Ник Перумов: «Сейчас писатель не самая лучшая профессия, а вот в начале 90-х было весело»
Мы предлагаем полный текст радиопередачи.
А. Шарапова:
- Мы сегодня пойдем в гости к писателю-фантасту Нику Перумову. Сейчас 2 часа ночи в том месте, куда я звоню. И там ждет нас Николай Даниилович Перумов, тот самый Ник, который создавал и создает потрясающие фантастические книжки. Ник, здравствуйте. Как к вам обращаться – Николай Даниилович или Ник? Как вам уютнее?
Н. Перумов:
- Доброе утро, Арина. Рад с вами снова работать. Вы, конечно, забыли, но в свое время у нас с вами был эфир на ТВ.
А. Шарапова:
- Да было. Только это было очень давно, когда вы еще в России жили.
Н. Перумов:
- Это было хорошее время.
А. Шарапова:
- Ник, оно и сейчас неплохое, несмотря на коронавирус. Это как посмотреть. Ник Перумов, тот самый замечательный фантаст, который создавал невероятные книжки, который остался в нашей памяти… Я надеюсь, вы нам расскажете о своем творчестве. Но тут я выяснила, что вы еще и биолог, работаете в направлении молекулярной биологии. И сейчас вы живете в США.
Н. Перумов:
- Да. Судьба прихотлива. Как в том анекдоте - «Василий Иванович, как же нас война-то раскидала».
А. Шарапова:
- Знаете, меня никуда не раскидывала, как я жила тут, так и остаюсь жить, никуда не собираюсь.
Н. Перумов:
- К сожалению, моих однокашников действительно раскидало по всему земному шару. Это очень грустно и обидно. Один человек из всей моей группы…
А. Шарапова:
- Ник, а что вы заканчивали?
Н. Перумов:
- Я заканчивал кафедру биофизики в Ленинградском политехническом институте (ныне это Санкт-Петербургский политехнический университет им. Петра Великого). Так вот, в 86-м году 20 человек закончили курс. К сожалению, осталась только одна моя одногруппница, все остальные не вписались в рынок, мы все оказались раскиданы от Гренландии до Китайландии, как сказал бы О.Генри.
А. Шарапова:
- То есть молекулярные биологи разъехались из России и работают теперь где-то в далеких странах .
Н. Перумов:
- Да, увы. Мы не были связаны с оружием, мы не ковали ядерный щит Родины. И в какой-то момент кто-то наверху решил, что зачем нам эти ученые, мы обойдемся и так.
А. Шарапова:
- А что вы не перетерпели? Знаете, терпение и труд все перетрут. Я, между прочим, тоже работала в Институте молекулярной биологии лично с академиком Энгельгардтом. Я, правда, лаборантом там работала, защищала диплом параллельно. Ну и ничего, как-то выжила. А что вы все уехали?
Н. Перумов:
- Получилось как-то так, что мы оказались никому не нужны. Я, например (вы будете смеяться, Арина) в начале 90-х, еще числясь на работе, зарплату нам не платили, правда, деньги за то, чтобы мы ходили на работу, тогда еще не брали, но зарабатывал я уже тогда тем, что сочинял под псевдонимом всякую, как сказали бы, бульварную литературу. А. Шарапова:
- Ник, в каком городе вы живете?
Н. Перумов:
- Это штат Северная Каролина, маленький университетский городок Chapel Hill.
А. Шарапова:
- Вы профессор?
Н. Перумов:
- Нет, я не профессор. Меня, что называется, тоже бросало и кидало по Америке, работал и в университетах, и в частных биотехнологических компаниях. А потом родились дети, и выяснилось, что нужно или отдавать большие деньги за их содержание…
А. Шарапова:
- Это понятно, хочешь жить – умей вертеться. Вы сейчас как инженер работаете?
Н. Перумов:
- Сейчас я стал профессиональным литератором, точнее, вновь вернулся в это состояние профессионального литератора, в котором был в начале 90-х.
А. Шарапова:
- Класс!
Н. Перумов:
- Может быть, это и классно, но на самом деле сейчас это не самая лучшая профессия. А вот в начале 90-х было весело, когда издатели в малиновых пиджаках в неком подвале в Санкт-Петербурге, куда я приносил дискету на 5 дюймов, меня спрашивали: «Ну что, принес?»
А. Шарапова:
- Это же часть вашей фантастики. Это же надо было пережить. И вы стали таким популярным. Правда, помню, вас обвиняли в том, что вы полностью подсели на Толкина, есть какие-то толкинистские образы, но вы же создали свой мир.
Н. Перумов:
- Да, все это было, я действительно начал с этой книги. Первая моя книга, «Кольцо тьмы», она действительно была посвящена этому миру. Этот мир я любил и люблю, и в далеком 83-м году, когда брался за свой собственный любительский перевод «Властелина колец» на русский, я, конечно, и подумать не мог о том, что вот так все случится. Но что было, то было, о том не жалеем, пишем книги, продолжаем открывать эти миры, несмотря на все эти чудеса нынешней техники (и то, что мы с вами можем сидеть не в студии)…
А. Шарапова:
- Правда, круто?
Н. Перумов:
- Да.
А. Шарапова:
- И теперь нас слышит вся страна – у «Комсомольской правды» многомиллионная аудитория. Рассказывайте, кто вас сейчас читает? Америка вас читает?
Н. Перумов:
- Помилуйте. Америка читает своих. В этом сила Америки, в этом ее слабость. Америка не любит чужих. Там стать своим можно только очень специальным людям, которые положили на это жизнь. А если ты на это жизнь не кладешь, то, наверное, ты живешь здесь, как русский писатель в XIX веке в Париже.
А. Шарапова:
- Они потом страдали и возвращались в Россию.
Н. Перумов:
- Это наша глобальная цель. Потому что в гостях хорошо, а дома все равно лучше.
А. Шарапова:
- А у нас здесь хорошо, судя даже по всяким аспектам, от юридических, законотворческих до правовых и прочих. Мне кажется, в России очень комфортно, а писателю тем более.
Н. Перумов:
- Я это всегда говорил. И до всех этих событий с коронавирусом, пока летали самолеты, я приезжал в Россию примерно каждые три месяца, реально существовал на две страны, на два дома. Да, я видел, страна меняется. Большое видится на расстоянии. Меня за это многие мои знакомые и даже друзья ругали, говорили: да ты не понимаешь, здесь все ужасно, здесь все рушится…
А. Шарапова:
- У нас ужасно? Покажите мне этого человека. Тот, которому ужасно, ест, пьет с утра до вечера, покупает дорогущее вино, ездит в хороших машинах и говорит: здесь ужасно.
Н. Перумов:
- Это очень напоминает, как наша интеллигенция перед революцией очень страдала от «кровавого царского режима», ну а потом пришел режим, существенно более жесткий, и эти люди оказались из жизни выкинуты. Очень не хотелось бы, чтобы мы повторили этот путь, когда, может быть, и справедливые требования «земли, воли» и всего прочего сопровождались бы такой вакханалией, как это было.
А. Шарапова:
- А вы считаете, что в Америке совсем не жесткий режим?
Н. Перумов:
- Нет, Арина, я говорил о режиме, который у нас был после революции 17-го.
А. Шарапова:
- Вы меня не пугайте. Потому что, на мой взгляд, Америка как раз выживает за счет четкой дисциплины, соблюдения законов, и это достаточно жестко соблюдается.
Н. Перумов:
- Так было много лет назад, когда я приехал в Америку. С годами, к сожалению, здесь все изменилось. Она стала очень напоминать нам с вами знакомый поздний Советский Союз. Идеологические речи, в которые никто не верит, только вместо «руководящей и направляющей силы нашего общества – Коммунистической партии» есть объединенная партия различных меньшинств.
А. Шарапова:
- Я добавлю. На мой взгляд, Америка – это удавшийся Советский Союз. Но Советский Союз развалился (не знаю, хорошо это или плохо). Ник, возвращайтесь домой.
Ник, у нас сейчас 9 часов утра, а у вас – 2 часа ночи.
Н. Перумов:
- Ночь – это рабочее время для писателя. Сами знаете, лучшие идеи приходят в голову, когда все спят.
А. Шарапова:
- Я желаю вам огромного количества побед на поприще писательства. Мы ждем ваших новых книг, и я уверена, что вы сделаете нам литературные подарки. Но я сейчас хочу к вам обратиться как к микробиологу. Я же не могу микробиолога не спросить про коронавирус, искусственного он происхождения или нет. Вчера, например, нобелевский лауреат Люк Монтанье сказал, что лишайте меня Нобелевской премии, но этот вирус все-таки искусственного происхождения.
Н. Перумов:
- Эта гипотеза ходит широко, ее опровергают с самых высоких трибун, однако, появились уже более основательные расследования. Такое впечатление, что в этот вирус напихали самых убойных механизмов проникновения в наши человеческие клетки для заражения их, какие только могли. Должна была быть очень низкая вероятность того, чтобы это появилось внезапно. Плюс к тому до сих пор непонятно, в каком же живом организме-хозяине этот вирус возник. Если вирус живет в этой летучей мышке, которую съели голодные китайские крестьяне, то само по себе это еще неплохо. Должен был произойти перекрест другим вирусом, из которого был позаимствован наиболее убийственный аппарат. И вот этот организм пока установить мы не смогли, где это было конкретно сделано. Кто-то говорит – панголины, большие ящерицы, которых разделывают и едят в Юго-Восточной Азии, кто-то говорит другое. В общем, пока непонятно, где это случилось, где этот вирус приобрел такие свои истребительные качества. Конечно, это вызывает большие подозрения, скажем так.
А. Шарапова:
- И, может быть, это вовсе не Китай. А может быть такое, что кто-то взял этот вирус и распылил где-то?
Н. Перумов:
- Ну, вирус распылить нетрудно. Дело в том, что многие исследователи обратили внимание на такую вещь, что уж больно расходятся картины прохождения эпидемии в Китае и в других странах.
А. Шарапова:
- Да, кстати, странная история.
Н. Перумов:
- Что сделали китайцы? Они сказали: мы ввели жесткий карантин. Все сидели дома, кушали рис и овощи, поливали соевым соусом. Никто не выходил на улицу – и победили эпидемию.
Множество стран попыталось следовать тем же путем – и результат абсолютно неудовлетворительный. Кроме того, мы знаем, в гигантских человейниках Шанхая или Пекина вирус прекрасно путешествует по вентиляции. И, появись у вас в подъезде один зараженный, вас не спасет карантин и сидение за дверью вашей квартиры.
Что случилось? То ли европеоидная раса оказалась особо восприимчивой к данному вирусу, то ли у нас больше рецепторов, которые его захватывают…
А. Шарапова:
- Но ведь далеко не все в европеоидной расе заболевают. Тоже парадокс. Может, от генофонда зависит?
Н. Перумов:
- Да, не все. Тут очень много зависит еще от того, как считают. Каждая страна считает по-разному. Кто-то считает только людей, у которых тяжелая форма, кто лежит в госпитале. Кто-то считает тех людей, кто обратился. У нас одна из самых широких воронок, хотя, конечно, тоже захватывает не всех. И я сам знаю людей, у которых есть симптомы, но им официально не поставлен этот диагноз. Поэтому, к сожалению, слишком много тумана, слишком много непонятных, противоречащих друг другу вещей. В Нью-Йорке мы получили почти средневековую эпидемию с огромным уровнем смертности и совершенно не характерным для современной медицины…
А. Шарапова:
- А могли распылить в Нью-Йорке эту ерунду?
Н. Перумов:
- Можно. Технически это нетрудно. При такой контагиозности, то есть способности вируса заражать новых жертв, достаточно несколько аэрозольных баллончиков, выпущенных в толпе – и всё. Технически это нетрудно. Вопрос в том, зачем это делать, для чего, и кому от этого выгода? Получила ли выгоду от этого Америка? Не знаю. Десятки тысяч погибших, хаос, безработица и т.д.
А. Шарапова:
- Вас послушаешь и правда поверишь в теорию «золотого миллиарда», которую я воспринимала, честно говоря, до последнего, как какую-то фантастику.
Н. Перумов:
- Это был излюбленный сюжет фантастов – когда приходит непонятная эпидемия, и начинается апокалипсис. Причем интересно то, что чем более смертоносная эпидемия, тем быстрее она заканчивается. Вирус или бактерия быстро убивает свою жертву и перестает распространяться дальше. Мертвый человек уже не может заразить так много людей, сколько заразит…
А. Шарапова:
- Видно, что у вас ночь, а у нас еще только утро. Мне уже страшно. Скажите, почему так происходит, что фантасты все время угадывают? Может, какой-нибудь ангел пролетает и вкладывает им это будущее? Ну, так не может быть. Откуда они знали, что будет через 100-150 лет?
Н. Перумов:
- Есть теория ноосферы Вернадского. Если переводить на язык фантастики, может быть, есть сфера идей, в которую мы заглядываем и неосознанно черпаем оттуда, рассказываем об этом. Хотя фантастика давно перестала пытаться предсказать что-то, она больше рассказывает.
А. Шарапова:
- Да она и не предсказывала. Какой Жюль Верн мог подумать, что он предсказывает? Какой Томас Мор мог придумать, что все-таки Советский Союз («Город Солнца») произойдет, хотя бы попытка будет?
Н. Перумов:
- Ну, Советский Союз все-таки был реализацией всех этих идей утопистов и просветителей…
А. Шарапова:
- Конечно. Коммунистическая идея-то оттуда.
Н. Перумов:
- И вот, наконец, люди, которые смогли эту утопию, мечту, фантастику осуществить, претворить в жизнь. Мы с вами застали золотые годы этого дела, когда все было очень хорошо и замечательно. И масса моих читателей меня ругает за мои монархические взгляды. Потому что мои не такие далекие предки, а именно третье поколение (бабушки и дедушки) сражалось в белой гвардии.
А. Шарапова:
- Кстати, видно. У вас есть что-то такое от белогвардейца.
Н. Перумов:
- Спасибо. Тем не менее, эксперимент был действительно поставлен по всем правилам фантастики. Но выяснилось, что все-таки утопии, они плохо реализуемые. Помните у Розова, где герой рубит саблей сервант, боясь с мещанством, обуржуазиванием и т.д. Но выяснилось, что все-таки дефицит это не самая хорошая вещь для приближения самой лучшей, самой справедливой идеологии.
А. Шарапова:
- Ник, но все-таки угадали же этот коронавирус. Все эти фантастические истории про ужасные эпидемии…
Н. Перумов:
- Угадали, конечно. Потому что это страх, который в нас сидит, по-моему, еще со времен великой чумы, который неведомо как, но передается через поколения, ужас от невидимого врага, которого невозможно победить, невозможно сразить мечом, пронзить стрелой, можно только одолеть его каким-то, грубо говоря, бегством, карантинами. И этот ужас, наверное, в нас остался.
А. Шарапова:
- Ник, скажите, этот карантин когда-нибудь перестанет быть, когда-нибудь умрет этот вирус, мы найдем какое-нибудь оружие против него?
Н. Перумов:
- Обязательно найдем.
А. Шарапова:
- А когда?
Н. Перумов:
- Я бы сказал так, что в России, судя по всему, осталось вот такого тяжелого времени месяца полтора-два.
А. Шарапова:
- Дай вам бог здоровья, счастья и успехов в личной жизни, как говорила моя бабушка. Спасибо большое.
Н. Перумов:
- Всего хорошего.
