Юрий Быков: актуальное кино открыто говорит о том, из чего состоит человек
Юрий Быков в фильме «Сторож» (2019г.)
Скачать передачу [mp3, 41.5 МБ]
Мы предлагаем полный текст радиопередачи.
А. Норкин:
- С нами в студии Юрий Быков – кинорежиссер, сценарист , композитор, продюсер, актер. Много у вас всего, Юрий Анатольевич. Здравствуйте.
Ю. Быков:
- Здравствуйте.
А. Норкин:
- Во-первых, спасибо за предоставленную возможность посмотреть последний фильм «Сторож», до проката, я, правда, не смог, но Юля посмотрела…
Ю. Норкина:
- Да, я действительно, посмотрела и для меня дорого стоит то, что вы, Юра, доверились… Ну, о нем уже можно говорить, я так понимаю… но я сегодня посмотрела еще один ваш фильм. Надо сказать, что мне ваша персона очень интересна стала после того, как я посмотрела первый фильм «Спящие». Не скрою, на мой взгляд, нынче хороших молодых режиссеров – а вы молодой режиссер, 38 лет, вы совсем еще ребенок – очень мало. Для меня вы, честно говоря, стали таким большим подарком… Скажите, пожалуйста, вот я посмотрела еще фильм «Жить» сегодня. У вас какое-то особое отношение с преступными группировками?
Ю. Быков:
- Никогда в жизни.
Ю. Норкина:
- Второй фильм, который я посмотрела, помимо «Сторожа», там очень ярко и конкретно фигурируют люди, как мне показалось, про которых вы все знаете.
Ю. Быков:
- Нет, я знаю о них не понаслышке, конечно, потому что я все-таки родился в 1981 году и родился и вырос в маленьком городке, в рабочем поселке. Уехал из города только когда мне наступил 21 год, поэтому, конечно, те вещи, которые происходили, наверное, в любом городе, на периферии, во время 90-х, все эти события, все эти фактуры я, конечно, тоже впитал. Но, мне кажется, для того, чтобы участвовать в подобных организациях, в их мероприятиях, нужно иметь немножко другое…
Ю. Норкина:
- Мне показалось, вы очень хорошо знаете характер этих людей и их мировоззрение.
Ю. Быков:
- Я думаю, что я знаю их ровно настолько, насколько погружается любой режиссер в тот материал, который ему интересен.
А. Норкин:
- Насколько это была ваша жизнь? Вокруг вас, тогда?
Ю. Быков:
- Давайте ради иронии я вам скажу, что я работал оператором дискотеки во время 90-х…
Ю. Норкина:
- …и там были конкретные ребята, которые приходили со своими «марухами» и зажигали…
Ю. Быков:
- Я думаю, что, как минимум, я наблюдал, как они себя вели… плюс ко всему, все-таки я ходил от дома до школы и от дома до работы все-таки по улице… и вообще, наблюдение ведь не складывается только из какого-то случайного наблюдения на улице, или в подъезде, или в квартире. Оно складывается из каких-то разговоров, из каких-то соприкосновений случайных. Если серьезно, то 90-е, мне кажется, не обошли стороной никого. Я просто занимаюсь режиссурой, поэтому я, впитывая эту атмосферу, смог перенести ее на экран.
Ю. Норкина:
- А когда вы начали задавать себе вопрос – зачем вы живете?
Ю. Быков:
- Достаточно рано.
Ю. Норкина:
- Знаете, Андрей Ткачев сказал как-то, что, если человек начинает задавать себе такой вопрос, то ему нужно обязательно в руки подсунуть Евангелие.
Ю. Быков:
- Ух ты! Ну, я человек не религиозный, поэтому…
Ю. Норкина:
- Меня это очень огорчает. Но ваш герой сказал, что «Бога придумали овцы волков усмирять, чтобы не больно кусали».
Ю. Быков:
- Мой герой так не говорил. Скорее всего, это все-таки герой Шведова… Это только один из героев этой картины.
Ю. Норкина:
- Это говорил Андрей Михаилу, да. А почему в ваших фильмах нет ни одного положительного героя?
Ю. Быков:
- Если вы хотите хрестоматийный ответ, который сейчас, постепенно, мне кажется, становится актуальным для любой кинодраматургии, более-менее современной, то положительный герой в том понимании, в каком он был, допустим, у Калатозова в «Летят журавли», исчезает. И исчез, скорее всего, еще в 80-х годах…
Ю. Норкина:
- Это мы стали дерьмом таким?
Ю. Быков:
- Нет. Думаю, что просто поменялось время и люди, с моей точки зрения, гораздо более критично стали относиться и к себе, и к реальности, и стали более открыто говорить о том, из чего состоит человек. Мне не кажется, что условного зла или условного добра было меньше в 13 веке или даже тогда, когда люди жили в пещерах, просто есть в искусстве такое понятие, как норма, но оно все время видоизменяется. Одно дело – возрождение, и когда ты можешь писать только евангельские сюжеты, а другое дело – это все-таки уже 21 век, когда мы знаем о человеке столько, причем, на уровне биологии, психологии, что мы уже, наверное, не верим в абсолютную положительность или абсолютную отрицательность любого человека.
А. Норкин:
- То есть, у вас такое выкристаллизованное пессимистическое восприятие жизни?
Ю. Быков:
- Нет. Я вообще верю в человека…
А. Норкин:
- Подождите, но если у вас герои – вы сами привели в пример «Летят журавли» - таких людей нет…
Ю. Быков:
- Нет, почему, они есть…
А. Норкин:
- Хорошо, их стало меньше.
Ю. Быков:
- Нет, не меньше… Я сказал только то, что мы стали гораздо более скрупулезно относиться к оценке человека.
А. Норкин:
- Мы стали циничнее?
Ю. Быков:
- Я думаю, что мы стали меньше героизировать вообще жизнь и любые человеческие поступки и находить мотивацию в каких-то очень естественных причинах и мотивациях. Потому что одно дело – думать, что человек делает какой-то геройский поступок ради альтруизма абсолютно необъяснимого, абстрактного, а другое дело – понимать, что человек, все, что делает, делает исходя из…
Ю. Норкина:
- …из собственной выгоды?
Ю. Быков:
- Выгода ведь тоже понятие растяжимое. Выгода в чем? Выгода остается хорошим или достойным человеком? Выгода сохранить собственную любовь? Что называть выгодой? Все стало сложнее. Оценка реальности и оценка человека стала сложнее, поэтому мы не отошли, с моей точки зрения, от нормального понимания героя. Герой в любом кино это все равно тот, кто совершает поступок ради чего-то большего, чем он сам. Просто сейчас герои стали сложнее и противоречивее. Я вам приведу очень простой пример. У замечательного режиссера Сержио Леона в одной из первых картин – наверное, за «Пригоршню долларов» - герой Клинта Иствуда въезжает в город такой замечательный, такой брутальный, такой молчаливый и видит, как при нем избивают ребенка. И вот в начале этой картины он этого ребенка не спасает, а потом разносит к чертовой матери всю эту банду, которая управляет этим городом. Вот еще с тех времен – а это 60-е годы – уже начинается герой противоречивый… А вообще, если, например, вспоминать советский кинематограф, то противоречивые герои начали появляться задолго до…
Ю. Норкина:
- А кто противоречивый герой, например, на ваш взгляд?
Ю. Быков:
- Например, «Проверка на дорогах»… если вы помните, главный герой совершает преступление против своей родины…
Ю. Норкина:
- Ну, там был просто человеческий поступок.
Ю. Быков:
- Ну, когда он говорит, что мне было просто страшно, поэтому я так поступил… и пытается потом исправить это положение, - мне кажется, замечательная картина у Германа. Может быть, это была тогда не совсем популярная, особенно на тему войну, тематика, но уже тогда режиссеры задавались вопросом «что такое несовершенный человек». Потому что, чем больше человек несовершенный, чем он более слабый… а Тарковский вообще на этом построил всю свою профессиональную карьеру – на то, что человек слаб и в этом нет ничего плохого… в этом есть одновременно и его несовершенство, и его сила. Если помните, в «Сталкере», когда звучат слова, что когда он ребенок – он гибок, он беззащитен, но он абсолютно чист и открыт миру, а, когда он становится взрослым, он становится сухим и черствым. Так вот, мне кажется, иногда героизм превращается в какое-то такое постановочное явление, которое не относится к человеческой природе. Потому что есть такая расхожая фраза – героев в окопах не бывает, просто люди очень хотят жить или любят своих товарищей и хотят, чтобы они были живы. Я думаю, что человек совершает героический поступок тогда, когда он искренне верит, что он, не совершив его, жить не сможет дальше. А это уже мотивация не какая-то пафосная, абстрактная, а это абсолютно простая, человеческая мотивация. И вот я всегда пытаюсь такую мотивацию находить, а, что касается моих картин, они пессимистичны только потому, что я в общем достаточно хрестоматийно пытаюсь сделать драмы или, если хотите… я не могу называть их трагедиями, потому что это высокий стиль, но драма – она все-таки не предполагает чего-то такого оптимистичного. И вообще, насколько я знаю историю кино, хэппи-энд это вещь придуманная…
Ю. Норкина:
- Вы сыграли главную роль в фильме «Сторож». Кстати, простите, бога ради, я вообще удивлена, что в фильме все актеры играют блестяще… и это заслуга режиссера…
Ю. Быков:
- Не только режиссера.
Ю. Норкина:
- Вы рассказываете о любом герое, который там присутствует, о том, что расплата – это неизбежная история. И, пожалуй, есть единственный положительный герой. Это сам сторож, имени которого мы так никогда и не узнаем… у меня было ощущение, что все эти герои попали в некое чистилище. Можно говорить о том, что это переосмысление 90-х, можно было говорить, что это может произойти в любое время. Но у меня сложилось ощущение, что все эти люди, которые очень много грешили – я с точки зрения верующего человека говорю – они получают каждый по заслугам. От того, кто струсил однажды, не сделав то, что он должен был сделать по профессии, и заканчивая тем жалением себя, которым отягощена героиня. А выхода-то на самом деле так и нет… Да, это драма. И есть крючки, и ты все время ждешь развития событий – а почему вот этот герой так делает, а почему вот этот герой… а почему с собакой так происходит… Тебе тяжело, тебя корежит и колбасит… но в итоге мы все видим в себе вот эту какашку, которая показана в каждом из героев, а на что ориентироваться и за что ухватиться, чтобы вылезти из этого дерьма, этой истории нет. Для меня вот это страшно. Здесь даже не героизация, а, ребята, вот как должно-то быть? Покажите мне путь, как должен стать нормальным человеком?
Ю. Быков:
- Я думаю, что это, наверное, все-таки претензия к режиссеру, потому что…
А. Норкин:
- Нет, смотрите, я вам проще скажу… Вот вы наверняка слышали про спор, который Скорсезе и Коппола ведут с «Марвеллом».
Ю. Быков:
- Наконец-то да, вдруг они проснулись.
А. Норкин:
- Коппола сказал – фильм должен если не возвышать, то порождать какие-то светлые чувства у зрителей. Вот Юля не получила ответа на это в вашем последнем фильме. Она из дерьма не смогла вылезти…
Ю. Норкина:
- Мне вас всех там безумно жалко…
Ю. Быков:
- Вы знаете, если уж мы заговорили о Копполе и о его «Крестном отце», я думаю, что он вообще прародитель несчастных финалов в драме, по крайней мере, на рубеже двух эпох американского кино. Конечно, нельзя говорить, что с него начался золотой век – наверное, скорее, с «Бонни и Клайда», но все-таки несчастный финал – это вообще вот то, чем славится кино 70-х, на котором я воспитан… Вообще оно часто пестрит печальными финалами…
А. Норкин:
- В советском кино, пожалуй, было побольше таких финалов.
Ю. Быков:
- В «Крестном отце», когда ему целуют руку в финале, и понимаем, что он закрывает дверь перед своей…
А. Норкин:
- Но это может быть возвышающий финал, а может быть – нет, я не считаю, что в «Крестном отце» это какой-то возвышающий… это все уже…
Ю. Быков:
- Да, это крушение всего. Я просто хотел сказать, что я-то старался сделать светлый финал. Финал, в котором каждый все-таки совершает поступок. И вот здесь самый важный тезис – равноценный той ошибке и тому преступлению, которые персонажи совершали в своем прошлом и за которого они мучаются. И пока они арифметически не сделают поступок равный по ценности, по масштабу и по жертве, если хотите, тому поступку, который они совершили в прошлом, они себя внутри не простят. Соответственно, два из этих трех персонажей совершают такой поступок… И надо сказать, что для меня и поступок Стаса, и поступок Сторожа – это те самые поступки, которые они должны были совершить достаточно давно, но все боялись это сделать. Другое дело, что это опять вот к разговору – это не героизм. Это когда ты уже понимаешь, что ты столько жил с неуважением, с нелюбовью к себе, столько жил с омерзением к себе, что в какой-то момент ты просто совершаешь то, что ты…
Ю. Норкина:
- Юр, в какой-то момент появляется вера.
Ю. Быков:
- Ну, может быть… не знаю…
Ю. Норкина:
- Ведь мне кажется, что у вас это знаково. Женщина, которую зовут Вера. Единственное имя, которое очень часто звучит.
Ю. Быков:
- Я думаю, что Вера как раз таки одна из тех, кто, к сожалению, не осознает до конца и…
Ю. Норкина:
- …и не приносит жертву, она не расплачивается. Может быть, это то, что у нее в жизни случилось…
Ю. Быков:
- Скорее всего, она все-таки приносит жертву. Потому что она остается в абсолютном одиночестве…
Ю. Норкина:
- Я этого не поняла, потому что со сторожем… можно это домыслить…
Ю. Быков:
- Претензия к режиссуре… но самое главное, что я хотел сделать – это донести мысль о том, что героизм чаще всего это вещь вынужденная, когда ты понимаешь, что по-другому ты поступить не можешь.
Ю. Норкина:
- А Сторож мог по-другому поступить.
Ю. Быков:
- Я думаю, что не мог…
Ю. Норкина:
- Нет, он единственный мужик здесь. Единственный человек, которому я бы поставила плюс.
А. Норкин:
- Это нечестно. Один снимал фильм, другая смотрела. У нас полпрограммы прошло… я тоже хочу задать вопрос…
Ю. Быков:
- Буквально секунду. Мне кажется, что как раз таки там никаких в общепринятом понимании героев нет. Там есть люди, которые настолько долго бегали от собственной ответственности перед самими собой, что ничего им другого не остается, кроме как в конце концов смириться с тем, что они эти поступки совершить должны. И вот это была основная мысль.
Ю. Норкина:
- А говорите, что в Бога не верите.
Ю. Быков:
- Это отдельный разговор. Я не религиозный человек…
Ю. Норкина:
- Юрочка, у вас все впереди еще.
А. Норкин:
- Скажите, пожалуйста, вы перфекционист?
Ю. Быков:
- В некоторых отношениях жизни – да, и это мне мешает.
А. Норкин:
- В профессии, я имею в виду.
Ю. Быков:
- В профессии не всегда.
А. Норкин:
- То есть, то, что вы и сценарии пишите, и ставите, и музыку пишите, и играете…
Ю. Быков:
- Поначалу, в первых трех картинах это была, скажем, неизбежная реальность, потому что так мне было проще скомпоновать все в единое целое.
А. Норкин:
- Просто, если посмотреть на вашу биографию, там довольно быстро понимаешь, что у вас довольно часто происходили сложные ситуации с людьми, с которыми вы снимали фильмы.
Ю. Быков:
- Да.
А. Норкин:
- Так вот, по поводу героизма. Вы снимали «Время первых»?
Ю. Быков:
- Да, было такое.
А. Норкин:
- И ушли?
Ю. Быков:
- Нет, меня уволили.
А. Норкин:
- Действительно ли, что вам не понравился перекос в сторону абсолютной патриотичности – с правильными героями и ориентации на аудиторию уровня «Ашана»? Это я цитирую по нелюбимой мной Википедии…
Ю. Быков:
- Я думаю, что это придумали за меня.
А. Норкин:
- Придумали. Отлично. Вот каждый раз я убеждаюсь в том, что ни в коем случае нельзя верить Википедии…
Ю. Быков:
- Если позволите, я могу буквально два слова сказать. Дело в том, что как раз причина увольнения была очень проста. Фильм должен был состояться как коммерческое, прежде всего, явление, как фильм широкого проката. И к тому моменту, когда был отснят материал, тот, который я снимал, еще до режиссера Киселева, стало понятно, что это слишком драматическая история, в которой космонавты не улетают в космос на 15-й минуте – что абсолютно противоречит законам масштабного широкоэкранного кино с аттракционом. И в этом была главная задача, и из-за этого, собственно говоря, было принято решение абсолютно спокойное, без всяких скандалов, о том, что картину продолжит другой режиссер, который знает, как сделать аттракционное кино. А что касается Википедии, я там иногда такое читаю про себя, что… Вы поймите, я, может быть, и произвожу впечатление…
А. Норкин:
- Социалист, приверженец левых и патриот – это вы, Юрий…
Ю. Быков:
- И тут же написано про «Ашан» и про лишний патриотизм…
Ю. Норкина:
- Да тьфу на нее…
А. Норкин:
- Нет, не тьфу! Объясню, почему. Это та штука, когда «без меня женили, за меня решили». А потом это все становится какой-то аурой, которая тебя преследует… Вы знаете, что «Сторож» сейчас рекламирует «Другая Россия» Ходорковского? Они устраивают пикеты по стране, одиночные, с призывом спасти российское кино. Они утверждают, что нет никакой рекламы «Сторожа», что фильм власти зажимают и т.д.
Ю. Быков:
- Вы сейчас не смеетесь надо мной?
А. Норкин:
- Я говорю вам на полном серьезе.
Юрий, вы только что нам сказали: ребята, не читайте Википедию, там про меня написана всякая хрень. Я вам сейчас рассказываю историю – у вас волосы на голове начинают шевелиться. Тем не менее, у вас определенный ярлык. Вас пытаются политизировать.
Ю. Быков:
- Да. И в ту, и в другую сторону.
А. Норкин:
- Вас это напрягает, огорчает, раздражает или все равно?
Ю. Быков:
- Не буду говорить, что я вне политики, мне этот тезис кажется крайне лукавым. Потому что нельзя быть вне политики, нельзя быть без политических убеждений, нельзя быть без какой-либо позиции по поводу происходящего в стране. Другое дело, что я никому не напрашивался ни на плакаты, ни на лозунги. И, наверное, прежде чем какие-то плакаты и лозунги поднимать, условно говоря, с названиями моих фильмов или даже с моей фамилией, надо, по крайней мере, обратиться ко мне. Потому что я прошел достаточно длинный пут, очень противоречивый, сложный, какой, наверное, прошел Гришка Мелехов, когда он проходил перипетии в романе Шолохова «Тихий Дон». Я про суть событий – за белых или за красных. А мне кажется, что нет однозначных ответов на сложные вопросы. И здесь, по логике простой гражданской порядочности, если ты кого-то хочешь поднять на знамя, ты хотя бы его сначала спроси, а потом мы уже будем вместе решать, что отстаивать.
Ю. Норкина:
- Я где-то прочитала, что вы в Москве так и не нашли… Я бы назвала это стаей. Вот я свою стаю так и не нашла.
Ю. Быков:
- Найди своих и успокойся, вы имеете в виду?
Ю. Норкина:
- Своих, с которыми комфортно было бы делать то, что считаешь должным делать, единомышленники. Особенно в Москве. Эта ситуация как-то поменялась? Может быть, вы все время пребываете с людьми, которые не ваши?
Ю. Быков:
- Здесь гораздо проще ответ. Дело в том, что я очень долгое время думал, что дело в разности политических позиций. Сейчас в моем очень близком круге общения люди с разными убеждениями. Прежде всего, человеческие взаимоотношения складываются, не исходя из политической позиции. Другое дело, что люди могут общаться, спорить, иногда даже с пеной у рта, но если люди находятся в диалоге, а не в драке, это хотя бы имеет какой-то смысл.
А. Норкин:
- А это всегда так было или только в последнее время? То есть вы можете спорить с пеной у рта, но это не мешает личным отношениям.
Ю. Быков:
- У меня есть четкие, сформулированные позиции по разным сложным вопросам. Но дело в том, что даже те люди, которые до недавнего времени казались абсолютно радикальными или консерваторами, либералами, начинают между собой договариваться. Это системный факт, это знают все. Одни это делают пошло, другие это делают достаточно аккуратно, кто-то делает это не явно, но предмет договора как факт состоялся, потому что люди понимают, что живут в одной стране, и если ее растаскивать в разные стороны на запчасти, тогда возникнет простая вещь, которая называется война, может, даже гражданская. Это не нужно никому. Потому что, мне кажется, те, кто призывает к радикальным мерам решения каких-то вопросов, либо вообще ничего не боятся, либо делают вид, что не боятся. И в этом смысле мне кажется, что я бы точно не хотел быть человеком, который создает этот раздор. Другое дело, что у меня есть жесткие позиции по каким-то конкретным вещам.
Ю. Норкина:
- Вы именно поэтому не стали снимать вторых «Спящих»?
Ю. Быков:
- Я не стал снимать вторых «Спящих» просто потому, что мне показалось, что мой поход, скажем так, в зону политического кино не совсем правильный для моей репутации критики существующего положения вещей и той реальности, которая нас окружает.
А. Норкин:
- Вы хотели как бы над схваткой остаться?
Ю. Быков:
- Отчасти те, кто создавал эту картину, все они каких-то либеральных убеждений и во многом прогрессивно мыслящие люди. Другое дело, что я до этого снял несколько картин, достаточно жестко критикующих какую-то реальность, которая нас окружает, и у меня создалась определенная репутация. И с этой репутацией нужно было обойтись более аккуратно. Еще раз повторяю, я не вижу ничего криминального в том, что существуют такие картины, как, допустим, «Мертвый сезон» или «ТАСС уполномочен заявить», которые говорят о геополитике, о противостоянии режимов и т.д., о каких-то вещах, связанных с ЦРУ, ФСБ и т.д. Другое дело, что предъявляют мне ведь не за сериал «Спящие», а за то, что я снял «Дурака», а потом снял «Спящие».
А. Норкин:
- Что же тогда получается? Вы становитесь заложником этой вашей репутации?
Ю. Быков:
- Да, это правда. И пока я не разрешу эту дилемму…
А. Норкин:
- А разве это правильно?
Ю. Быков:
- Я не знаю, правильно это или нет.
А. Норкин:
- Мне кажется, если вы снимаете хорошее кино… Знаете, в некоторых эпизодах «Спящих» такое впечатление, что вы взяли и дословно, просто поминутно восстановили эпизоды из нашей жизни, когда мы тоже участвовали во всех этих мозговых штурмах и пр. У нас был такой период в жизни. Если вы хорошее кино снимаете, то почему же вы сами себя ограничиваете?
Ю. Норкина:
- А вы не можете все это послать к черту – то, что один подумал, что второй подумал?
Ю. Быков:
- Нет, не могу. Потому что все, чем я являюсь, это все-таки благодаря той аудитории, которая…
А. Норкин:
- А кто ваша аудитория?
Ю. Быков:
- Я думаю, те, кто смотрел «Жить», «Майор» и «Дурак».
А. Норкин:
- Что, только они будут смотреть дальше ваши фильмы? Я думаю, что после «Спящих», после «Завода» у вас опять была… Вот «Завод» не пошел. И опять какая-то рефлексия. Я думаю: господи, что он все время извиняется? Пошли всех к чертовой матери и продолжай снимать кино. И я уверен, что я не один, кто вам это говорит.
Ю. Быков:
- То, что вы не один это говорите, это правда.
А. Норкин:
- А почему вы не можете всех послать к чертовой матери?
Ю. Быков:
- Я не могу послать всех к чертовой матери. У меня нет этого в воспитании, в природе, в манере поведения. Может быть, я действительно рефлексирующий человек, но я человек, задающий себе вопросы и, как мне кажется, пытающийся нести ответственность перед той аудиторией, которая сделала из меня того, кто я есть.
А. Норкин:
- Но тогда вы сами себя в рамки какие-то ставите? Вы всю жизнь будете снимать то, что вы уже сняли.
Ю. Норкина:
- Вы просто совестливый человек.
Ю. Быков:
- Слушайте, я не люблю это слово – совестливый. Просто, мне кажется, кому больше дано, с того больше спросится.
А. Норкин:
- Вы сами себя в рамки загоняете. Мне кажется, творческий человек должен продолжать пытаться самореализовываться. Зачем снимать все время то, как вы уже сделали? Разве вам не захочется снять комедию?
Ю. Быков:
- Если говорить откровенно, мне кажется, что если есть у меня какой-то - назовем его условно дар, то это критически относиться и к себе, и к реальности, которая меня окружает. Знаете, кто-то мне однажды сказал: а тебе не хочется попробовать по-другому, выйти из зоны комфорта? Есть такая поговорка, что если у тебя нога попадает в капкан, и ты не можешь ее оттуда вытащить, это не значит, что ты не можешь выйти из зоны комфорта, это просто значит, что тебе больно ее вытаскивать. Второй момент. Мне кажется, что твое амплуа, оно как тело, ты можешь его развивать, совершенствовать, но выйти из тела ты не можешь. Поэтому если есть у тебя определенный диапазон возможностей, их надо развивать, но радикально менять направление, пытаясь… Дело не в каком-то конкретном сюжете. Дело в том, что у меня было несколько попыток стать коммерчески успешным режиссером – то же самое «Время первых», я снимал «Метод» и т.д. Что-то получилось лучше, что-то хуже, но лучше всего, как мне кажется, у меня получается все-таки критически смотреть на реальность, относиться к ней критически, доносить это ощущение до людей и вместе с ними рассуждать на тему того, что нужно менять в лучшую сторону. А что касается различных форматов – криминальное кино, фантастическое, политическое, это все-таки форматы больше таких ремесленных режиссеров, которые могут это делать хлестко, интересно, жестко. Я в этом смысле, наверное, понимаю, как это делается, но я не чувствую себя максимально комфортно, если я этим не горю не как профессионал, а как человек, который хочет на какую-то тему высказаться. Поэтому у меня нет в этом смысле никаких претензий к людям мастеровитым, к ремесленникам, которые делают какие-то выдающиеся большие картины прокатные.
Ю. Норкина:
- Мне кажется, вы очень хороший ремесленник. Вы отлично знаете свое ремесло. Поэтому у вас получается очень хлестко. Вы свое внутреннее накладываете на безупречное умение…
Ю. Быков:
- Если говорить, что называется, по гамбургскому счету, то если бы я был очень хорошим ремесленником, наверное, это показывали бы сборы.
А. Норкин:
- Не согласен. Сейчас сборы показывает тихий ужас, а не кино на самом деле.
Ю. Быков:
- Многие профессионалы, которые говорят очень избитую, но очень известную фразу «счет на табло», они бы с вами не согласились.
Ю. Норкина:
- Я думаю, что люди прекрасно знают о своих гадостях, которые сидят у нас внутри. Время достаточно непростое. Нам надо за что-то зацепиться. Знаете, у индусов есть хорошая пословица: нет дороже подарка, чем время.
Ю. Быков:
- Я поддерживаю индусов.
Ю. Норкина:
- Не боитесь его упустить?
Ю. Быков:
- Очень боюсь. Знаете, это сейчас самая главная тема, которая меня волнует. Я впервые в каком-то смысле почувствовал горизонт. Я понял, что время-то уже собирать камни, по большому счету. Единственное, что у тебя есть, это твои близкие, твои родные, друзья.
Ю. Норкина:
- Не пришли к тому, что ребенка бы надо завести?
Ю. Быков:
- Да, я пришел к этому. Но это же в магазине не покупается.
Ю. Норкина:
- Я читала в вашем интервью, что вы пока опасаетесь. А мне как раз кажется, что вам есть, что ему сказать. Есть коммерческие сборы, нет их, можно купить ему трехкомнатную квартиру или нет, мне кажется, что иметь такого отца, как вы, это великое счастье.
Ю. Быков:
- Я сомневаюсь. Потому что главное, что отец должен привить своему ребенку, это умение сопротивляться окружающей среде и ощущение радости. Привить, что мир прекрасен, наполнен разными возможностями, он бесконечно интересен, разнообразен.
Ю. Норкина:
- А какие возможности вы имеете в виду?
Ю. Быков:
- Любые. Вообще прививание ребенку того, что жизнь это счастье, это главная задача родителей.
Ю. Норкина:
- Вы не ощущаете это счастье?
Ю. Быков:
- Я сам не ощущаю этого счастья. И как я могу его привить своему ребенку?
Ю. Норкина:
- То есть почувствовать запах цветка, ощутить, какая мокрая лужа…
Ю. Быков:
- Я очень долго жил умозрительными… Знаете, я как раз этих вещей и не замечал. Я могу как угодно умно размышлять, но я не умел очень простой вещи…
Ю. Норкина:
- Напротив вас сидит красивая девушка, вы ничего не испытываете к ней? (Я не себя имею в виду. Я уже бабушка.)
Ю. Быков:
- Безусловно, я испытываю.
Ю. Норкина:
- Вы трус?
Ю. Быков:
- Да, конечно.
Ю. Норкина:
- Вы как-то с этим боретесь?
Ю. Быков:
- Да, безусловно.
Ю. Норкина:
- Что вас подпитывает, когда совсем край, когда депрессняк накрывает не по-детски, когда мысли о суициде есть?
Ю. Быков:
- У меня не бывает мыслей о суициде, но мне бывает очень тоскливо. Я иду плавать.
Ю. Норкина:
- Вода?
Ю. Быков:
- Да нет, просто плавать иду, заниматься спортом.
А. Норкин:
- Говорят, после «Дурака» был какой-то период ужасный, чуть ли не депрессия.
Ю. Быков:
- Да, это было сложно. Во-первых, мне тогда жестко запретили пользоваться алкоголем. Поэтому я снимал…
Ю. Норкина:
- А почему был алкоголь? Так было тяжело?
Ю. Быков:
- Там была очень простая причина. Я очень долго врал одному человеку, с которым жил.
Ю. Норкина:
- Вы изменяли?
Ю. Быков:
- Нет, дело не в измене. Я просто жил с человеком, которого не любил, но боялся остаться в одиночестве, и долго не мог уйти из-за этого. Поэтому, наверное, украл какое-то количество времени этого человека.
Ю. Норкина:
- И до сих пор чувствуете себя виноватым?
Ю. Быков:
- Безусловно.
А. Норкин:
- Юра, вы сказали, что стали понимать, что сейчас наступает время собирать камни. Вы помимо констатации этого факта для себя как-то решили, как вы их собирать будете?
Ю. Быков:
- Решил. Я делаю сейчас очень простые вещи. Я себе все больше и больше запрещаю быть эгоистом, даже если мне этого очень сильно хочется.
А. Норкин:
- Поясните.
Ю. Быков:
- Условно говоря, даже если тебе хочется позаниматься собой, своими рефлексиями и саможалостью, то лучше позвони матери, сестре, другу, попытайся с кем-то встретиться, поговорить, не оставайся один. Вообще человеку нужен человек. Как говорил Антон Павлович Чехов…
Ю. Норкина:
- Которого вы считаете пьяницей, как я где-то читала.
Ю. Быков:
- Нет, я его не считаю пьяницей. Кстати, у него была замечательная фраза. Когда ему Бунин жаловался, что депрессия, наступают тяжелые времени, он ему написал: а вы поменьше водки пейте. Чехов сказал (а может быть, это кто-то за него придумал): уходить от людей – это сумасшествие. А я очень долго старался быть один.
А. Норкин:
- А в профессии как вы будете камни собирать?
Ю. Быков:
- Очень просто. Думаю, я перестану заниматься эгоизмом и постараюсь увидеть снаружи тот материал, который люди хотят мне предложить. Возможно, в нем будет больше смысла, фактуры.
А. Норкин:
- Вы сами будете этот материал готовить как драматург?
Ю. Быков:
- Я почти 10 лет своей карьеры никогда не читал чужих сценариев. А теперь я буду это делать.
Ю. Норкина:
- Вы решили полюбить мир?
Ю. Быков:
- Я решил просто развернуться к людям лицом. Потому что до этого я был к ним другим местом.
А. Норкин:
- Вы же смотрите, наверное, отечественное кино. Есть что-то такое, что вы посмотрели и сказали себе: да, эту штуку я бы хотел сам снять? Что вас заинтересует? Многие говорят, что у нас с драматургией не очень хорошо сейчас.
Ю. Быков:
- Не знаю. Иванова я точно хотел бы снять, «Географа». Мне кажется, это абсолютно моя история, я ее прекрасно понимаю. Знаете, я очень хотел бы снять старую картину, называется она «Женская собственность», Месхиева, с Хабенским в главной роли.
Ю. Норкина:
- А из классики ничего?
Ю. Быков:
- Классику, мне кажется, экранизировать бесполезно, потому что она всегда будет больше, чем то, что ты из нее сможешь смастерить. Невозможно вообще, мне кажется, сделать что-то большее, чем та литература, которую написали классики. По крайней мере, я не представляю себе. Я видел какие-то экранизации, они все равно не вмешают в себя всего.
Ю. Норкина:
- Смысл жизни, если коротко?
Ю. Быков:
- Любовь.
Ю. Норкина:
- Я сюда же отнесу, как к смыслу жизни, возможность познакомиться сегодня с вами. Для меня это очень большая радость и награда. Спасибо вам большое.