Скворцова: ВИЧ в России больше не болезнь наркоманов, на первое место вышли гетеросексуальные связи
Мобильный пункт экспресс-тестирования на ВИЧ.
Скачать передачу [mp3, 41.1 МБ]
Мы предлагаем полный текст радиопередачи.
Т. Канделаки:
- Всем доброе утро. В эфире «Доживем до понедельника». С вами я, Тина Канделаки. И сегодня у меня в гостях министр здравоохранения РФ Вероника Игоревна Скворцова. Мне очень часто приходят вопрос по поводу системы здравоохранения. Я к вам обратилась с запросом, вы ответили согласием, за что вам большое спасибо. Начну с самого обычного вопроса. Скажите, когда вы сами в последний раз обращались к врачам, где и как это было?
В. Скворцова:
- Я ежегодно прохожу диспансеризацию. В мае я проходила диспансеризацию по регламенту, который сейчас предлагается каждому россиянину.
Т. Канделаки:
- Это по ОМС, вы имеете в виду?
В. Скворцова:
- Да, по медицинскому страхованию.
Т. Канделаки:
- Сейчас все болеют, у всех простудные заболевания. Я думаю, что это наша какая-то особенность, связанная с тем, что у нас начинаются холода – тепло в помещениях, холодно на улице, и много людей болеет. Насколько часто вы с этим сталкиваетесь? И что в этом случае надо делать? Вы говорите, что есть диспансеризация. Но даже я, например, ее не проходила. Как понять, что нужно делать диспансеризацию? Вы говорите, что есть регламент. Где про этот регламент нужно узнавать?
В. Скворцова:
- Вообще мы достаточно широко проинформировали все и субъекты РФ, и во всех поликлиниках должны висеть плакаты, где перечень того, на что имеет право человек, обозначен. Диспансеризация, вообще комплексный профилактический осмотр каждый человек в России имеет право получать бесплатно каждый год. И дети ежегодно, и взрослые. Кроме того, углубленное обследование, которое мы называем диспансеризацией, куда входят и онкологические скрининги на 7 онкологических заболеваний, и скрининги на туберкулез, и разные дополнительные методы исследований. Их человек от 18 до 40 лет может проходить раз в три года, а с 40 лет - тоже ежегодно.
Т. Канделаки:
- И все это по ОМС? Ты просто приходишь в поликлинику…
В. Скворцова:
- Это все по ОМС. Более того, для того чтобы эти деньги на профилактические осмотры не размывались в общей первичной помощи, с 2019 года мы их выделили в отдельный тариф. И сейчас они составляют около 40% от общего подушевого финансового норматива на первичное звено на каждого гражданина. Это позволяет сделать все, что нужно. Первый этап – это скрининг на выявление каких-то отклонений. И в том случае, если они выявлены, то человека направляют на второй этап. Второй этап – это уже углубленное исследование, которое включает и КТ, и МРТ, и эндоскопию, и достаточно сложные лабораторные исследования.
Т. Канделаки:
- И это все – первичное звено?
В. Скворцова:
- Да. Причем мы проанализировали, насколько активно бесплатно делается компьютерная магнитно-резонансная томография, и для того чтобы не было здесь каких-то ограничений, с 2020 года и сложные методы исследования выносим в отдельный тариф. Для этого дополнительные ресурсы пришли в ОМС (это не одни и те же ресурсы) – 16 млрд. рублей пришло, для того чтобы увеличить по себестоимости необходимое количество исследований.
Т. Канделаки:
- Я до встречи с вами переговорила со своим врачом из отдела заболеваний уха НКЦО Шамилем Ахметовым. Я у него много лет лечусь. Я говорю: «Люди со всей страны к вам едут, вы им делаете бесплатно операции, бесплатно лечите». Он говорит: «Конечно». Когда я прихожу, то вижу, что больница забита.
Что меня волнует. Первичное звено. В Москве, понятно, куда ты ни придешь, это уровень, который гораздо выше среднеевропейского. Но регионы? Ведь у нас очень неравномерное распределение. Как там с первичным звеном? Я смотрю цифры. В первичном звене здравоохранения работает 305 тыс. врачей. Путин поручил модернизировать первичное звено здравоохранения. Не менее 370 районных больниц и поликлиник требуют сноса или нового строительства. Количество медучреждений первичного звена увеличилось с 2014 года на 2 тысячи, сейчас работает 60 тыс. подразделений. Это статистика. А как все на самом деле? Например, как в Тюмени, как в Нижнем Новгороде, Нижневартовске, Ноябрьске, в конце концов? И есть ли у нас места, где медпомощи первичного звена просто нет?
В. Скворцова:
- Что очень важно отметить? За последние 10 лет сделано не просто много, а принципиально новые вещи в российском здравоохранении, для того чтобы обеспечить каждому человеку, независимо от того, где он проживает, доступность медицинской помощи любой срочности и любой сложности. Это я хочу подчеркнуть. Поскольку именно со срочными и сложными ситуациями у нас были проблемы. Мы начали с того, что с нуля создали так называемую трехуровневую медицинскую систему, которая сейчас признана во всем мире, она называется русской моделью, и многие страны с обширной территорией сейчас используют эту нашу трехуровневую модель.
Мы с нуля создали второй уровень системы. Это так называемые межрайонные, межмуниципальные центры для спасения жизни человека при жизнеугрожающих состояниях – инсульты, инфаркты миокарда, сложные комбинированные травмы, коматозное состояние. Эти центры размещены были таким образом, чтобы за золотой час из прикрепленной территории к этому центру можно было довезти любого человека. И благодаря этому за 10 лет мы более чем в два раза снизили смертность от инсультов, от травмы, от ДТП, на 20% - от острых инфарктов миокарда.
Параллельно мы начали создавать третий уровень системы, поскольку у нас практически не оказывалась высокотехнологичная помощь. Она оказывалась по жестким квотам, в очень незначительном количестве. И мы сейчас создали более 800 головных региональных организаций. Это именно региональные, не федеральные центры, которые оказывают высокотехнологичную помощь, причем объемы высокотехнологичной помощи мы нарастили в 5,3 раза.
Т. Канделаки:
- То есть это когда вы сами делаете, регион к этому не имеет отношения?
В. Скворцова:
- Это делает сам регион. Мы в каждом регионе выстроили трехуровневую пирамиды. И вот второй уровень – это экстренная специализированная помощь, третий уровень – высокотехнологичная. Но сложнее всего на самом деле модернизировать именно первичное звено. Первичное звено максимально приближено к месту жительства или к месту работы человека. Почему? Потому что, как вы сказали, это более 60 тыс. объектов, которые распределены по всей территории страны…
Т. Канделаки:
- Неравномерно.
В. Скворцова:
- Потому что разная плотность населения, проходят очень непростые миграционные, социальные, демографические изменения, меняется распределение населения по территории страны.
Т. Канделаки:
- Плюс специалисты, плюс их зарплаты, плюс их желание работать.
В. Скворцова:
- Плюс большинство из этих первичных объектов было выстроено более 70 лет назад. Это был пик после Великой Отечественной войны, когда в конце 40-х, в 50-е годы строили первичное звено. И потом чуть-чуть достраивали в 70-е годы.
Т. Канделаки:
- То есть, когда мы говорим, что они находятся в состоянии необходимой реконструкции, мы имеем в виду, что именно эти медучреждения…
В. Скворцова:
- Накопились проблемы в районных и центральных районных больницах, в поликлиниках, особенно небольших городов. И сейчас перед нами стоит задача провести тотальную ревизию.
Т. Канделаки:
- Как вы это делаете?
В. Скворцова:
- Мы начали этим заниматься на самом деле в 14-м году. И с 14-го по 16-й год впервые с советского периода полностью обновили все требования к размещению первичной инфраструктуры.
Т. Канделаки:
- То есть созданы регламенты, по которым…
В. Скворцова:
- Полностью. И в 15-м году мы создали автоматизированную геоинформационную систему для помощи регионам. Поскольку она считает время доставки пациента из любого населенного пункта в любую медицинскую организацию. И мы послойно на геоинформационной этой программе нанесли на карту каждого региона в любом масштабе не только все 156 тысяч населенных пунктов, но и все медицинские организации, и вывели паспорта этих медицинских организаций. Механизмы созданы. Нам удалось благодаря этому прекратить разрушение сельской медицины. Если посмотреть период с 2000 по 2014 год, было почти 5 тысяч закрыто ФАПов и сельских амбулаторий.
Т. Канделаки:
- Вероника Игоревна, вы сказали, что у нас многие медучреждения из первичного звена здравоохранения как были построены после Великой Отечественной войны, так и стоят. И сейчас вы пытаетесь все это привести к общему знаменателю. В каком состоянии все это, и насколько быстро закончится эта модернизация? Главное, почему сейчас это всех волнует – раньше где были?
В. Скворцова:
- Нам удалось с 2014 года изменить ситуацию, в том плане, что мы построили 2,5 тыс. ФАПов и сельских врачебных амбулаторий, адресно, понимая, где они нужны. Кроме того, мы вывели те районы страны, где очень низкая плотность населения, в населенных пунктах проживает менее 100 человек, и создали выездные формы работы. Сейчас уже 3800 мобильных медицинских бригад активно работают практически во всех регионах страны. И за ближайшие два года мы приобретем еще 1300 таких мобильных комплексов.
Т. Канделаки:
- Это санитарные поезда, санитарная авиация?
В. Скворцова:
- Это специальные машины, в основном это автотранспорт, на разных шасси, в том числе на шасси «КамАЗа» для высокой проходимости.
Т. Канделаки:
- Как в Нижнем Новгороде этот проект?
В. Скворцова:
- По всей стране этот проект идет. И сейчас уже таких 3800 выездных бригад, которые полностью оснащены, в том числе и цифровыми возможностями. Там можно сделать флюорографию, маммографию, полностью лабораторные исследования и т.д.
Т. Канделаки:
- Люди пишут о том, что очень часто приходят в первичное звено, и нет тех или иных препаратов. В целом мы вроде движемся к единообразной системе, а так как страна очень разная, люди пишут из разных регионов: о чем вы говорите, приходишь – даже контрастной массы нет, и зачем мне это оборудование, если я даже контрастной массы не могу дождаться в этом первичном звене и провести все нужные обследования.
В. Скворцова:
- То, что нам предстоит сейчас сделать, чем отличается от того, что делалось в последние годы? Тем, что дается очень большой дополнительный финансовый ресурс, позволяющий системно подойти к обновлению инфраструктуры первичного звена. То есть до конца ноября регионы должны составить оптимальные схемы размещения инфраструктуры первичного звена – районных, центральных районных больниц и поликлиник. Они должны определить мощность с учетом численности проживающего населения сейчас и даже спрогнозировать динамику с учетом внутримиграционных каких-то и демографических процессов. Чтобы мы понимали, под какое количество населения мы будем обновлять эту инфраструктуру. Они должны составить паспорт каждой медицинской организации, касающийся степени износа и самого здания, и транспортных средств, и оборудования. И все, что касается штатного расписания и кадрового обеспечения.
Т. Канделаки:
- Когда люди приходят и им говорят, что нет того или иного лекарства, нет каких-то элементарных средств для проведения той или иной диагностики, это чья вина?
В. Скворцова:
- Что касается стационаров, дневных стационаров и «скорой помощи», все лекарства абсолютно бесплатно обеспечиваются за счет средств обязательного медицинского страхования.
Т. Канделаки:
- То есть это регион, если что-то где-то отсутствует?
В. Скворцова:
- А вот если речь идет о первичном звене, то амбулаторное лекарственное обеспечение у нас его покупают сами люди или регионы для льготных категорий граждан.
Т. Канделаки:
- Условно, если человек работает и ему надо, он сам должен купить?
В. Скворцова:
- Сейчас по действующему законодательству лекарствами в амбулаторном звене бесплатно обеспечиваются только 19% граждан. Это льготные категории – либо федеральные, либо региональные.
Т. Канделаки:
- Дети туда входят, естественно?
В. Скворцова:
- Дети до 3 лет обеспечиваются бесплатно за счет региональных бюджетов. А в многодетных семьях – до 6 лет. В связи с тем, что мы знаем о нарушениях, о которых вы говорите, и есть регионы, которые просто злоупотребляют, не выполняя свои обязательства, мы в прошлом году подняли вопрос о необходимости трансформации этой системы амбулаторного лекарственного обеспечения – переходить на государственную систему возмещения стоимости лекарств, которая существует во всех странах с развитыми системами здравоохранения. Это может называться еще лекарственным страхованием. То есть уходить от льготного обеспечения по очень ограниченным категориям граждан фактически к тотальному обеспечению с платежом со стороны граждан.
Т. Канделаки:
- Но отсроченным.
В. Скворцова:
- Мы надеемся, что в течение 2-3 лет мы на эту систему перейдем.
Т. Канделаки:
- Я почему спрашиваю? Несмотря на ОМС, я регулярно слышу призывы: давайте соберем деньги и поможем этому ребенку, и поможем тому ребенку. У меня всегда возникает вопрос. Если ОМС работает, почему мы все время собираем деньги на помощь детям?
В. Скворцова:
- Здесь объяснений несколько. На самом деле очень часто мы проверяем случаи сбора денег, и выясняется, что этому ребенку можно бесплатно оказать помощь, и это легко сделать даже не на федеральном уровне, а просто в региональном учреждении.
Т. Канделаки:
- Нет информации, родители не знают?
В. Скворцова:
- Трудно сказать. Либо есть заинтересанты, которые предлагают свои услуги родителям таким образом. Есть благородные благотворительные фонды, которым мы очень благодарны за то, что они собирают деньги на то, что сейчас не входит в программу государственных гарантий. Скажем, синдром бабочки у детей, когда невозможно дотронуться до кожи, она пузырится. Это генетический дефект. Очень дорого стоит уход за такими больными. И вот здесь благотворительные фонды очень нам помогают. А есть банальные вещи, и мы видим, что существуют фактически группы, для которых это становится бизнесом. Надо различать эти две истории.
Т. Канделаки:
- В этом году были задержаны при получении Фризиума несколько женщин. Как вы это можете прокомментировать? Все знают, что премьер-министр РФ Дмитрий Медведев распорядился выделить деньги на закупку иностранных лекарств для детей, которые болеют хроническими заболеваниями с болевым и судорожным синдромом. Как Министерство здравоохранения реагирует на эти случаи? И как быстро мы сертифицируем подобные лекарства, для того чтобы не попадать в такие ситуации?
В. Скворцова:
- Российская регламентация, вообще регуляторика лекарственных препаратов – одна из крупнейших и мощнейших в мире, наряду с американской и европейской. 6,5 миллиардов упаковок лекарств у нас в рынке находится ежегодно. Более того, мы сейчас в мире возглавляем фактически законодательную базу регуляторики, и наша признана одной из самых эффективных.
Т. Канделаки:
- Сертификация лекарств, вы имеете в виду?
В. Скворцова:
- Регистрация лекарств. С этим проблем нет, она у нас быстрая и очень четкая. Речь идет сейчас о незарегистрированных препаратах, которые не поданы на регистрацию компаниями-производителями. По разным причинам. Допустим, не хотят приходить на наш рынок. Для этих случаев мы законодательно выписали возможность завоза этих лекарств по очень быстро получаемому разрешению. В прошлом году за 2,5 дня в среднем (но не более 5 дней) такие разрешения давали. Исключением являются препараты из запрещенных, ограничительных перечней – наркотики и сильнодействующие препараты. Просто привезти их без разрешения через границу невозможно, это нарушение уже не медицинское, а нарушение законодательства по внутренней безопасности и наркотикам. Поэтому эти женщины (два случая) и были арестованы.
Т. Канделаки:
- Как вы считаете, их можно наказывать?
В. Скворцова:
- Знаете, их не наказали, и правильно сделали. Потому что они решились на это от отчаяния и не могли по-другому организовать лечение своим детям. Именно поэтому было принято решение централизованно закупить эти препараты, не зарегистрированные у нас, через Московский эндокринный завод. Это наш держатель всех наркотических технологий. И вчера мы первую партию получили. Мы провели большую работу с регионами. Сейчас чуть больше 11 тысяч упаковок нам необходимо.
Т. Канделаки:
- Сколько всего детей нуждается в таких незарегистрированных лекарствах?
В. Скворцова:
- Регионы нам передали список на 550 детей. Но мы предполагаем, что кто-то может просто не знать об этом, и количество может несколько увеличиться. Поэтому мы с регионами открыли фактически онлайн цифровую регистрацию всех детей. Все будут обеспечены, кому это необходимо.
Т. Канделаки:
- И первая партия закупок уже проведена?
В. Скворцова:
- Она уже завезена вчера. На этой неделе, до среды, получит Москва, и до конца недели по всей стране Московский эндокринный завод развезет этот препарат.
Т. Канделаки:
- Мы обсудили тему первичного звена здравоохранения, поговорили о том, что будет с лекарствами, которые не зарегистрированы в нашей стране и нужны больным детям. И переходим к разговору о самих врачах. Программа «Земский доктор», образование и обучение. Начну с «Земского доктора». Я тут была на спектакле «Дядя Ваня», слушала доктора Астрова и поняла, что в целом общий информационный фон все такой же, как у Чехова. Что какой-нибудь энтузиаст доктор Астров, если что, придет из Москвы в какой-нибудь регион. Но в трезвом уме и светлой памяти, если в разговоре представить, что врачи из Москвы едут куда-нибудь за Урал, принципиальный отличник хорошо закончил мединститут и поехал работать за Урал, это клише? Или что-то меняется?
В. Скворцова:
- На самом деле, конечно, после того, как исчезло обязательное распределение в вузах, возникли очень серьезные дисбалансы в отрасли здравоохранения. Потому что отличники, замечательные студенты не хотят ехать в удаленные районы, где плохая социальная инфраструктура, транспортная инфраструктура.
Т. Канделаки:
- Вот как у вас было? Вы прошли всю эту лестницу врачебной карьеры. Где вы работали?
В. Скворцова:
- Я закончила педиатрический факультет Второго медицинского института московского. Шестой курс – субординатура. Мы все работали на участке, но на участке в московской детской поликлинике. Поскольку я была ленинская стипендиатка, то я попала после окончания вуза сразу в ординатуру по профилю, по которому я три года работала в студенческом научном кружке. Но тогда буквально не более 5 % сразу попадали ребят в ординатуру, остальные распределялись. И они распределялись в первичное звено. Так вот, сейчас, с учетом того, что обязательного распределения нет, мы внедрили новые механизмы для того, чтобы можно было закреплять людей на конкретных рабочих местах. Какие это механизмы? Программы «Земский доктор», «Земский фельдшер». Мы ее запустили в 2012 году. И за эти годы более 34 тысяч молодых специалистов, преимущественно врачей, пришло в сельскую местность.
Т. Канделаки:
- Их стимулируют деньги?
В. Скворцова:
- Деньги. Это единовременная выплата миллион.
Т. Канделаки:
- Но надо отработать пять лет.
В. Скворцова:
- Надо отработать сейчас – пять лет. Причем многие из них остаются. Около 70 % остаются и через пять лет работать на селе. Но первые два-три года эта программа очень хорошо шла. Потом нам пришлось искусственно повышать ее привлекательность. Мы сняли ценз 35 лет, увеличили ценз до 55 лет. Потом сейчас вообще отпустили возрастной ценз и распространили эту программу не только на сельские местности, но на рабочие поселки, поселки городского типа и на малые города до 50 тысяч человек. С прошлого года и фельдшеры тоже вошли в эту программу, но с выплатой 500 тысяч рублей. Это один из механизмов. Второй механизм – мы ввели аккредитацию выпускников вузов. Это такой типичный международный экзамен трехуровневый – европейский, американский, везде он проходит одинаково, - который позволяет сразу получить допуск к профессиональной деятельности в первичном звене.
Т. Канделаки:
- Это то, что всех пугает. Те, кто приезжает с территорий бывшего Советского Союза?
В. Скворцова:
- Аккредитацию должны пройти все, кто на нашей территории хочет иметь доступ к профессиональной деятельности.
Т. Канделаки:
- Казахстан, например, Таджикистан…
В. Скворцова:
- Они все проходят необходимые экзамены, подтверждение своего профессионализма.
Т. Канделаки:
- Много желающих приехать из этих бывших советских республик людей, имеющих медицинское образование, и работать здесь врачами? Этот поток вы как-то регулируете?
В. Скворцова:
- Его регулирует Минтруд, поскольку это полномочия Минтруда. Но мы обеспечиваем обязательный фильтр. То есть профессиональный фильтр, и пересдача экзаменов, и подтверждение сертификата, - это то, что делает Минздрав. И есть еще один механизм очень важный – это целевая подготовка. И нужно сказать, что сейчас уже половина бюджетных мест вузовских – это целевые места. А в ординатуре уже 73 %. Поэтому эффективность мы сумели повысить до 90 % целевой подготовки. То есть люди заранее знают, куда они поедут учиться. И контракты, которые с ними заключены, они подразумевают очень жесткие обратные обязательства.
Т. Канделаки:
- А сколько специалистов и каких специальностей не хватает? Есть такая статистика?
В. Скворцова:
- Есть, конечно. Мы это смотрим очень внимательно. Дефицит врачей с 2017 года сократился на 10 тысяч. Был 35 тысяч дефицит, стал 25 тысяч. По среднему медицинскому персоналу сократился на 12 тысяч. Было 142 тысячи дефицит, сейчас 130 тысяч дефицит. Какие специальности? В основном это, безусловно, первичное звено. И мы радуемся тому, что за последние три года у нас число участковых педиатров увеличилось на 7 %, врачей общей практики – на 20 %. Мы этим занимаемся. У нас не хватало онкологов, мы увеличили за три последние года на 20 %. Реаниматологов – на 8 %. И так далее. Как правило, дефицитные – самые сложные специальности. У нас параллельно с этим есть профицит в стационарах урологов, гинекологов, стоматологов и так далее.
Т. Канделаки:
- Это были более популярные специализации?
В. Скворцова:
- Они были и более популярные, и позволяющие оказывать платные услуги. И таким образом дополнительно иметь финансовый приток.
Т. Канделаки:
- Опять упираемся с зарплату. Я не могу вас про это не спросить. Я с огромным количеством врачей переговорила. Понятно, что большинство из них – москвичи. Они и говорят о том, что есть способ работать частно, в частных клиниках подрабатывать и получать очень приличные деньги. Но есть и те, кто оказываются в группе профицита, остаются без работы и очень негативно реагируют на все, о чем мы здесь говорили. Огромное количество сообщений приходит из регионов, говорят о том, что очень неровно регулируется. В медицине будет фиксированная и бонусная части зарплаты?
В. Скворцова:
- На самом деле проблема в том, что в середине 2000-х годов законодательно была отменена отраслевая система оплаты труда. То есть все отдано на откуп работодателю. Системы оплаты нет, нет понятия «ставка» и нет понятия «нагрузка на одного работника». Это не полномочия Минздрава. Мы в таком же положении, как все другие отрасли, в том числе бюджетные, прежде всего. По указу президента в 2012 году существенно увеличились деньги, которые пополнили фонды оплаты труда в регионах. Если просчитать фонд оплаты труда на число работающих, то средняя заработная плата с 2012 года для врачей увеличилась на 120 %, и это сейчас в среднем по стране составляет уже 79 тысяч.
Т. Канделаки:
- Когда говорят, что у врача зарплата 30 тысяч…
В. Скворцова:
- Суть в том, что эти средние показатели существуют при наличии огромной дифференциации между уровнем зарплат даже у людей, которые имеют одну специальность и работают примерно на одной должности, и имеют одинаковый стаж и так далее. Мы в 2014 году провели пилотные проекты в ряде регионов для того, чтобы определить, какая должна быть оптимальная структура. И оказалось, что гарантированная часть зарплаты не должна быть ниже 55 %. Она должна быть 55-60 %.
Т. Канделаки:
- Это то, что вы провели в 10 субъектах?
В. Скворцова:
- Мы провели в 2014 году. Стимулирующие выплаты примерно 30 % и компенсационные, за особые сложные условия работы, 10-15 %. Мы рекомендовали использовать это регионам. Мы не можем их заставить. Потому что это их права.
Т. Канделаки:
- Врачи из регионов мне пишут: у меня 30 тысяч зарплата. Это говорит о том, что в рамках вашего предложения 50 % зарплаты, фиксированные, которые вы рекомендуете закрепить за врачом как ставку, - это решение региона. Чтобы у данного врача, у данной специальности был фикс 30 тысяч.
В. Скворцова:
- Обязательно. Да, именно так и есть. Для того, чтобы воздействовать на регионы, в 2015 году мы это провели через российскую трехстороннюю комиссию – с работодателями и профсоюзами. И они закрепили в отраслевом разделе единых рекомендаций по системе оплаты труда эту структуру. Многие регионы ситуацию поменяли, улучшили. Но у нас есть регионы, которые этого не сделали.
Т. Канделаки:
- Как вы с ними будете бороться?
В. Скворцова:
- Сейчас мы вышли к президенту с просьбой вернуть нам компонент отраслевой системы оплаты труда. Нам это необходимо сделать, чтобы зафиксировать гарантированную часть, зафиксировать стимулирующие и за что они должны выплачиваться. И те условия, при которых необходимо давать компенсационные выплаты.
Т. Канделаки:
- Переходим к наболевшим вопросам. По поводу ВИЧ не могу вас не спросить. Мне говорят, что очень много стало онкобольных по стране. Особенно на Кавказе забиты больницы. Я не знаю, я проводила свой журналистский опрос. Но я не видела ни одну больницу. И по поводу ВИЧ, говорят, что болезнь вернулась. Даже несмотря на то, что если в современном мире диагностировать ее на ранней стадии, то женщины с ВИЧ в Америке теперь живут столько же, сколько женщины, которые никогда ВИЧ не болели. Но при этом якобы вспышка болезни в стране повторилась. Это так?
В. Скворцова:
- У нас заболеваемость ВИЧ с начала 2000-х годов неуклонно росла. И сейчас у нас зарегистрировано около 900 тысяч инфицированных ВИЧ.
Т. Канделаки:
- Получающих помощь?
В. Скворцова:
- 900 тысяч зарегистрированных, из которых на лечении находятся 66 %. Я хотела бы отметить, что еще четыре года назад лечение у нас получали, я имею в виду – бесплатное, - 26 % всего. Пошагово… В чем проблема этих людей? Они из разных социальных групп. Их необходимо обязательно мотивировать к постоянному диспансерному наблюдению.
Т. Канделаки:
- А почему они не мотивированы? Они боятся?
В. Скворцова:
- По разным причинам. Есть группы наркоманов. Потому что главной причиной заражения в нашей стране очень много лет был инфузионный способ, инъекционный. То есть это инъекционные наркоманы.
Т. Канделаки:
- Болезнь наркоманов.
В. Скворцова:
- Сейчас ситуация изменилась. И на первое место вышли гетеросексуальные половые связи. Сейчас жены и люди из благополучных семей иногда заболевают ВИЧ. Поэтому другой контингент. Эти люди хотят и излечиваться, и долго жить. И поэтому сейчас у нас резко увеличилось число тех, кто реально диспансерно наблюдается. У нас есть возможность этим людям оказывать помощь. 66 % на середину города, я надеюсь, что к концу года это будет уже 75 %. И мы на следующий год поставили для себя задачу – 90 %, как рекомендует Организация Объединенных Наций, лечить.
Т. Канделаки:
- Был сериал «Звоните ДиКаприо!». Это первая попытка российских кинематографистов экранизировать эту проблему для российской аудитории. И он вызвал шквал реакций. Мы никогда про это вслух не говорили. Сегодня, когда это гетеросексуальные пары, когда это люди, которые хотят продолжать работу, насколько наше общество готово принимать людей, которые инфицированы ВИЧ? Мы же ведем себя, мягко говоря, необразованно, думая, что, подавая руку, работая рядом, находясь в одном помещении с ВИЧ-инфицированным, мы воздушно-капельным заразимся, что не так.
В. Скворцова:
- Последние три года мы очень активно работаем с молодежью – и со старшеклассниками, с вузовской молодежью, и с молодежью из техникумов. Для того, чтобы разъяснять и способы профилактики ВИЧ, и каким образом можно заразиться. Вот через дружбу, через рукопожатие, через общее полотенце невозможно заразиться. Либо это должен быть половой путь, либо через кровь. И мы за три года вышли на показатель самый высокий в мире бесплатных скринингов на ВИЧ.
Т. Канделаки:
- Это люди, которые пришли провериться?
В. Скворцова:
- Да. Причем и анонимно можно у нас тестироваться бесплатно. Уже более 30 млн. человек в прошлом году прошли такое тестирование.
Т. Канделаки:
- А почему растет процент ВИЧ-инфицированных?
В. Скворцова:
- Сейчас уже мы достигли результата за последние два года, что число новых случаев у нас больше не увеличивается. И я боюсь сглазить, но по предварительным данным девяти месяцев текущего года у нас снизилось число новых случаев ВИЧ. Поэтому я надеюсь, что мы через пик уже перешли и идем вниз.
Т. Канделаки:
- Эвтаназия. Понятно, что Нидерланды, Бельгия, Канада, Люксембург, Швейцария, некоторые штаты США разрешают эту процедуру. Как вы считаете, возможно, для некоторых пациентов эвтаназия может быть гуманным способом избавления от страданий. Насколько возможно, что в будущем Россия эвтаназию разрешит?
В. Скворцова:
- Это очень сложный вопрос, касающийся главного права каждого человека на жизнь. И в странах это решается референдумом. Поскольку разные преобладающие религии в разных странах. Протестантская вера и православная очень отличаются друг от друга и формируют совершенно разное мировоззрение. Кроме того, существуют и другие способы избавления от страданий. Те сильнодействующие наркотические препараты, которые, даже не зарегистрированные, мы централизованно завозим в страну, и способы избавления от удушья и так далее. Вот то, что называется паллиативной помощью, это то, что сейчас очень активно развивается в нашей стране. Поэтому я не буду прогнозировать, как вопрос будет решаться этот конкретно в нашей стране. Само население должно будет решить, оно готово на это пойти или нет. Потому что в тех странах, о которых вы говорили, есть и злоупотребления этим правом.
Т. Канделаки:
- Вы имеете в виду случаи убийства людей?
В. Скворцова:
- Да.
Т. Канделаки:
- Второй очень важный вопрос. Чехия, Польша – сегодня действует программа хирургической стерилизации осужденных мужчин за преступления сексуального характера. Насильники, педофилы, чудовищные случаи, которые произошли за последние месяцы в России. Большинство заключенных соглашаются на кастрацию по причине бессрочного нахождения в психиатрических учреждениях в случае отказа. Есть способ принудительной стерилизации педофилов. Это как способ их оградить от детей, от противоправных действий. Есть химическая кастрация. Учитывая несовершенство судебной системы, как вы относитесь к этому?
В. Скворцова:
- Я считаю, что здесь решение должен принимать судебно-психиатрический эксперт. В том случае, если речь идет о маниакальном состоянии и о повторяемости этих преступлений, то это реальный способ решения проблемы.
Т. Канделаки:
- Минздрав мог бы выступить инициатором?
В. Скворцова:
- Нет. Это не полномочия Минздрава.
Т. Канделаки:
- Но вы считаете, что это было бы справедливо?
В. Скворцова:
- Это один из способов решения проблемы для маниакальных пациентов.
Т. Канделаки:
- Осталось много вопросов. Я надеюсь, что мы с вами еще раз встретимся. Спасибо, что пришли. Спасибо за откровенный разговор.
В. Скворцова:
- Спасибо.
