«Более трети детей проводили по 7 часов за гаджетами»: как карантин повлиял на здоровье школьников
Мы предлагаем полный текст радиопередачи.
А. Милкус:
- Всем доброе утро! Сегодня наши гости – заведующая лабораторией комплексных проблем гигиены детей и подростков НИИ гигиены и охраны здоровья детей и подростков Марина Исааковна Степанова. Здравствуйте.
М. Степанова:
- Добрый день.
А. Милкус:
- И председатель российского национального комитета по защите от неионизирующих излучений Олег Александрович Григорьев.
О. Григорьев:
А. Милкус:
- И сегодня у нас самый что ни на есть родительский вопрос из всех родительских вопросов, которые есть, потому что мы будем спрашивать где, как и почему, - все, что связано с обучением и отдыхом детей с гаджетами - с компьютерами, ноутбуками и т.д. То есть, мы сегодня разберем ситуацию, которая была вот эти два-три месяца с дистанционным обучением, насколько это хорошо или плохо с точки зрения здоровья детей, и что нам дальше делать с этой техникой и с детьми – летом и следующий учебный год. Олег Александрович, скажите, пожалуйста, есть ли какие-то в вашем понимании итоги с точки зрения вот гигиены детей, да и учителей тоже, вот этих двух месяцев дистанта? Насколько мы пошатнули здоровье детей? Или не пошатнули здоровье? Вот я читал ваши заметки, что, по вашим сведениям, из школ уже начался отток стажированных учителей – то есть, опытных учителей, потому что у них начало садиться зрение, нервная система… Ну, мы знаем, что процентов 80 учителей говорят, что нагрузки во время дистанционного обучении на них увеличились. То же самое у школьников. Плюс у них еще начал садиться слух из-за наушников. Откуда у вас такие данные? И что вообще произошло за эти два месяца, с вашей точки зрения?
О. Григорьев:
- Давайте разделим немножко. Данные мы получаем из самоотчетов. Еще даже когда карантин не закончился, мы всеми способами – и через сайты института гигиены детей, через свой сайт, через Твиттер, стали спрашивать, каким образом отразились наши рекомендации, которые мы давали до начала карантина, что происходит, что они видят там и т.д.? И всеми разными способами нам присылают – и аудиофайлы, которые у нас есть, вот то, о чем вы говорите, у меня есть замечательный аудиофайл, где учитель математики с 20-летним стажем рассказывает, как она пережила все это, письменные отчеты. Институт гигиены детей собрал, по-моему, около 30 тысяч отзывов через свой сайт, через свой опросник, и сейчас идет анализ…
А. Милкус:
- Да, Марина Исааковна обещала нам хоть какие-то предварительные результаты озвучить.
О. Григорьев:
- Поэтому мы с вами сейчас говорим не о строго научных данных, а о первых впечатлениях, которые доносятся до нас от этой когорты. То есть, это впечатления, которые рассказывают нам учителя, ученики и, конечно, родители, - то, что они знают. Но для нас, как для нас, как я уже говорил, особо нового ничего нет. Мы находимся в ужасном положении, потому что мы вынуждены говорить «мы же вам говорили». Мы говорили это и на заседаниях Общественного совета…
А. Милкус:
- Что вы говорили?
О. Григорьев:
- Мы говорили, что орган зрения, нервная система – это те мишени, которые будут страдать в условиях интенсивного использования компьютерной техники как в школе, так и дома. Вот если мы говорим конкретно о ситуации, связанной с самоизоляцией, это вопрос еще требующий анализа. Но все-таки, мне кажется, отзывы мы имеем даже не столько по этому периоду самоизоляции, сколько по итогу учебного года с использованием этой насыщенной, внезапно появившейся аппаратуры. Мне кажется, целесообразно и более правильно ориентироваться вот на этот период. То есть, вот это комплексное оснащение, в первую очередь, еще раз хочу подчеркнуть, большой электронной доской, это мишень – это орган зрения. Почему я могу объяснить и тут мы сможем с вами войти во все детали…
А. Милкус:
- Большая электронная доска – это интерактивная доска. Она во время дистанционного обучения задействована не была.
О. Григорьев:
- Александр, она была задействована в течение учебного года. И это гораздо более серьезный и более важный эффект. Вычленить на основании самоотчетов, что дети получили в течение периода самоизоляции, сейчас пока сложно. Но надо проанализировать хотя бы. Но мы видим ситуацию по совокупности. А по совокупности мы понимаем, что большая нагрузка была все-таки в течение учебного года, чем в течение месяца.
Д. Завгородняя:
- То есть, вы считаете, что интерактивная доска вреднее, чем традиционная меловая?
О. Григорьев:
- Слушайте, это же настолько очевидно, что… и с формальной, и с фактической точки зрения. Какого рода у вас возникают вопросы в связи с этим? С формальной или с фактической?
Д. Завгородняя:
- С фактической, конечно.
О. Григорьев:
- Значит, фактически она представляет активный источник света. То есть, она излучает в оптическом диапазоне то, что видит школьник. Глаз приспособлен, в первую очередь, к восприятию отраженного, а не излученного света. Для того, чтобы работать с излученным светом, разрабатывались специальные нормы, критерии, ограничения. Что касается школьников, еще с 1986 года это разработано, какие должны быть требования к углу, к яркости, к контрастности и так далее. Сейчас, когда их размещают в классах, естественно, когда у вас источник света представляет в диагонали там примерно два метра или чуть больше, вы не в состоянии технически обеспечить равные условия по яркости, по контрастности, по углу для всего класса. Если вы обеспечите, скажем, вторая, третья, четвертая парта, ясно, что тот, кто у вас на «камчатке» сидит, будет в худших условиях, а тот, кто на первой парте сидит, ясно, что он будет получать гораздо бОльшую энергию фотонов, идущих от этой доски. Левый ряд, правый ряд будут терять углы засветки.
А. Милкус:
- Я понял…
Д. Завгородняя:
- Ну, я просто поняла, что доски вредные, а ими заменили эти меловые везде практически, прошу прощения…
О. Григорьев:
- Да, да. И это самая основная проблема, которая на сегодняшний день самая острая проблема.
А. Милкус:
- Подождите, я хотел бы, чтобы мы все-таки обсудили вот эти два месяца дистанта. Марина Исааковна, вот какие-то первые результаты вашего опроса вы можете нам рассказать?
М. Степанова:
- Да, конечно, постараюсь. К сожалению, мы только-только приступаем к анализу и вот получили буквально, что называется, с колес и, может быть, не на все вопросы смогу ответить, которые, конечно, впоследствии мы обязательно осмыслим и дадим какую-то информацию…
А. Милкус:
- Давайте на те вопросы, на которые мы можем ответить. Какая картина у нас?
М. Степанова:
- Картина, конечно, получается не очень радостная. И, наверное, нельзя было ждать особенно каких-то восторженных результатов и откликов на такую авральную ситуацию. Причем, ситуацию, которая еще была организована в условиях такого, можно сказать, всеобщего стресса. Потому что все мы находились под влиянием всей этой информацией и, конечно, это не могло не сказаться и, в том числе, на наших детях. Тем не менее, что показали наши данные? Эти данные собраны с учащихся 5-11-х классов, причем, данные, которые собраны в 79 регионах России, в сельской и в городской местности, примерно там половина детей мальчики и девочки, это анкетирование анонимное, то есть, оно позволяет нам более доверчиво относиться… Основные проблемы связаны с тем, что четверть детей испытывала технические трудности при получении доступа к ресурсам, к развитию. И, конечно, занятость детей с использованием различных компьютерных средств была, конечно, существенно выше, чем это было в обычное, традиционно организованное обучение. То есть, более семи часов у нас более трети детей проводили времени, которое было связано с использованием различных цифровых гаджетов.
А. Милкус:
- Более семи часов в день?
М. Степанова:
- Семь часов и более – это треть детей. Вот из опрошенных столько времени были погружены в работу. Это, конечно, не только обучение, это, конечно, и досуговая деятельность, потому что мы понимаем, что…
А. Милкус:
- Марина Исааковна, я хотел бы уточнить. Вы сказали, что результат вашего опроса показывает, что во время дистанционного обучения дети находились дома и, по вашим данным, больше семи часов в среднем ребята находились перед экраном монитора и т.д.
М. Степанова:
- Это треть ребят…
А. Милкус:
- А остальные больше или меньше?
М. Степанова:
- А остальные примерно 4 часа и более. Основная масса вот так распределилась у нас по времени, занятости с различными гаджетами.
А. Милкус:
- А сколько вообще должны были находиться, если правильно…
М. Степанова:
- Во-первых, для каждого возраста есть свои определенные нормативы.
А. Милкус:
- Ну, от и до.
М. Степанова:
- Где-то примерно в среднем, если брать общую занятость, то это где-то не более четырех часов в день.
А. Милкус:
- Это для старших. А малыши должны были вообще, наверное, часа полтора, да?
М. Степанова:
- Да. И даже меньше.
О. Григорьев:
- Может быть, мы рекомендации наши вспомним, которые мы давали?
М. Степанова:
- Да, там есть в рекомендациях такие наши сформулированные требования, которые предполагают… речь идет о том, чтобы суммарное время… мы не сможем нормировать… мы можем нормировать непрерывное использование, то есть, так, чтобы у ребенка не накапливались вот эти утомительные воздействия различных средств, информационная нагрузка, зрительная нагрузка. Но есть и требования, которые касаются… мы понимаем, что в условиях дистанционного обучения, когда ребенок привязан к работе в значительной степени больше к электронным ресурсам, поэтому, конечно, время невозможно ограничить какими то уж совсем небольшими рамками, но эти рамки, эти нагрузки должны чередоваться перерывами, с какой-то паузой, желательно, чтобы это была двигательная пауза, чтобы ребенок мог восстановить свой ресурс учебный, чтобы он действительно не превращался в раба этих всех средств и постоянного, так сказать, общения и воздействия.
А. Милкус:
- Олег Александрович, вот как правильно, с точки зрения специалистов, врачей-гигиенистов, должны были организовать дистанционное обучение в это время? Мы же понимаем, что это форсмажорная ситуация, школы, колледжи, вузы переходили на дистанционное обучение не по доброй воле, так сложилась эпидемиологическая ситуация. Как должны были правильно выстроить свой рабочий день учителя со своими учениками, что они должны были сделать? Нам надо понять уроки, которые мы извлекли за эти два месяца и сформулировать, как правильно все должно быть.
О. Григорьев:
- Ну, мы все-таки перед началом этой самоизоляции сформулировали то, что мы себе представляем, как должно быть, исходя, в первую очередь, из интересов здоровья…
А. Милкус:
- Вы – это кто?
О. Григорьев:
- Это члены Российского национального комитета и сотрудники института гигиены детей. Вот мы здесь как раз два представителя…
А. Милкус:
- То есть, в принципе, рекомендации были.
О. Григорьев:
- Конечно, они были опубликованы на сайтах еще до начала самоизоляции. Я позволю себе зачитать, что мы там написали. И это, кстати, очень интересно, потому что это разошлось по всему миру. «Дети в возрасте от 6 до 12 лет – суммарная продолжительность экранной активности – 2 часа в день». В первую очередь, хочу подчеркнуть, что это основано на рекомендациях ВОЗ собственных данных. Следующая группа. С 12 до 18 лет – не более 4 часов в день суммарная активность, которая включает в себя и работу со школьными заданиями, и разного рода развлечения. Конечно, это не предусматривает того, что дети в течение продолжительности всего светового дня или там что предполагается будут сидеть по 6-8 часов с компьютером, - не предполагалось. И те отзывы, которые мы получаем от учителей, насколько я понял, все-таки пострадали больше всего учителя даже, чем дети. Потому что учителя были вынуждены работать вразнобой – то с одним учеником, то с другим учеником, то с классом и т.д. И, насколько я понял, учителя работали практически чуть ли не круглосуточно. Это отдельная категория, о которой нельзя ни в коем случае забывать. На них все держится – на учителях.
А. Милкус:
- Хорошо. 4 часа в день. Как вы представляете себе обучение дистанционное, когда четыре часа суммарно и тут надо рассчитать и домашнее задание, и слушать учителя вот в течение дня. Вот как?
О. Григорьев:
- Александр Борисович, учителя они не слушают. Ребенок физиологически не может сконцентрироваться на экране в течение 7 часов. Он не сможет. Это будет профанация.
А. Милкус:
- Нет, я спрашиваю не что он не может, а как нужно?
О. Григорьев:
- Как нужно я вам сказал – 2 часа и 4 часа.
А. Милкус:
- Нет, нет, это не так. Вот смотрите – учитель ведет урок, идет дистанционное обучение. Он говорит вот вы 20 минут меня слушайте, я вам буду рассказывать, потом вы выключаете компьютер, уходите куда-то и через 40 минут возвращаетесь и я вам веду следующий урок? Как?
О. Григорьев:
- Подождите. Вот вы как учились? Вы брали в руки учебник и читали. Чем отличается система электронная от учебника? Интерактивностью? Интерактивность – у вас есть тетрадь. Работайте, как работали, как работает классическое образование, как мы с вами учились.
А. Милкус:
- Ну, мы же слушали учителя. 45 минут учитель находился в классе, перед нами…
О. Григорьев:
- Александр Борисович, вы слушали учителя минут 10, все остальное – вы писали записки и еще что-нибудь такое. То есть, схема не меняется. А основы – это учебник и индивидуальная работа с учебником. После нашего эфира какого-то мы ездили в школу, смотрели, что там происходит. И все равно то, что мы увидели – хоть поставь компьютер, хоть электронную доску, ученики сидят и учат, а для того, чтобы выучить, они занимаются самостоятельно по учебникам. Учебник остается основой и на него все-таки, как мне кажется, опять же, я не специалист в области образования, я занимаюсь со взрослыми уже, учебник является основой и бросать учебник и переключаться стопроцентно, пытаться переключиться…
А. Милкус:
- Нет, нет, вот класс подключился в тот же ЗУМ и занимается с учителем. Учитель говорит – я вам рассказываю новую тему 15 минут, потом вы выключаете монитор, открываете задачник на странице такой-то и выполняете задание, без подключения электронных средств. Так я понимаю? Через 20 минут там следующий урок у нас начинается, мы опять возвращаемся и 15-20 минут работаем за компьютером, а потом работаем с учебником. Вот это рекомендация, правильно?
О. Григорьев:
- Вы меня в другую сторону направляете. Вы направляете в сторону методики обучения.
А. Милкус:
- Да, я со стороны учителя и родителя хочу понять, как контролировать этот процесс.
О. Григорьев:
- Я вам докладываю. Вот у меня здесь на айфоне прислан аудиофайл. Учитель рассказывает – он включает и видит заставку «ученик Иванов». Есть там ученик Иванов или нет ученика Иванова, он этого не знает. Фактически мы попадаем в эту же ситуацию, когда учитель не имеет точной надежной интерактивной связи со своим учеником… Вот фактически мы попадаем именно в эту ситуацию, когда ученик не работает в течение всего рабочего времени с компьютером. Это фактически так происходит. Он может играть, он может развлекаться, но целенаправленно сидеть с учителем 8 часов или 6 часов – это наивное заблуждение, если вы думаете, что все они сидят и занимаются именно этим.
Д. Завгородняя:
- На самом деле многие учителя принялись стримить. Очень многие учителя делали уроки по стриму, там по полчаса некоторые уроки длились, я знаю. То есть, выходят для того, чтобы слишком долго не заниматься, чтобы не нарушить гигиенические нормы, но все равно надо же как-то предметникам между собой договариваться, чтобы не стримить слишком долго… Я так понимаю, учителя между собой должны еще интерактив налаживать в такой ситуации?
А. Милкус:
- Марина Исааковна, пожалуйста, расскажите про смартфоны, самое интересное.
М. Степанова:
- По нашим данным, оказалось, ну, это, наверное, и следовало ожидать, что чаще всего для дистанционного обучения использовался смартфон. И это характерно было для практически 72% наших респондентов. Компьютеры и ноутбуки шли примерно поровну, по 40% использовали преимущественно эти средства. И, конечно, работать со средством, которое никак нельзя рассматривать как электронный гаджет, который может быть рекомендован для учебных целей, как смартфоны и айфоны, конечно, это совершенно вариант, который…
А. Милкус:
- Чем плохи смартфоны, давайте расшифруем.
М. Степанова:
- Ну, понятно, что вот эта занятость большая, использование средств, которые фактически усугубляют и не создают благоприятные условия для зрительной работы ребенка, привели к тому, что у трети опрошенных мы зафиксировали так называемый компьютерный зрительный синдром. То есть, это признаки нарушения зрения – покраснение, усталость, какие-то ощущения мелькания. То есть, различные нарушения зрения, которые мы ощущаем, если мы сидим, непрерывно используя различные цифровые средства.
Д. Завгородняя:
- А чем опасны это нарушения зрения?
М. Степанова:
- Я могу сказать, что самая прогрессирующая в течение школьного обучения патология – это зрение. Сегодня она у нас просто в рекордных, просто зашкаливает, такими темпами набирает эти нарушения зрения, причем, это не только количество детей, но и степень нарушения зрения, она тоже возрастает по мере увеличения школьного стажа. Второе. Сегодняшние наши дети, если мы возьмем и посмотрим структуру их нарушения здоровья, то она фактически идентична тем, которые характеризуют стажированных офисных работников. Это зрение, это нервная система, это опорно-двигательный аппарат, это органы пищеварения.
А. Милкус:
- То есть, дети наследуют практически…
Д. Завгородняя:
- Сутулые и близорукие дети становятся.
М. Степанова:
- Да, да. И еще вот так называемый туннельный синдром или синдром запястья, когда ребенок бесконечно сидит и работает с мышкой и клавиатурой – это и напряжение в запястном суставе – это тоже своего рода нарушения, которые характерны уже тоже почти для трети наших детей среднего и старшего возраста. Мы получили, что и проявление депрессии около 40% - ну, тут, конечно, надо делать скидку, что это еще ситуация самоизоляции… Но, если мы попытались как-то хотя бы первую какую-то информацию снять и посмотреть, то получилось, что более 86% детей не адаптировались к этой ситуации в той или иной степени. То есть, отсутствие адаптации практически у подавляющего большинства детей в этой ситуации мы обнаружили.
Д. Завгородняя:
- Что значит не адаптировались?
М. Степанова:
- Это значит проявление нарушений сна, головные боли, астенические реакции, потеря интереса к школе – у нас четверть детей снизили… казалось бы, говорят – мы соскучились, мы хотим в школу…
А. Милкус:
- Ну, соскучились, в школу хотят – общаться!
М. Степанова:
- Понятно. Но у нас получилось, что четверть детей как бы еще более стали с большим, так сказать, отрицанием относиться к учебе, к школе, потому что были загнаны в достаточно такие серьезные длительные нагрузки, у некоторых это превращалось… Вот мы получали так называемые открытые ответы, когда дети сами формулировали свои состояния – кто говорит хочу умереть, кто говорит я не могу, у меня накапливаются каждый день невыполненные уроки и весь день я только и занимаюсь. Ну, понятно, что не все могут в этих условиях и не все готовы так работать в столь непривычной ситуации. Еще хочу сказать, что были выпущены и рекомендации Минпроса, которые касались, в том числе, и продолжительности одного занятия. И, насколько я помню, там была цифра уже не 40 и не 45 минут, а 30 минут одного урока. То есть, педагогу предлагалось в более сжатые сроки изложить матери ал и, понятно, с учетом этого обстоятельства, наверное, как-то снизить нагрузку, как-то, наверное, надо было повернуть занятие в сторону мотивации какой-то ребенка, творческих каких-то заданий, индивидуализации какой-то. Может быть, какой-то психологической поддержки, потому что очень многие в этом нуждались. И, наверное, я понимаю, что было тяжело и учителям, и детям, и, конечно, родителям, и мы видим вот во всех менеджерах, сколько на этот счет было всяких таких серьезных, юмористических каких-то реакций на эту ситуацию, поэтому опыт, конечно, мы получили. И, я думаю, что, наверное, какая-то готовность в случае, если нам придется вернуться опять к такой форме, обучения, что-то уже мы, наверное, какие-то мышцы накачали для этой цели…
А. Милкус:
- Я так понимаю, что именно по результатам вот этого исследования и этих опыта двух месяцев и были разработаны гигиенические нормативы и специальные требования к организации работы цифровой школы, да? То есть, это проект, который буквально сейчас с пылу с жару готов. Этот документ как раз и должен регламентировать аналогичные ситуации или просто обучение дистанционное, потому что все равно будет смешанное обучение, все равно какое-то количество детей будет заниматься у нас дистанционно. Это дети, которые болеют, которые с ОВЗ и т.д. В чем этот проект отличается от того, что сейчас существует? Вот эти санпины. Давайте людям расскажем, чтобы они сориентировались, как им дальше жить. Вот что меня заинтересовало. В этим проекте говорится о том, что персональный компьютер – диагональ экрана должна быть не меньше 15,6 дюйма, ноутбук – не меньше 15,6 дюйма и планшет не меньше 10,5 дюймов. И смартфон здесь вообще не упоминается.
М. Степанова:
- Нет. Потому что мы считаем, что это такая, знаете, аварийная ситуация, когда вот прямо совсем никак и ты дистанционно можешь только вот так. Хотя это понятно, что все равно нет тех возможностей, которые создают компьютеры, ноутбуки, которые позволяют как-то работать по-другому с информацией. И, конечно, наша была реакцию, в первую очередь, форсировать разработку требований, которые касаются вообще обучения с использованием самых различных гаджетов. Потому что сегодняшнее современное санитарное законодательство практически не дает педагогу даже если он очень хочет, к сожалению, у нас таких педагогов очень мало, единицы я бы сказала тех, кого волнуют вот эти вопросы безопасного использования детьми различных гаджетов. Моя боль, которую я пытаюсь всегда донести, что вообще обучение должно начинаться с того, как безопасно использовать. Это педагоги должны делать, потому что сегодня мы понимаем, что это часть нашей жизни, что без этого уже даже дети дошкольного возраста практически уже не обходятся. Поэтому научить с пеленок родителям детям доносить, педагогам, обучая педагогов… вот посмотрите программы обучения педагогов, вы найдете там разделы безопасного использования различных гаджетов?
Д. Завгородняя:
- Нет.
М. Степанова:
- А как сделать, чтобы это безопасно? Культуру пользования привить? К сожалению, сегодня этого нет.
А. Милкус:
- А у нас есть звонок. Алексей, Воронеж, здравствуйте.
Алексей:
- Здравствуйте. Я хотел бы сказать по поводу защиты детей от всех этих гаджетов. Надо пойти все-таки в угоду нашим детям, прекратить на них экономить и поучиться, как это делается в Японии. В Японии 127 млн. населения, у нас 146, там, к радости, к детям относятся лучше, чем у нас…
А. Милкус:
- Ну, конкретнее.
Алексей:
- Там система подхода к образованию иная. То есть, нам надо просто поехать туда, у меня брат там живет и у него учатся там дети – совершенно все по-иному. И доступ к системам, и доступ к технологиям… Кстати, страна маленькая, на пятачке, население 127 миллионов и всем детям хватает всего. Нефти нет, газа нет.
А. Милкус:
- Понятно. Спасибо. Ну, экономика там другая. Много лет выстраивали. Олег Александрович, давайте мы приземлимся все-таки. Вот мы говорим о проекте гигиенических нормативов и специальных требований, который разработан и, я так понимаю, что через какое-то время эти нормативы могут заменить санпины, которые разработаны лет 15 назад и которые регламентируют работу с электронными средствами. Вот по этому проекту предлагается, чтобы диагональ ноутбука была не менее 15,6 дюйма, планшет не меньше 10,5 дюймов. Это ж дорогущие гаджеты. Естественно, что, если есть возможность, люди будут покупать ультрабуки или легкие ноутбуки, у которых экран 11 и 12 дюймов. 15 дюймов это уже большой, стационарный компьютер… При составлении этих разработок учитывается то, что говорил, кстати, наш слушатель только что – экономические возможности семьи?
О. Григорьев:
- Я хочу продолжить тему, о которой говорил сейчас звонивший из Воронежа. Во всем мире все по-разному. Вот вы сейчас говорите о том, что должна купить семья. В странах, где делается упор на электронные системы образования, технику для домашнего использования обеспечивает государство. Точнее, даже этим занимаются местные, региональные… то есть, семья не покупает, семья не обязана покупать. Но санпин, насколько я понимаю, в первую очередь сориентирован все-таки на школьные условия. Потому что санпин, насколько я знаю, по нашему законодательству, в обязательном порядке на домашние условия распространить невозможно, можно только что-то рекомендовать. Это обязательные требования для школ. То есть, мы должны выйти из этой парадигмы, что родители все обязаны и обязаны следовать. Может быть, это связано с экономическими вопросами, но вы посмотрите, какие суммы были вложены в электронные… Даже если задаться такой целью, то, конечно, можно было теоретически каждую семью обеспечить таким большим компьютером, но – зачем?
А. Милкус:
- Хорошо. Я вот смотрю все с точки зрения родителя. Вот вы специалисты мне рекомендуете такие возможности. У меня нет экономически таких возможностей обеспечить ребенка. Но ребенок за компьютером дома сидит не меньше, а, может быть, и больше, и явно больше, чем в школе. Как мне тут организовать? Я не могу влиять на школу. Школа должна следовать вот этим рекомендациям, и, дай бог, чтобы она следовала, но я сижу дома со своим ребенком и я должен понимать, как его ограничивать. Есть две точки зрения радикальные. Одни родители до седьмого класса детям вообще гаджетов не дают, книжку читай и т.д.
Д. Завгородняя:
- А потом они отстают и не понимают, как пользоваться компьютером.
А. Милкус:
- Ну, они понимают. Но в мире, где все с левой ноги начинают движение, начинают с правой. Есть другая точка зрения. Когда родители дают ребенку гаджет в 2-3 года – на, смотри мультики и не отвлекай нас от работы. Мне кажется, что должна быть золотая середина. Вот как ее обеспечить?
О. Григорьев:
- Когда вы говорите о мире, надо понимать, что в мире все по-другому. Нет в мире такой экспансии электронной техники и электронных технологий в систему образования. В принципе нет. Любую страну возьмите. Японию, Израиль, Германию, Францию… там вообще такие драконовские требования к использованию электроники детьми, тем более, в школах и тем более дома. В Швейцарии вообще запрещены смартфоны для всех возрастов в школьных условиях, а не то что для образования. Просто иметь его нельзя, включая лагеря, походы и т.д. У нас страна в этом отношении не то что довольно либеральная, а одна из самых либеральных. Я так думаю, что те данные, которые Марина Исааковна озвучила, пройдет немного времени – может, полгода пройдет – и они заставят немножко поменять политику в отношении использования цифровой техники в школе.
А. Милкус:
- Как можно поменять политику, когда… вот Олег говорит о других странах, да… но при этом практически все школы во всем мире из-за пандемии перешли на дистанционное обучение.
Д. Завгородняя:
- И сталкиваются с такими же проблемами, как и мы.
О. Григорьев:
- Они учебный год продлили. Они просто сидели на каникулах, ту же Францию возьмите, они продлили учебный год, у них учатся до августа. Почему они перешли на такую систему, Александр Борисович?
А. Милкус:
- Ну, пока была история с самоизоляцией, занимались же дистанционно?
О. Григорьев:
- Они сидели дома, им продлили нормальные занятия в школе до августа. Почему? Никто не сидел в такой ситуации, как в нашей стране.
М. Степанова:
- Я еще хочу сказать по поводу размера экрана. Это связано еще с тем, что у нас есть требование к шрифтовому оформлению электронных изданий. Мы знаем, что у нас есть учебники бумажные, которые печатаются на основе разработанных требований шрифтового оформления… такая же ситуация и тут. Иначе мы не сможем никак создать условия для зрительной работы…
А. Милкус:
- Ясно. Спасибо большое.
