхаева:
- Хорошо. Согласились. А, все-таки, как быть с пренебрежительным отношением, с которым, действительно, ну, хорошо, тогда не в малых городах, а и в больших, и в малых городах в целом по стране, да и в мире? Почему так происходит? Может, так происходит, потому что человек, выходя на пенсию, ну, теряет некую, в первую очередь, финансовую независимость.
М. Морозова:
- На самом деле, это тоже определенный стереотип. Я не думаю, что это связано, в первую очередь, с их финансовым состоянием, потому что даже если пожилой человек, например, попадает в больницу, где, в общем, никого не интересует его экономическое положение, вот обратите внимание, как даже самые добросердечные и такие нормальные симпатии медсестры очень часто разговаривают с пожилыми пациентами в больнице. Ну, давай, давай, давай (на ты!) бабулька, давай, давай! Вот что это? Почему «ты»? Почему «бабулька»? У нее, вообще-то, есть имя и отчество. И вот это как бы вшитый в подсознание эйджизм, который не потому, что люди жестокие или бессердечные. А просто потому, что это отношение как к объекту.
А. Сулхаева:
- Вот такая вот среда, соответственно, у нас.
М. Морозова:
- Такая среда.
А. Сулхаева:
- Почему у нас такая среда, Вадим?
В. Самородов:
- Это сам по себе это сложный феномен. Мы, на самом деле, проводили исследования по вопросу одинокого проживания, одиночества. Насколько это сильная проблема общественная. И это неоднозначный вопрос, что пожилым людям чаще гораздо комфортнее жить отдельно от семьи, не в большой семье. Именно общение, что называется, такое спорадическое, когда человек, в общем-то, занимается своими делами и спорадическое общение с семьей.Поэтому это вопрос, как правильно налаживать отношения в семье. И, соответственно, здесь уже вопрос к социальной политике, как правильно там, не знаю, строить жилые массивы, чтобы у людей была возможность жить отдельно и вместе, чтобы они это выбирали в зависимости от своих потребностей. Поэтому это тоже такой сложный социальный вопрос. Мы не можем его свести к какому-то одному фактору. Главное здесь – наличие у людей смысла собственного существования, когда этот смысл не завязан на окружающих. Да, когда у человека есть собственная какая-то область знаний, деятельности, творчества, когда он может сам себя занять, что называется. Вот это самое главное.
И вопрос условий и свободы выборы, что я хочу вот так, а не так, да, что у меня должна быть возможность сделать собственный выбор по своей жизни, а не том, как где-то считают, что мне лучше от этого.
М. Морозова:
- А это значит, что я – субъект своей жизни.
В. Самородов:
- Да.
А. Сулхаева:
- Хорошо. А что делает наше государство в рамках национального проекта «Демография» для того, чтобы такие возможности, разные возможность, будь то, не знаю, предпринимательская даже деятельность, какие-то творческие моменты, вот того самого досуга, ну, и в целом востребованности в социуме, есть сегодня, появлялись сегодня у пожилых людей?
В. Самородов:
- Я могу сказать, что в системе социальной защиты сейчас появляется очень много, что называется, разнообразных возможностей. То есть, сейчас стало, наверное, гораздо больше гибкости. Социальная защита активно работает с некоммерческими организациями, с частными поставщиками услуг.
В этом плане сейчас в современном обществе гораздо больше возможностей. Нужно больше просто про это знать. Вести работу с людьми и рассказывать им про те опции, которые у них есть.
М. Морозова:
- Кстати, согласна с Вадимом, что, наверное, хорошо уже само по себе то, что вот эта концепция активного долголетия, она взята на вооружение на государственном уровне. И была концепция активного долголетия разработана, и индекс активного долголетия, но, мне кажется, тут очень важно, опять же, правильное восприятие, что это значит. Потому что вот мы сталкиваемся, особенно в регионах, с тем, что активное долголетие – это для бодрых и румяныхИ вот это такая очень позитивная история.
На самом деле, концепция активного долголетия в том, что любой человек в любом возрасте, в любом состоянии здоровья, во-первых, имеет право на максимально достойное качество жизни. И самореализацию. В любом состоянии здоровья.
А. Сулхаева:
- Спасибо большое за этот важный акцент. Я считаю, что он должен был прозвучать. И должен быть услышан.
Еще один такой сложный аспект нашего сегодняшнего разговора – то, что многие, я не скажу, что большинство, надеюсь, что не большинство из пожилых людей ощущают на себе какую-то форму негативного воздействия, причем, часто не только из внешнего окружения, но и бывает такое, что и в семье.
Каким образом можно каждому из нас с этим работать, бороться, чтобы вообще исключить или хотя бы минимизировать такое недопустимое явление?
М. Чердак:
- Всемирная организация здравоохранения выделяет такое понятие, как жестокое обращение с пожилыми людьми. И что это такое? Это любая форма действия или бездействия, вот пренебрежение – это форма бездействия, которая наносит вред или причиняет страдания в данном случае пожилому человеку. То есть, мы говорим о жестоком обращении с детьми, с животными, а вот про жестокое обращение с пожилыми информации практически нет. И какое же мы это насилие можем выявить? Пренебрежение. Мария Андреевна сказала. Но это же не жестокость. Это не жестокая жестокость. Закрыть глаза и не видеть. Отрицать до последнего, что есть проблема. Говорить, ну я же хочу, как лучше для мамы, например. И делать вид, что мама может жить самостоятельно, когда мама уже самостоятельно жить не может. Я работаю непосредственно с лицами, которые страдают нарушениями памяти – это вот то, во что я каждый день погружена. И я вижу на прием приходят ну, очень заботливые дети, которые привели маму или папу на прием, то есть, они хотят помочь. И когда начинаю спрашивать, когда началось? Ну, уже года четыре вот. Пока не случилось, что не нашел дорогу домой, не узнал ребенка своего, не развился какой-то психоз. Они говорят, что это же было по возрасту! И не видят. Я же говорю, вы понимаете, вот он не помнит, что было вчера. Как же он у вас пьет таблетки, например? Одна из видов жестокости – это когда человек не может получать лекарственную терапию, потому что он уже не может о себе позаботиться. Говорит, ну, как, она же там себе кашу варит, в магазин ближайшие ходит, а мы работаем. И вот такое вот закрывание глаз, втягивание головы в панцирь и сделать вид, что все нормально.
Когда мы говорим про то, что мы можем сделать с жестоким обращением, мы же хотим решить проблему, мы должны понимать, что мы должны действовать со всех сторон сразу. Во-первых, мы должны научиться видеть проблему, поэтому сейчас мы очень много говорим о первых признаках нарушений: как отделить норму от явной не нормы, когда пора к врачу. Второе. Во всем мире, когда мы говорим о той же деменции, мы говорим о том, что нужна помощь ухаживающего. Потому что на их плечи ложится 85-90% всего ухода. Они совершенно социально оказываются незащищенными. И, собственно, один из факторов риска жестокого обращения – это длительное нахождение в сосуществовании с зависимым от тебя человеком, то есть, даже если ты идеальный, добрейший и милейший, ты выгоришь, ты устанешь.
А. Сулхаева:
-Мы затронули очень острые проблемы, которые возникают сегодня в нашем обществе, в семьях по отношению к старшему поколению, определились с тем, что такое жестокое обращение.
М. Морозова:
- Важность и сложность этой темы заключается в том, что пожилой человек и проблемы пожилого человека – это часть в принципе жизни общества. И поэтому мы как раз с АНО «Нацприоритеты» проводим конкурс лучших практик в сфере активного долголетия, там есть несколько номинаций, и вот одна номинация, которая для нас очень важна, это соблюдение прав. То есть практики, которые направлены на защиту прав и достоинства пожилого человека.
И вы знаете, это единственная номинация, по которой мы пока не получаем из всей нашей необъятной родины заявок и описания таких практик.
- Это говорит о том, что тема обществом не осознана, она сама по себе табуирована. И поэтому пока мы все вместе не поймем, что старость – это наше будущее, каждого из нас, наших детей, наших внуков, и не захотим, чтобы у нас было общество, в котором не было бы страшно стареть, вот какие-то отдельные точечные меры даже юридического, законодательного характера, мне кажется, будут очень сложно применимы на практике.
А. Сулхаева:
- Поэтому я думаю, что мы хорошо делаем большое, важное дело, что мы говорим об этом сегодня во всеуслышание на федеральную аудиторию радиостанции «Комсомольская правда».
Раз уж мы сегодня развенчиваем стереотипы в сфере старения, озвучу еще один. Люди в большинстве своем у нас считают, что вообще обязательный такой атрибут старения – это деменция. И мало кто понимает, что это вообще-то заболевание, которое нужно и можно предотвращать или как минимум лечить, когда уже проявились какие-то симптомы. Мария, расскажите нам поподробнее, развенчайте этот миф.
М. Чердак:
- Во-первых, я сразу скажу, что деменция – это не болезнь, это синдром в рамке группы заболеваний. Деменция – это необратимая утрата, ухудшение высших мозговых функций, которые мы называем когнитивными. Поэтому эти проблемы мы называем когнитивными расстройствами. Очень важно, чтобы общество наше эту терминологию принимало и понимало. Даже не все врачи хорошо понимают, к сожалению, что это такое. И вот мы сейчас боремся за то, чтобы, по крайней мере, врачей первичного звена ознакомить, чтобы они видели у своих пациентов эти расстройства.
А. Сулхаева:
- Давайте озвучим эти первые звоночки, на которые каждый должен обратить внимание.
М. Чердак:
- То, что у нас часто считается нормальным, эта забывчивость. Что вот я вчера что-то делал, положил куда-то, и вещи теряются. Или человек начинает один и тот же вопрос повторно задавать. Это мы говорим про нарушение памяти. Трудности подбора слов при разговоре. Сложнее начинает ориентироваться в малознакомой местности и начинает меньше выходить из дома, потому что боится, появляется страх потеряться.
И очень часто этим когнитивным нарушениям, им сопутствуют поведенческие изменения. Иногда вот это первым бросается. То есть раньше ухоженный, стильный, одевался, прическу делал, и вдруг какая-то неряшливость появляется, какое-то запустение дома появляется. Сужается круг общения. И вот это не норма. Надо сразу бить тревогу. Потому что вот эти заболевания, которые приводят к деменции, на ранней стадии мы называем это недементные когнитивные расстройства. У нас сейчас есть способы постараться затормозить эти болезни, пока не случилась катастрофа. Деменция – это катастрофа. И вот когда мы говорим о пренебрежении, о жестоком обращении, очень важно понимать, что хотя синоним слова «деменция» - слабоумие, во всем мире (и ВОЗ за это борется, и мы боремся), в зависимости от тяжести деменции, эти люди достойны человеческого уважения.
И когда мы работаем, собственно, как уменьшить и выгорание для родных, и как уменьшить насилие по отношению к моим больным, мы объясняем, как правильно общаться. Потому что очень часто, если родственники понимают, что это не норма, это не вредность, это не скверный характер, это мама не назло мне одно и то же спрашивает. И ваша задача – научиться на это не реагировать. Как мы не реагируем на то, что дождь идет
То есть, зная, что вот это симптом болезни, мы можем правильно с ним справиться. И очень часто добиться улучшения психического состояния больного можно, только правильно с ним взаимодействуя.
А. Сулхаева:
- Куда обращаться, если стали заметны те первые признаки, о которых вы сказали?
М. Чердак:
- Как я уже сказала, и Вадим Юрьевич сказал, мы готовим гериатров. Мы обучаем пласт новых специалистов по всей стране. Гериатры – это специальные врачи. Это как педиатры для детей, гериатр – это врач для пожилого, который видит не только конкретную болезнь (например, гипертонию, язву желудка), а видит всего пожилого, во всем его великолепии, в виде социальных факторов, вот этих физиологических факторов, психических факторов. И вот все гериатры, они обучены видеть когнитивные расстройства. Поэтому, если есть гериатр в поликлинике, конечно, стоит пойти к гериатру и начать с него.
В принципе мы, экспертная группа, разработали клинические рекомендации, утвержденные Минздравом, по диагностике и ведению больных с когнитивными расстройствами. И вот там написано, что целевая аудитория этих клинических рекомендаций – это врачи-гериатры, врачи-неврологи, врачи-психиатры. Но поскольку тема очень специфическая, желательно, чтобы это был невролог, который специализируется на когнитивных расстройствах.
А. Сулхаева:
- Каким образом, через какие, может быть, действия (я знаю, есть такой социальный проект «Деменция – это не старость. Как распознать деменцию») можно вообще бороться и решать эту проблему, чтобы ее как-то снизить, чтобы, может быть, внимательнее были близкие люди к таким проявлениям?
М. Морозова:
- Я, наверное, опять вернусь к теме роли всего общества. Действительно деменцию называют чумой XXI века.
Поэтому, мне кажется, те общества, где это уже осознано… Например, в Японии в обязательную школьную программу входит обучение школьников, как распознать ранние признаки деменции. Потому что очень часто именно дети… Они, во-первых, ближе со своими бабушками и дедушками, у них больше свободного времени, они менее, так скажем, замыленные и загнанные, как их, допустим, родители, и они могут почувствовать, что это уже какая-то странность, и на это нужно обратить внимание родителей или специалистов.
Или, если школьник встречает на улицах города человека, который явно заблудился, потерялся, не знает, куда ему идти, детей учат тому, как подойти, как начать общаться, как увести в безопасное место, куда позвонить. И в этом смысле мы все должны быть информированы, не только специалисты, не только люди, которые профессионально работают с человеком или с семьей. Некое явление нашего времени, к которому в принципе мы все должны быть готовы. Поэтому должны быть и «горячие линии», про которые знают все, и какие-то просветительские, информационные кампании.
В. Самородов:
Я еще хочу сказать, что сейчас в России начинает развиваться система долговременного ухода. Она начала развиваться с запуском национального проекта «Демография», федеральный проект «Старшее поколение». В чем суть этой системы? Она состоит в переходе от заявительного принципа назначения социальных услуг и социальной поддержки к выявительному.
То есть мы формируем как бы принципиально другую среду помощи таким людям. И прежде всего, здесь важнее всего информация. Большое количество людей, которые в это вовлечены, они должны быть в курсе, они должны знать, и они должны понимать, что делать в этой ситуации.
М. Морозова:
- Я бы хотела дополнить Вадима. Абсолютно правильно, мы действительно должны видеть какие-то симптомы и признаки на очень-очень ранних стадиях. Но правда заключается в том, что это могут увидеть только те, кто находится рядом.
Они должны быть готовы к тому, чтобы эту ответственность на себя взять. И почтальон, и продавец в магазине, и фельдшер, и волонтеры, если они приходят к этому пожилому человеку, они должны быть информированы. И вот есть такой замечательный благотворительный фонд «Альцрус», и у них, по-моему, даже «горячая линия» есть специальная. Я согласна абсолютно с Вадимом, что роль НКО здесь тоже должна быть гораздо более такой ярко выраженной. Потому что они рядом, они всегда в центр своего внимания ставят человека и комплексный подход к человеку.
А. Сулхаева:
- Безусловно, наше общество должно быть в первую очередь ответственным за все происходящее вокруг, в том числе за здоровье нашего старшего поколения. Мария, в завершение нашего разговора хочу последний, итоговый вопрос вам задать. Если уже есть такой диагноз, как деменция, у пожилого человека, что делать близким, как заботиться, как продлить его жизнь и сделать ее комфортной?
М. Чердак:
- Очень важно понимать, что, во-первых, мы можем что-то сделать. Потому что очень часто я слышу даже от врачей неправильную установку: деменция – всё, собирайте деньги на похороны, ничего не сделаешь. Нет. Мы должны очень хорошо понимать, что такое деменция, какие симптомы, чем они вызваны, как с ними справляться. При деменции, как правило, играют нелекарственные методы огромную роль. То есть, правильно организовав уход…
Очень важно, чтобы ухаживающие про себя помнили. То есть очень важно так организовать, чтобы оставалось время на передышку, на какие-то собственные хобби, на контроль собственного здоровья.
Существуют сообщества пациентские для родственников, и их много, их можно найти, в которых люди обмениваются опытом, как раз делятся, как с этим справляться, они поддерживают друг друга. Вот эту помощь надо целенаправленно искать. И очень важно помнить, что деменция – это не просто болезнь мозга. Как правило, весь организм принимает участие. Поэтому если вдруг резко здоровье ухудшилось, психические нарушения усугубились, надо искать, что испортилось в организме. Очень часто можно найти эту болезнь, ее быстро скорректировать. Вот для этого нам, неврологам, нужны гериатры.
А. Сулхаева:
- Спасибо большое вам за этот глубокий и серьезный разговор. Я напомню, что в студии сегодня были Мария Морозова, генеральный директор Фонда Тимченко, Вадим Самородов, руководитель отдела общественных проектов Российского геронтологического научно-клинического центра, и Мария Чердак, научный сотрудник Лаборатории нейрогериатрии Российского геронтологического научно-клинического центра. Ну, и в студии была я, Анжелика Сулхаева. Это была программа «Женские истории». И хочется сказать: берегите своих близких, заботьтесь о них и относитесь к ним уважительно. Спасибо. До новых встреч.
