«Ученики говорят, в школе много злых людей»: с чем связан всплеск подростковой агрессии
Скачать передачу [mp3, 43.3 МБ]
Мы предлагаем полный текст радиопередачи.
А. Милкус:
- Здравствуйте! Рядом со мной Дарья Завгородняя, моя соведущая, учительница русского языка, коллега-журналист.
Д. Завгородняя:
- Здравствуйте!
А. Милкус:
- Сегодня у нас в гостях писатель, психолог, автор программ по развитию жизнестойкости Анастасия Пономаренко.
А. Пономаренко:
- Здравствуйте!
А. Милкус:
- И мы ждем еще одного гостя – основателя координатора проекта RuGenerations Евгению Шамис. Говорить мы будем про современных подростков, что им неймется и что с ними происходит. Начнем с истории, которая всколыхнула на этой неделе образовательное сообщество – печальную криминальную трагедию, когда 15-летний подросток в Ульяновске напал с ножом на 59-летнюю учительницу.
Д. Завгородняя:
- Учительницу математики. Это важно.
А. Милкус:
- Почему важно?
Д. Завгородняя:
- Потому что подросткам предстоит сдавать ОГЭ, а математика огэшный предмет.
А. Милкус:
- То есть, у географички…
Д. Завгородняя:
- Меньше было шансов.
А. Милкус:
- Что происходило? И сейчас? Он задержан.
У нас на связи корреспондент «КП» Ульяновск Лика Исаева. Что сегодня происходит? Мальчик задержан, 15 лет – есть определенные ограничения по задержанию. Что с учительницей?
- На данный момент Андрей находится в специзоляторе. Он арестован на время следствия. Получается, на два месяца. Сама педагог находится в больнице, ее прооперировали, состояние оценивается как средней тяжести. Почему его арестовали? Преступление совершено тяжкое, по этой статье предусмотрена изоляция на время следствия.
А. Милкус:
- Что говорят про мальчика? У него сложности семейные? Не пойдет же просто ребенок с ножом на учительницу.
- Да, семья у мальчика находится в разводе, папа отдельно, мальчик с мамой. Как сообщили источники в правоохранительных органах, то пошел после всего произошедшего мальчик к отцу. Там его и задержали. С педагогом у него конфликтов как таковых не было. Никто не замечал недовольства с ее стороны, с его стороны. Ровные отношения. И для всех это было неожиданным, что он пришел на урок, подошел к педагогу, который сидел за столом и ткнул ее ножом в живот.
Д. Завгородняя:
- Я читала, что с успеваемостью у него были проблемы, и что-то было не так с математикой. То ли поставила она ему на такую оценку, то ли в четверти что-то выходило не так.
- Нет. Наоборот, у него все было ровно.
Д. Завгородняя:
- Тройка? Четверка?
- Официальной информации пока нет. Его одноклассники говорили, что он спокойно учился на четыре и пять, ровные были отношения.
А. Милкус:
- Ничем он в классе не выделялся, был обычный середнячок.
- Да. Для одноклассников это был шок, потому что он не был ни тихоней, как таковым, не был яркой личностью негативной отрицательной или, наоборот, позитивной. Спокойный ребенок.
Д. Завгородняя:
- А какой это класс?
- Восьмой.
Д. Завгородняя:
- Должен быть девятый.
А. Милкус:
- По-разному. Спасибо, Лика. Анастасия, после этого случая много публикаций про то, что у нас зашкаливает агрессия в школе. Нынешнее поколение опасное для учителей. Предложения профсоюза работников образования, депутатов Думы ввести ответственность вплоть до уголовной для нападения на учителей и штрафы.
А.Пономаренко:
- К сожалению, современные подростки более агрессивные, чем было сорок-пятьдесят лет назад.
А. Милкус:
- Есть исследования?
А.Пономаренко:
- Есть. Именно по уровню агрессии. Плюс не забывайте, что между прошлым и современным поколением было такое явление, как девяностые, когда было социально-стрессовое расстройство так называемое. Психиатр Александровский ввел такой термин в обиход. Нарушаются нормы, правила, человек вдруг не понимает, что он и кто он.
А. Милкус:
- Слушайте, эти подростки тогда еще не родились.
А.Пономаренко:
- Родители это все пережили.
А. Милкус:
- И передали детям свою агрессию?
А.Пономаренко:
- Да. Было интересное исследование, когда дети людей, переживших Холокост, которые не были в концлагерях, они вели себя так, будто бы у них была такая травма. Родители свою тяжелую травму невольно передали своим детям. И девяностые годы не прошли бесследно, что-то они передали.
А. Милкус:
- Вы считаете, что сегодняшняя агрессия подростков – это результат тяжелых девяностых?
А.Пономаренко:
- Это никогда не бывает что-то одно. Скорее всего, комплекс мер. Что такое агрессия? Это обратная сторона тревожности. Тревогу многие проявляют именно в агрессивной форме. На тревогу у нас сейчас влияет высокая информационная нагрузка, человек бесконечно сидит в телефоне – нагрузка на зрение, на слух, когда не вынимаются наушники.
Наш мозг не приспособлен для того, чтобы выдерживать одновременно когнитивную нагрузку. Глаза, уши. И эта тенденция в современном обществе, когда вот это «стань успешным», когда рассматривают образование как развлечение. Это всегда был труд. Когда, кстати, труд отсутствует, а самая лучшая профилактика агрессии, как ни странно, это старый добрый труд и закаливающие процедуры. Это не очень интересно, что такое старый добрый труд? Это скучно!
Д. Завгородняя:
- Без согласия родителей нельзя принудить детей к труду.
А. Милкус:
- Учеба тоже труд!
А.Пономаренко:
- Это труд интеллектуальный. А я имею в виду физический.
А. Милкус:
- Чтобы дети не были агрессивными, надо, чтобы они возле школы пололи грядки?
А.Пономаренко:
- В том числе. Почему грядки? Я помню, мы с классом высаживали деревья. И они до сих пор посажены у школы. И я каждый раз иду: вот это дерево посадила я. Мы не развалились, ничего страшного
Физический труд. Спросите, какие у подростков есть обязанности по дому сегодня. Почти никаких. Целенаправленная деятельность снимает агрессию и тревожность. Когда человек занят делом, он менее тревожен.
Д. Завгородняя:
- Про девяностые. У меня в классе был мальчик, которому папа агрессивные и безнравственные идеи девяностых просто транслировал. Это был такой альфа-мальчик, непростой.
А. Милкус:
- Я с вами не согласен, честно говоря. У нас все исследования опираются больше на свой опыт.
А.Пономаренко:
- Научные исследования на собственный опыт никогда не опираются. Это выборка, контрольная группа, опросники и так далее.
А. Милкус:
- Я не встречал ни одной научной работы по агрессивному поведению подростка в 80-е годы. Думаю, никому из исследователей в голову не пришло это исследовать.
У нас сообщение. «Раньше тоже были разные подростки. Добрые и агрессивные. Дрались цепями и кастетами. Стенка на стенку. Ходили пьяные и грабили». Константин с Урала, правда. Нам кажется, что сейчас у нас тяжелая пора. Я думаю, что послевоенная пора и 60-у, 70-е в некоторых регионах были покруче девяностых, если мы говорим, что вся проблема через девяностые проходит.
А.Пономаренко:
- Мы не говорим, что вся проблема. Мы говорим, что это один из факторов. Это важное замечание. Было социально-стрессовое расстройство общества.
А. Милкус:
- Давайте с другой стороны. Подростки у нас более агрессивные, чем предыдущие поколение, так мы говорим. А учителя?
Е. Шамис:
- Это я могу сказать. Мы делаем огромное число исследований. На начало прошлого года у нас в RuGenerations накопилось более пяти тысяч фокус-групп только про поколение. И у нас последние два года дети и подростки очень четко сформулировали претензии к школе. Они говорят однозначно, что мы хотим учиться. У нас пунктик, они нам расписывают, как выглядит хорошая учеба, у нас появился феномен, что дети сами говорят родителям, чему я хочу учиться, а не что ты выбираешь. Но когда они говорят про школу, одна из больших претензий называется «там злые люди». Когда говорим, объясните, не понимаем, они говорят, что злые вахтеры, злые учителя, злые завучи. На самом деле, неважно, что они говорят. Важно слово «злые». На вопрос, что значит злые, они говорят, на нас много кричат.
Мы ведем с 2002-го года, когда основана RuGenerations исследования, у нас не было так сформулирована никогда претензия. Последние два года. И я теперь знаю, когда у нас говорят, это либо подростки на границе двух поколений – миллениум и хоум-лендер – 15-летний мальчик туда попадает, это 1999-2005-й г ода рождения. И нам говорят детки хоум-лендера, что мы хотим, чтобы с нами разговаривали…
А. Милкус:
- Давайте переведем. Дети хоум-лендеры.
Е. Шамис:
- Дети хоум-лендеры или поколение Z – они родились с 2003-го по 2023 год.
А. Милкус:
- 23-й вряд ли.
Е. Шамис:
- Я думаю, что родятся. Мы предполагаем. Концовка, конечно, под вопросом. Для того, чтобы они сформировались с точки зрения теории поколений, это не теория, а практика. Мы исследуем пять наук и вынуждены их совмещать. Это экономика, история технологий история, политология и культурология. И на основе этих пяти наук можно выявить поколения. С точки зрения, почему Z не могли родиться раньше 2003-го года, с точки зрения технологий надо, чтобы массово в семьях появились устройства с тачпадами, где мы будем увеличивать, уменьшать, делать движение. Это 2007-й – 2008-й.
А вот с точки зрения экономики у нас ребята сами, кто с 2003-го года, считается, что они родились на большом этапе экономического кризиса. 99-й-2005-й года, чем они интересны, почему про них мы делаем отдельные истории, а мы обычно подростков не берем. Говорим, вот выйдете из подросткового возраста, когда у вас доминирует подростковая история, сформироваться самому, а сейчас мы их берем. Здесь столкнулись два экономических периода. Экономический спад – самый конец. И начало экономического кризиса. И вот эти ребята гораздо острее, чем все мы чувствуют остроту, сложность мира, в котором мы живем.
А. Милкус:
- Это дети, которые сейчас в старших классах.
Е. Шамис:
- И первые курсы бакалавриата университетов. Кстати, прошлый такой период – это 61-67-й года, когда нам бы было интересно изучать. А 82-88-й годы, у нас с поколенческой точки зрения нам не дают такой проблемной истории. Одна из наших вещей, которую мы отследили, это буллинг или травля. И кибербуллинг, про который нам говорят все подростки. И разговор исчезает уже на детях, они, слава богу, не слышат.
Прошлая истрория, когда разговор про буллинг и кибербуллинг возникал, это когда у нас в СССР был выход через фильм «Чучело», такой катарсис, я бы сказала – это 81-й год написал рассказ, 82-й – снятый фильм, 83-й – он вышел. Я пошла в школу, мне очень повезло, я уже пошла, когда общество осудило и тебе не хотелось быть этими подлецами из фильма «Чучело».
А. Милкус:
- Это, кстати, история о том, что в советской школе было все хорошо и травли не было.
Е. Шамис:
- Это была общемировая история. И сейчас мировая.
Д. Завгородняя:
- Почему называются хоум-лендеры?
Е. Шамис:
- Хоум – дом, ленд – земля. Домоседы. Огромное количество времени под присмотром взрослых.
А. Милкус:
- И это связано с тем, что они обнимаются с этими гаджетами.
Е. Шамис:
- Не только, вы что! Просто мы никуда их не пускаем. Вспомните, где мы гуляли? Везде, где хотели. А их мы не пускаем, переживаем от того, что никуда не ходят. Мы. А им-то нормально. Им с нами очень интересно. Смотрите, какие мы классные люди! Почему бы не поговорить, не пообщаться с нами?
Д. Завгородняя:
- Меня заинтересовало, что назвали «злые люди в школе».
А. Милкус:
- Про «злые» - это моя ария! Я сейчас занимаюсь историей образования последнего советского периода и российского. Я могу прицитировать выступление тогдашнего министра, вернее, тогда он руководил Госкомитетом по народному образованию, Геннадия Ягодин. В 88-м году на Всесоюзном съезде работников народного образования он говорил с трибуны, что у нас катастрофа. Дети в младшей школе плачут, не хотят идти в школу, потому что у нас злые учителя. Это прямая цитата Ягодина за 88-й год! Не было ни развернутой перестройки, ни 90-х тяжелых. Это наша история.
Е. Шамис:
- Что отслеживаем мы. Мы их спрашиваем, они нам рисуют или описывают. Вот у нас миллениумы, кто родился с 85-го по 2002-й год, нам это слово не говорили.
Д. Завгородняя:
- А какие они слова говорили?
Е. Шамис:
- У них не было про школу. У них про школа была история, что троечники могут управлять отличниками. И у них больше история, связанная с университетом, а школа – это история, что у них не было примеров учителей с большой буквы. А сейчас у нас появились учителя с большой буквы. Мы отследили постоянно появляющееся слово. Родители его слышат дома. Если у нас повторяют множество исследовательских групп слово…
А. Милкус:
- Какое?
Е. Шамис:
- «Злые». Мы потом только спрашиваем: почему? И вот основная претензия даже не к содержанию образования. «На нас кричат, с нами не честны».
А. Милкус:
- У нас сообщение: «Работаю преподавателем математики в колледже радиоэлектроники. Подростки часто сидят на партах в наушниках, снимать отказываются, ведут себя агрессивно, просишь убрать смартфон, убрать наушники, дальше троеточие. По моему мнению, проблема жестокости и агрессии в подростковой среде была всегда, различаются проявление и информационное наполнение. Вспомните нашу Казань восьмидесятых годов». «Из-за массовых драк подростков в 60-е вышел закон о борьбе с хулиганством». «Агрессия – естественное свойство человека, наследие сотен миллионов лет эволюции». Наши слушатели спорят с вами, Анастасия. А вот количество агрессивных учителей…
Е. Шамис:
- Не агрессивных. Они не говорят нам слово «агрессивные». Чему мы тут научились, ты внимательно слушаешь, какое слово тебе скажет разное поколение.
А. Милкус:
- В чем разница «агрессивный» и «злой» для ребенка, подростка?
А. Пономаренко:
- Я думаю, что агрессивное – это внешнее проявление активно, а злой – это и скрытый саботаж. Агрессия бывает четырех видов – активная, косвенная – сплетни, вербальная – угрожающие жесты, скрытая – это саботаж.
Д. Завгородняя:
- Давай вопрос зададим.
А. Милкус:
- Я сформулировал. А в ваше время, как вы считаете, сегодняшняя школа сложнее?
Д. Завгородняя:
- Стали ли учителя более злыми? А подростки более агрессивными?
А. Милкус:
- Нам пишут. «Вы говорите абсолютно правильные вещи, констатируя факты, проблема воспитания. Почему-то не предлагаете решение вопроса. Надо задуматься о словарном багаже ребенка. Ведь сейчас его учит улица, среди малых детей слышен мат. Надо искать точки соприкосновения, например, семейный контент на телевидении. Вадим. Уфа». «Фильм помним. Травля тогда чужаков была не меньше в школе».
Е. Шамис:
- Там цикличность есть все-таки. То, что показывает подход теории поколений, у тебя есть цикличность, когда вопросы становятся более яркие, менее яркие. Например, мы сейчас ждем с точки зрения школы, что мы все договоримся, чему должна учить начальная и младшая школа. И это будет касаться и России, и мира. Про университеты мы диалог более или менее провели, вроде как стало понятнее, как университетам меняться. А про школу пока нет.
А. Милкус:
- У нас звонок, простите. Александр из Кирова, мы вас слушаем.
- Здравствуйте! И у нас были эксцессы между учителями. Я не знаю, мне кажется, сейчас меньше ответственности требуют со школьников. У нас были серьезные моменты, одному школьнику выкололи глаз. Потом учитель труда поколотил ученика. И учителей тоже колотили. Это все было. И у нас не только в нашей школе, и в соседних. Но это не разглашалось. Это решалось внутри школы.
А. Милкус:
- И никто не снимал этот момент на видео.
- Да. И не было такого ажиотажа.
А. Милкус:
- Вы считаете, что это в порядке вещей для школы?
- Это как бы подростковый возраст. Человек хочет выделиться перед друзьями, а сейчас просто этому дают такую огласку! С другой стороны, не требуется от школьников ничего. От нас требовали, мы прилагали какие-то усилия, общественная деятельность. А сейчас ничего не требуют. Они могут качать права, но ничего не делают.
А. Милкус:
- Спасибо. Еще один звонок у нас есть. Рафик из Московской области, мы слушаем. Сорвалось. Сообщение от N: «Я разговариваю со студентами на вы, не кричу на них, но привлечь их к учебе, к своему предмету не получается. Невозможно отвлечь от смартфонов с его соцсетями, играми, музыкой. Не один предмет не может конкурировать со смартфоном серьезно. Там у них настоящая жизнь, на парах они отбывают наказание».
Анастасия, можно ли связать, что поколение, которое живет с гаджетом, в связи с этим они по-другому себя ведут?
А. Пономаренко:
- Проявляется агрессия по-другому. По поводу последнего сообщения хочу ответить. Конечно, лекция учителя даже интерактивная не пойдет ни в какое сравнение с гаджетом, потому что гаджет показывает картинки. А наш мозг стремится к упрощению. Если вы увидите картинку и текст, то ваш мозг автоматически будет стараться смотреть на картинки. Это его свойство – упрощать. Эволюционный механизм, он экономит энергию. Меня часто спрашивают подростки, когда я их- прошу в рамках своего исследования заполнить опросники, у них ужас! Это мы все должны читать? А вы, говорят, в картинках на презентации можете это показать?
Картинки в гаджетах всегда победят научный текст, к сожалению.
Е. Шамис:
- Я тут прямо поспорю.
А. Пономаренко:
- А что касается прошлого, конечно, были. Здесь речь идет, скорее, о реакции общества на такие случаи
А. Милкус:
- Они становятся доступны аудитории.
А. Пономаренко:
- Я не могу с вами согласиться, что их становится больше, вернее, что раньше было столько же, сколько сейчас. Думаю, раньше их было меньше, потому что существовали определенные правила. В моей школе были тоже жесткие хулиганы, но у них были какие-то рамки. И они все равно доходили до какого-то предела, а дальше уже не шли. Их поступки никогда не вызывали восхищения у большинства.
Сейчас посмотрите. В соцсети выкладывают какие-то ужасные агрессивные ролики и сколько там комментариев, что молодцы, так нормально.
А. Милкус:
- Смещение нравственных понятий.
А. Пономаренко:
- Да. Нравственных устоев. Плюс по поводу того, что насчет учебы, что не хотят учиться. Эволюционный иерархический инстинкт у нас есть. И так в нас заложено, что мы можем учиться только у тех, кого мы уважаем и считаем выше нас стоящим на иерархической ступени. Был известный эксперимент с бананами и обезьяной. Взяли обезьяну из стаи низкого ранга и научили ее отодвигать задвижку и забирать банан. Потом ее поместили обратно в клетку. И засунули туда банан. Обезьяна низкого ранга быстро отодвинула задвижку. Что сделала стая? Отобрала банан. Вот так.
Взяли обезьяну более высокого ранга. Научили, поместили обратно в клетку. У обезьяны более высокого ранга стали учиться и смотреть, какие манипуляции она проводит, чтобы забирать банан.
В нас это заложено. К сожалению, сейчас уважение к поколению, к учителям нивелируется.
А. Милкус:
- Нам дозвонился преподаватель из Московской области.
- Здравствуйте. Я педагог со стажем 36 лет, веду техническую направленность – авиамоделирование. По своим направлениям я заметил, что мы пока не разовьем у ребенка моторику, соображать головой, будем постоянно давать гаджеты, как я смотрю, там один мат. В гаджетах. И дети от этого тащатся. Знаете, пока мы ум не разовьем у ребенка. Мне говорит опыт, что дошкольники лучше соображают и понимают. Есть уважение. А которые пошли в школу, я не уровне колен у них. Я как мальчик.
А. Милкус:
- Почему вы так считаете? С чем это связано?
- Опыт, понимание того, что ребенок, который держится за мамину руку, он считает и уважает взрослых. А когда он идет в школу, вы уже ровесники ему. Вы уже никто.
А. Милкус:
- Спасибо. Я не понимаю, почему.
А. Пономаренко:
- Мне кажется, это общественная тенденция, что ребенок приравнивается ко взрослому.
Е. Шамис:
- Да, это так.
А. Пономаренко:
- Но по психологическим всем качествам и возможностям ребенок не может быть равным взрослому.
Е. Шамис:
- Прекрасно! Может. И это то, что сейчас транслирует наша жизнь, наше общество. Посмотрите, у нас совершенно взрослые требования к нынешним детям. Взрослые требования по освоению профессий, требования в разных конкурсах. Голос «Дети» - посмотрите, не детский конкурс. Требования взрослые. «Супер-шеф» - не детский конкурс. И дети в фильмах показываются, те же мультики, фильма «Головоломка», «Смешарики» - совершенно не детские мультики, взрослые их могут смотреть.
Д. Завгородняя:
- «Фиксики».
Е. Шамис:
- Да. И у тебя поднимаются взрослые непростые вопросы. Для детей это не проблема. С точки зрения поколений мы видим историю, что они взрослые дети, которым в этом хорошо. Мы нервничаем, но так бывает.
А. Милкус:
- И они с позиции взрослых и оценивают взрослых, хотя сами дети.
Е. Шамис:
- Соглашусь, что сейчас сложнее конкурировать с гаджетами, но, с другой стороны, у детей появилось такое понятие, как любимый учитель, любимое дело и любимые учителя. И они готовы это видеть. С ними нужно не просто вести предмет, а разговаривать и быть личностью. А вот как это показать? Этому надо учиться.
А. Милкус:
- Чего делать? Три поколения…
Е. Шамис:
- Три. У нас по учителям Х – 64-84-й год, миллениумы – пришли учителя 85-2002 года. Есть пограничники – 61-67-й. А детки у нас хоум-лендеры – 2003-2023. Легче всего с ними поколению Х. Через поколение всегда легче взаимодействовать.
А. Милкус:
- Чего делать-то?
Е. Шамис:
- Разговаривать! И становится интересной личностью. То, что мы слышим от подростков: я не буду читать его…
А. Милкус:
- Я буду интересной личностью для вот этих вот… Я и так личность!
Е. Шамис:
- Вы должны это рассказать и показать. А вот у нас учителя не умеют до конца показать и рассказать, чем они интересная личность.
Мои основные клиенты – это бизнес. И вот мы даже в бизнесе учим руководителей объяснить молодежи, почему вы интересны. Сразу срабатывает. Мне кажется, этому учителям надо научиться с учетом того, что это было не принято – рассказывать о себе, параллели проводить со своей жизнью. Сейчас огромный акцент на сторителлинг. Я не соглашусь, что дети отвлекутся всегда на картинку. Если не интересно, да. Но если интересно, это просто вопрос, как помочь учителю быть интересных в новых условиях. Я бы говорила… Огромное количество решений. Сидите на сторителлинг, учитесь рассказывать, разговаривайте с ними, показывайте свои взгляды, расскажите, о чем вы переживаете. Знаменитая история – разговор про фейлос.
А. Пономаренко:
- Я с этим совершенно не согласна!
Е. Шамис:
- Нужно делать. Это то, что хотят дети.
Д. Завгородняя:
- Можно училка скажет? 35 человек в классе, они все хотят разное. Не все хотят твой стирителлинг, даже если он обалденный.
Е. Шамис:
- Я гость-профессор, я прихожу, и меня слушают. Только смотрите, я прихожу несколько раз в год, веду курсы и в университете, в школе просто времени нет, хотя я преподавала в школе. Это когда у тебя конфликтуют поколенческие взгляды.
А. Пономаренко:
- Почему я совершенно не согласна с этой позицией. Евгения, извините. Сейчас я смотрю: обучение воспринимают как развлечение. Подросток, ребенок с самого…
Е. Шамис:
- Так научитесь.
А. Пономаренко:
- Нет. Учеба – это труд.
Е. Шамис:
- Интересный труд.
А. Пономаренко:
- Он может стать интересным только в том случае, когда у вас начинает что-то получаться. Я вспоминаю, как я обучалась музыке на фортепьяно. Первые полгода мне было неинтересно играть гаммы, учить эти этюды. Этюды Черни – это мой страшный сон! Интерес появился потом, когда у меня стало получаться.
Сейчас дети привыкают, что учеба – это развлечение. Не бывает учебы в виде только развлечения.
Е. Шамис:
- Давайте не обманывать. Идет передергивание, что учеба – это только труд. Это интересный труд. Вам нравилось учиться?
А. Пономаренко:
- Мне нравилось, потому что была потребность к познаниям.
Е. Шамис:
- С чем я очень не согласна. По гаджеты. Мы их так пугаемся, по идее, просто надо учить, как интегрировать их в нашу жизнь. Разговор, что уберите все гаджеты, это ужасный разговор. Ты не будешь в нынешних условиях это убирать. Потом дети говорят, учитель кричит, мне спокойнее закрыться и тут пережить этот момент.
Я вижу очень много крутых учителей. Правда. И нам нужно, чтобы их увидели дети. Они уже их начали видеть. Они нам начали говорить термин «любимый учитель». У нас этого не было очень долго.
А. Пономаренко:
- У меня был любимый учитель.
Е. Шамис:
- Я не про иксов, не про нас.
А. Пономаренко:
- Любимый учитель был в любом поколении.
Е. Шамис:
- Нет. Спросите миллениумов. Саша Мурашов, который написал книгу «Другая школа», он выступал, я про миллениумов, я про школу, он сказал, что у него не было любимого учителя.
А. Пономаренко:
- Саша Мурашов – слишком маленькая выборка.
Е. Шамис:
- Я не про Сашу. Про наши 5 тысяч фокус-групп…
А. Пономаренко:
- По поводу развлечений. Мы сейчас разговариваем как-то с позиции подростковой. Или черное, и ли белое. Нет, гаджеты вещь полезная, но нужно дозированно и стараться этими картинками, когда делу время, а потехе час. Была замечательная поговорка во времена моего детства. А сейчас, получается, потеха – это весь день и еще ночью. Если ребенок не привыкает, что учеба, а это освоение новых навыков, любой нейрофизилог скажет, что это построение новых нейронных связей. Это большой труд! И если ребенок привыкает с детства, что его развлекают, как он будет работать? Вы видели сейчас современные вакансии о приеме на работу? Я в шоке! Пишут: теплый офис, печеньки, кофе, прекрасный вид из окна. Да вы что!
Учеба, как и работа, это не развлечение. Это труд. А когда вы свои нейронные связи построите, новые навыки, умения освоите, вот тогда в качестве дополнительного бонуса вот эта радость и интерес, он и будет. Такой ребенок привык, что учеба – развлечение, приходит на работу. И к начальнику: давай развлекай меня, мне это не интересно.
Е. Шамис:
- Слушайте, а вы пойдете в школу, где вас вот так прессуют? На работу, где вот так прессуют? Мы про миллениумов написали вот эту книжку, это история, вы г оворите миллениумовские требования…
А. Пономаренко:
- У меня было много случаев, когда меня прессовали. Именно тогда я обучалась нужным компетенциям.
Е. Шамис:
- Нас бросали в воду и мы выплывали.
А. Милкус:
- Мне нравится фраза Евгении: это труд, но интересный труд. Вот сегодняшняя потребность у школьников – это интересный труд.
А. Пономаренко:
- Труд не всегда бывает интересный. Интерес – это бонус, когда вы что-то освоили.
Д. Завгородняя:
- Друзья, сейчас в школе происходит смена технологий с простой доски на интерактивную, смена поколения поколений учителей. Одни учителя злые, как показывают исследования, а другие трепетные. И сейчас трепетные приходят на смену злым, условно.
А. Милкус:
- Дай бог.
Д. Завгородняя:
- И гаджеты приходят на смену доски. Поэтому сейчас все трудно.
А. Пономаренко:
- Но никогда не будет, что только злые и только добрые.
А. Милкус:
- Мы продолжим этот разговор через неделю или через две, как нам посоветуют наши слушатели. Спасибо!