Что будет с рублём после резкого роста цен на нефть
Е. Проскуряков:
- Здравствуйте, дорогие слушатели радио «Комсомольская правда». В эфире программа «Экономика». Меня зовут Евгений Проскуряков. И с нами сегодня экономист, финансист, специалист по инвестициямАндрей Мовчан.
Андрей Андреевич, мы с вами говорим в неспокойные времена. Тут очень серьезно упал рынок российских акций, американские биржи тоже снизились, пусть не так сильно, но все же. Потом немножко поднялось, но, тем не менее, мы с вами наблюдали достаточно сложный день. И это уже, кстати, второй раз за месяц, в середине декабря было то же самое. В Китае тоже серьезные проблемы уже давно, и многие об этом слышали, что на грани банкротства бродит крупнейший застройщик Evergrande. Я к чему все это рассказываю? Порой именно вот с таких вещей (обвалы на биржах, крах очень крупных, серьезных компаний и т.д.) начинаются финансовые кризисы. Поэтому хотел с вами побеседовать вот о чем, задать вам два вопроса на этот счет. Первый. Почему все эти обвалы случаются именно сейчас? Второй. Не является ли все это знаком, что нас, скажем так, может ожидать очередной серьезный кризис?
А. Мовчан:
- Очень сложно коротко отвечать на такой вопрос. Потому что вы назвали очень много разных событий, вещей и задали на самом деле очень много разных вопросов. Давайте попробуем разбираться по порядку. Во-первых, явления, которые выглядят похоже, могут на самом деле быть очень разными по своей природе. Скажем, движение американского рынка вниз и вверх – это нормальная часть волатильности американского рынка в последнее время, просто в силу того, что рынки находятся в условиях высокой неопределенности. Американская Федеральная резервная система прогнозирует, если так можно выразиться про ее собственные действия, планирует даже, если хотите, несколько повышений учетной ставки в течение следующего года, все это происходит на фоне продолжающей расти инфляции в США. И в данном случае инвесторы не очень понимают, что делать, они не очень понимают, как будет развиваться экономика в Америке, что будет с прибылями компаний. И, естественно, такой разнобой во мнениях, разное прочтение ситуации вызывает движение разнонаправленное, то в одно, то в другую сторону. Поскольку инвесторов на рынке много, и инвесторов крупных достаточно много, то результирующий вектор этих движений в разные дни становится разным, рынок то двигается вверх, то двигается вниз. И постепенно сейчас на смену активному росту акций роста так называемых, который был в течение последних двух лет, то есть тех акций, которые покупают в надежде на то, что сама компания будет очень сильно расти, потихоньку приходят в движение акции так называемой стоимости, то есть акции, которые оценены дешево, без привязки к росту самой компании. Происходит это тоже по понятным причинам. Поскольку на фоне такой инфляции, на фоне роста учетной ставки, конечно, расти компаниям становится сложнее, и скачкообразный период роста в новых технологических компаниях в пандемию заканчивается.
Это то, что касается Америки. В Америке волатильность будет сохраняться, в 2022 году, вполне возможно, мы увидим бОльшую коррекцию на американских рынках. И не зря. Несмотря на то, что сейчас нельзя говорить о том, что американские рынки сильно переоценены, тем не менее, все оценки на этих рынках используются с очень высоких прибылей компаний, которые мы видели в 2021 году. Связаны они в основном с тем, что инфляция уже повлияла на стоимость конечного продукта и еще не повлияла на стоимость издержек, в основном на стоимость труда. Но влияние это сейчас будет очевидным, и 2022 год будет, конечно, роста издержек у этих компаний, прибыли будут не такими большими. И возможно, что при этом и коэффициенты рынка, да и оценки будут меняться в более негативную сторону, и инвесторы будут фиксировать прибыль и продавать. То есть там есть, за чем понаблюдать в этом году, рынки не будут спокойны.
То, что касается российского рынка, здесь ситуация совершенно другая. Российский рынок очень локальный, очень зависимый от минимальных движений. И чем дальше мы живем, тем большее количество retail investor оказывается на российском рынке, и тем большее количество маржинальных счетов на российском рынке открывается, инвесторы берут кредиты, для того чтобы покупать ценные бумаги, создают leverage position, или позиции с рычагом, если хотите, которые значительно более волатильные, чем сам рынок. И в этой связи, если рынок начинает немного двигаться вниз, это может зацеплять подобные открытые маржинальные позиции, как это случилось в предыдущий торговый день. И когда эти позиции падают до определенного уровня, брокеры их принудительно распродают. Получается такое резкое падение рынка в связи с тем, что на небольшом падении происходит принудительная распродажа большого объема позиций, которые толкают рынки, конечно, очень сильно вниз.
Это то, что мы наблюдали сейчас на российском рынке. Все началось с того, что несколько (я не знаю даже, сколько) иностранных инвесторов начали продавать российские акции, на самом деле, скорее всего, фиксируя прибыль, потому что до этого рост был очень приличный на рынке, и не в связи с какой-то геополитической или экономической обстановкой. Но поскольку в результате этого роста, в силу оптимизма российских инвесторов было сформировано слишком много маржинальных позиций, рынок на это очень жестко отреагировал форсированными продажами на маржин-коллах так называемых и сильным падением. Лишним доказательством того, что это так, служит достаточно быстрый отскок, который происходит сегодня. И, как видите, это не имеет никакого отношения ни к долгосрочной тенденции, ни к американскому рынку, ни даже к развитию ситуации на экономических рынках России, к развитию ситуации с инфляцией, скажем, с действиями Центрального банка и т.д.
Это совершенно техническая ситуация, ее можно было бы предвидеть. Надо понимать, что дальнейшее движение в сторону пропаганды инвестиций среди retail investor в России становится чревато серьезным увеличением волатильности рынка, в силу того, что рынок, конечно, очень узкий, и малейшие движения на этом рынке приводят к очень сильным движениям на самом рынке.
Е. Проскуряков:
- Правильно ли я вас понимаю, что, скорее всего, это не какая-то паника, это не то падение, которое обычно приводит к кризисам и прочим сложностям глобального рынка или хотя бы в масштабах одной страны?
А. Мовчан:
- Я бы даже сказал, что падение рынков не приводит к кризисам. Это кризисы приводят к падениям рынков. Здесь обратная логика. Безусловно, мы в ситуации экономических и финансовых кризисов наблюдаем падение рынков и по движению рынков можем пытаться отслеживать экономический или финансовый кризис. Потому что движение рынка, оно вот, у нас на ладони, мы его видим на экране компьютера все время. Но здесь мы имеем дело с совершенно другой ситуацией, здесь падение рынка связано более с техническими вопросами. Ну, и началось оно, естественно, из выхода игроков с рынка. Иностранцы забрали порядка 4 миллиардов долларов за последнее время с нашего рынка. Это не очень большая сумма, прямо скажем, но, тем не менее, она оказала свое влияние. Поэтому надо, наверное, говорить о том, что это падение носит технический, внутрирыночный характер и с экономикой, а тем более с экономическим кризисом не связано.
Е. Проскуряков:
- Вы назвали сумму, пусть она не критическая, но, тем не менее, они забрали с нашего рынка порядка 4 миллиардов долларов. Все-таки почему они их забрали?
А. Мовчан:
- Ну, здесь много разных причин. Одна из причин – геополитическая обстановка. Что тут скрывать, Россия позиционирует себя как страна, которая противопоставляет себя развитому миру и развитым рынкам, Россия ведет сравнительно опасную игру в глазах инвесторов. Потому что все инвесторы понимают, что если будут очень серьезные санкции, то российские компании будут от них страдать. Здесь можно долго спорить, и я являюсь сторонником логики, которая считает, что санкции не так опасны для России, что Запад вряд ли сможет придумать такой набор санкций, которые будет безболезненным для него и серьезно опасен для российской экономики. Тем не менее, какие бы санкции ни были, все равно на их фоне котировки ценных бумаг будут падать. И если ты заранее знаешь, что есть высокий риск падения, то почему бы не продать сейчас, пока падение еще не произошло?
Второй момент, очень важный, связан с тем, что вообще сейчас, при сокращении мировых балансов денежных средств… А это сокращение уже не за горами, с марта американская Федеральная резервная система начинает сокращение своего баланса, европейцы потихоньку двигаются в сторону сокращения своего баланса, Банк Англии предпринимает усилия по сокращению баланса. Вот в условиях сокращения количества денежных средств в экономике вам в большей степени придется выбирать, во что инвестировать. И крупные западные глобальные инвесторы, естественно, смотрят на разные рынки. И российский чисто сырьевой рынок, который сейчас должен уже отражать, по идее, пиковые свои значения, потому что сырье очень дорого, и дальше с коррекцией цен на сырье потенциально он может идти только вниз в основном, конечно, не так интересен, как другие рынки. Не так интересен, как, скажем, технологические рынки, как рынки новых экономик, как другие возможности, которые есть, и не так надежен, как американский рынок. Американский рынок все-таки значительно менее волатилен, диверсифицироваться на нем легче, с политикой там проще. Поэтому, как только возникает вопрос выбора, естественно, выбор делается не в пользу такого рынка, как российский.
Ну, и есть куча других причин, которые можно перечислять уже для профессиональной публики. Это связано и с налогообложением, и с уклоном в сторону инвестиций в не загрязняющие окружающую среду, не нарушающие прав человека и т.д. компании. И понятно, что их процент в российском рынке значительно ниже, чем в развитых рынках, и даже чем на китайском рынке, несмотря на то, что Китай еще очень далек от «зеленой» энергетики, скажем. Тем не менее, там очень серьезные шаги предпринимаются в этом направлении. В России этого пока не происходит, основу российских индексов составляют все-таки нефтегазовые компании. Они не считаются «чистыми», и это тоже аргумент, и аргумент не морально-этический, а скорее аргумент такого общинного плана.
Е. Проскуряков:
- Андрей Андреевич, вы говорили о причинах, по которым, в частности, иностранные инвесторы, скажем так, пришли к мнению, почему стоит вкладываться в российские акции и почему не стоит.
Я хотел бы вот еще о чем поговорить. Андрей Андреевич, вы сказали, что «чем дольше мы живем, тем больше инвесторов на российском рынке». Имеются в виду обычные инвесторы, физические лица, простые россияне. Но еще не так давно вся эта тема акций, инвестиций – это было что-то такое далекое от простого человека. Теперь появились доступные приложения, инвестировать стало легче, власти поощряют это, дают налоговые вычеты. И этим занимается все больше людей. Ваше отношение к тому, что именно в России это явление становится все более массовым, все больше людей относятся к этому без опаски, втягиваются в инвестирование?
А. Мовчан:
- Я бы немножко вас поправил, если можно. «Инвестирование в стране» может иметь два смысла. Один смысл – это инвесторы из этой страны. И второй смысл – это инвестиции, идущие в эту страну.
Е. Проскуряков:
- Я именно о покупке акций простыми россиянами через приложения и т.д.
А. Мовчан:
- Да, я как раз хотел по этому поводу одну фразу сказать. Я уже 30 лет занимаюсь инвестиционными рынками и вижу, как, начиная, скажем, с середины нулевых, с 2007-го и даже, наверное, с 2009-2010 годов принципиально поменялась позиция российского инвестора. 15 лет назад российский инвестор не хотел смотреть ни на что, кроме России, он инвестировал внутрь России, в российские ценные бумаги, в российские акции, в российские облигации и т.д. Сейчас огромная доля инвестиций российских инвесторов, включая retail investor, идет на глобальные рынки, уходит из России. И происходит это по совершенно естественной причине. На сегодня, если смотреть по так называемому индексу РТС, он находится на уровне где-то в 60% от своего уровня 2008 года. То есть инвестор, который заходил в 2006-2008 годах в индекс РТС, просто на сегодняшний день потерял свои деньги, несмотря на то, что индексы развитых рынков, да и большинства развивающихся с тех пор выросли в разы.
Это неудивительно, естественно, индексы отражают развитие экономики. Российская экономика стагнирует, начиная с 2009-2011 года, да и до этого она росла только благодаря тому, что был большой скачок в ценах на углеводороды. Поэтому говорить о российском рынке сложно в этом смысле. А говорить о российских инвесторах, конечно, можно. Безусловно, российских инвесторов становится больше. К сожалению, это увеличение количества инвесторов не увеличивает качество этих инвестиционных действий, и достаточно большое количество российских инвесторов деньги теряет. И чем дальше, тем они будут больше терять, потому что все-таки в последние годы конъюнктура была выгодная во всем мире, большие раздачи денег и снижение ставок вели к тому, что рынки росли. И вслед за этим росли стоимости портфелей у этих инвесторов, IPO были спешными, венчурные инвестиции были успешными, естественно, потому что каждый следующий инвестор покупал дороже, чем предыдущий.
А сейчас ситуация будет меняться, ставки начнут расти, инфляция высокая, которая будет предъявлять к инвестициям совершенно другие требования. И я бы скорее ожидал рынков негативных в ближайшие годы, чем позитивных, особенно в таких более консервативных областях, скажем, как ….. И, конечно, в таких областях, как, скажем, при IPO, в таких портфелях, как портфель дивидендных акций. Там будет много своих проблем. Поэтому мы, скорее всего, увидим разочарование retail investor в рынках в ближайшие годы и возможные серьезные потери для них. Тут тоже надо понимать, что ЦБ, возможно, должен как-то обратить на это внимание и подумать, как, если не защитить, то, по крайней мере, предупредить инвесторов.
Е. Проскуряков:
- Вы имеете в виду потери именно финансовые или отток с рынка?
А. Мовчан:
- Эти вещи очень связаны. Когда retail investor начинает терять деньги, он, как правило, пугается и с рынка уходит. Поэтому он, как правило, продает дешево. А пока он развернется обратно и ему покажется, что рынок опять растет, рынок становится дорогим. Поэтому покупает он, как правило, дорого. Если посмотреть вообще на перетоки денег на мировых рынках, то основными донорами рынков являются retail investor, а основными получателями этих денег, основными зарабатывающими являются брокеры и инсайдеры. И в данном случае, поскольку на российском рынке вообще достаточно непрозрачная картинка складывается, здесь ситуация еще хуже, конечно, будет, и retail investor будут в среднем терять больше, чем это происходит на мировых рынках.
Е. Проскуряков:
- Если брать такое понятие, как инвестор, оно все равно относительно новое для российского рынка, и поведение тоже достаточно новое. Хотелось бы взглянуть на это, скажем так, в государственных масштабах. То, что больше людей начинают инвестировать, начинают покупать акции, что это, хорошо это или плохо, это формирование нормального, состоятельного среднего класса, появление какой-то новой прослойки людей, новая психология, скажем так? Как бы вы могли это охарактеризовать7
А. Мовчан:
- Я не думаю, что здесь можно напрямую связать поведенческий паттерн с изменением структуры общества и особенно с появлением среднего класса. Если даже посмотреть на ту же самую Америку, например, там в различные годы различные волны инвестиционные были, приходящие из совершенно разных слоев общества. В том числе приходили они и из совсем бедных классов. Кстати говоря, последний кризис 2008 года был сильно связан с инвестициями бедных классов, правда, в недвижимость, а не в ценные бумаги как таковые. А вот, скажем, 1929 год, там очень сильное и быстрое распространение инвестиций в самые бедные слои населения привело в том числе к очень серьезным последствиям кризиса – началу Великой депрессии.
Поэтому я бы таких прямых выводов не делал. Тем более что мы знаем, что в России средний класс как раз потихоньку истончается. Его и так очень мало. Мы можем посмотреть, в России семей с состоянием от миллиона долларов около 40 тысяч, а в Америке их в 50-60 раз больше, хотя население Америки в три раза больше, чем население России. У нас не очень большой средний класс. При этом, если смотреть на инвестиционные счета, средний остаток на инвестиционных счетах в России тоже очень низкий. И это совсем не инвестиции серьезного среднего класса, это действительно ритейл, приходящий на рынок. Приходит он, естественно, в силу того, что идет массированная пропаганда, и в силу того, что он видит результаты последних 10-15 лет инвестирования на глобальных рынках. В этом смысле даже инвестирование на российском рынке его не так волнует. Инвестирование на российском рынке далеко не так радужно выглядит, конечно. Они смотрят на глобальные истории, они видят истории инвесторов, которые вложились в Apple, Tesla, Ozon, которые вложились в биткоин, им хочется быстро разбогатеть, это желание вообще у retail investor, как правило, превалирует, у них жадность значительно лучше работает, чем страх, с точки зрения выработки технологий. И поэтому они приходят, брокера и брокерские кухни в том числе активно способствуют тому, чтобы инвесторы на рынок пришли, превращают этот рынок немножко в казино. Ну, и на серьезных коррекциях, конечно, эти люди теряют деньги.
Е. Проскуряков:
- А почему эта пропаганда идет, как вы считаете? Чем хорош приток retail investor (это обычные люди, как я понимаю)? Чем он позитивен для рынка, для государства, для тех, кто их туда зазывает, скажем так?
А. Мовчан:
- Здесь есть два совершенно разных направления или два совершенно разных источника этого, как вы сказали, зазывания. Один из них – это стратегический источник, это само государство. Понятно, почему это происходит. Развитый фондовый рынок очень важен для страны. Я помню, когда-то в Москве на одном из домов на Садовом кольце висел большой плакат – «Есть вещи поважнее фондового рынка». Безусловно, это трюизм, конечно, есть вещи поважнее фондового рынка. Но при этом фондовый рынок – это одна из самых важных частей экономики, это один из самых эффективных и самых удобных и полезных способов перемещения капиталов туда, где они больше нужны, и туда, где они более эффективны. Поэтому, конечно, любое государство (и российское государство тоже) должно заботиться о развитии фондового рынка. А фондовый рынок развивается за счет увеличения количества инвесторов. Никаких других способов развития фондового рынка в природе не существует.
А с другой стороны, на российском фондовом рынке еще в нулевые годы сформировалась достаточно большая, широкая инфраструктура посредников, брокеров, инвестиционных банков, коммерческих банков, которые участвуют в рынке, и эти посредники хотят зарабатывать. Зарабатывать они могут только одним способом – обслуживая конечных инвесторов. Retail investor – инвестор тяжелый, работать с ним сложно, но он и самый дорогой в обслуживании, то есть он платит самые большие комиссии, и с ним легче всего работать в смысле предложения ему. Потому что крупный инвестор, он очень избирателен, а retail investor, ему приложение дал в телефоне, и он даже не понимает, сколько ты с него комиссии взял на самом деле. Поэтому и банки, и брокеры, и новые платформы инвестиционные, они все очень хотят своего инвестора заполучить и поэтому активно маркетируют свое присутствие.
Е. Проскуряков:
- Андрей Андреевич, я бы хотел попросить вас немного подробнее рассказать вас вот о чем. Вы сказали, что развитие фондового рынка очень важно для страны. Не могли бы вы это объяснить подробнее?
А. Мовчан:
- Представьте себе, что у вас в стране нет железных дорог. В принципе, это достаточно легко себе представить, потому что в России 200 лет назад не было железных дорог. И те, кто знают историю России хорошо, а я полагаю, что в школе учились все и должны ее хорошо знать, помнят, каким событием было открытие железной дороги Москва-Санкт-Петербург, как это было важно, и как потом появились дороги на Урал и так далее. И как вообще железные дороги позитивно влияли на экономику России… Железные дороги были эффективным способом перемещения товаров из мест их производства в места их потребления. Намного более эффективным, чем обычные дороги. То же самое можно сказать про фондовый рынок. Фондовый рынок – это наиболее эффективный способ перемещения капитала из места, где он есть, в то место, где он необходим. Фондовый рынок в данном случае служит той же роли, которой железные дороги служили в 19 веке для европейских государств. По сравнению с частными сделками, по сравнению с поиском капитала для тех, кому этот капитал нужен, и с поиском тех, кто владеет капиталами, тех, кому капитал нужен, фондовый рынок представляет такие же возможности, как железная дорога по сравнению с телегами, перемещающимися по грунтовым дорогам средней России. Страны, у которых нет развитого фондового рынка, страдают, в том числе, и от очень серьезной недоинвестированности. Потому что нет просто эффективных каналов, по которым эти инвестиции могут идти. Безусловно, существуют суррогатные способы, существуют, скажем, государственные централизованные инвестиции, плановые инвестиции, существуют заместители в виде платформ отдельных инвестиционных, но все-таки централизованный фондовый рынок, на котором обращаются ценные бумаги, это устройство на порядок более эффективное, чем все остальные. Здесь всегда задают себе вопрос – а кому нужно активное развитие экономики страны и нужно ли оно, и перевешивают ли плюсы фондового рынка его минусы, а минус фондового рынка, в том числе, для авторитарных режимов, в первую очередь, это, конечно, свобода движения капитала. Потому что фондовый рынок не существует там, где нет свободы движения капитала. Но так или иначе, при прочих равных, конечно, фондовый рынок играет роль главного драйвера в развитии экономики, значительно более важного драйвера и чем государственные политические решения, и чем законодательство, и чем наличие ресурсов, потому что через фондовый рынок ресурсы приходят даже из-за рубежа. И чем желание экономических субъектов, потому что экономические субъекты образуются тогда, когда есть предложение капитала свободного, и, наверное, весь огромный успех западного мира в 20 век, во второй половине особенно, в основном, конечно, атрибутировать к развитию фондовых рынков.
Е. Проскуряков:
- То есть, можно рассматривать тогда, я так понимаю, как вариант развития гражданского общества? А мы участвуем в движении этого капитала, мы участвуем сами в развитии, если вы говорите, что это даже более важно, чем принятие каких-то государственных властных решений, то мы в нем как раз и участвуем таким образом?
А. Мовчан:
- Да, я был бы осторожен с термином «гражданское общество» в данном случае, в первую очередь, например, потому, что термин «гражданское общество» очень национален. Есть в России некое общество, есть в Великобритании, где я живу, некоторое общество. А фондовые рынки по своей природе очень сильно интернациональны. Я уже говорил о том, что российские инвесторы очень много инвестируют за рубеж сейчас, инвесторы из развитых стран инвестируют за рубеж еще больше в процентном отношении, и это огромные потоки. И если там, скажем, какие-то действия социальные вы совершаете внутри своего общества, внутри своей страны, например, гражданин России не может пойти и проголосовать на выборах в парламент Великобритании, да, то проголосовать за американскую кампанию своими деньгами вы можете в любой момент, купив ее акцию. Скажем, того же Амазона, Фейсбука или Тесла. И никто вас не может остановить, кроме какого-нибудь государственного респективного декрета, который запрещает движение капитала. На запретном движении капитала это крах фондового рынка в любом случае. Поэтому здесь я бы сказал, что это следующий этап, это следующий шаг, это более развитое пространство. Фондовые рынки – это вещь более ценная для будущего развития человечества, чем даже локальное гражданское общество.
Е. Проскуряков:
- Получается, поддерживая таким образом движение капитала, развивая его, это один из источников экономического роста, да? То есть, таким образом мы влияем на экономический рост и в конечном итоге на свое благосостояние?
А. Мовчан:
- Безусловно. Один из главных источников экономического роста.
Е. Проскуряков:
- Слово «рост» оно переводит меня к такому вопросу – посоветуйте, пожалуйста, какой совет вы бы дали инвесторам для того, чтобы они не теряли деньги, не уходили в минус, а чтобы инвестировали удачно?
А. Мовчан:
- Инвестиционные рынки вообще – это зона действий очень крупных и очень серьезных, очень профессиональных игроков, которые хотят зарабатывать деньги. И ко8гда какой-то угодно небольшой инвестор, который занят вообще говоря другими делами, а в свободное время приходит на этот рынок, ему приходится сталкиваться со значительно более хорошо подготовленными, экипированными и мотивированными игроками. И если только рынок не предлагает лавинообразное обогащение для всех, как было в связи с раздачами денег в последнее время, то, конечно, крупные и серьезные, профессиональные инвесторы начинают, естественно, играть, они не могут просто иначе никак себя вести – играть против менее профессиональных и менее профессионально начинают в среднем терять деньги. И в этом смысле я российским инвесторам, прежде всего, предложил бы быть осторожными и понимать, что инвестирование на конкурентных рынках – вещь не менее сложная, чем, скажем, управлять самолетом. Вы ж не можете прийти и в свободное время просто управлять самолетом, потому что вы решили, что у вас есть лишний самолет, да? Вы можете разбиться. Так же и здесь. Вы не можете просто прийти на рынок и решить, что вы можете просто купить ценных бумаг и будете зарабатывать. Вы будете зарабатывать, пока рынок вам позволяет, но он позволяет тогда всем зарабатывать. Как только рынок перестанет позволять всем, вы первый. Кто будет терять деньги. И в этих условиях, прежде всего, важно, конечно, не делать маржинальных позиций – вот то, что произошло вчера. Как я уже говорил, это следствие маржинальных позиций…
Е. Проскуряков:
- Поясните, пожалуйста, для простого человека, что значит не делать маржинальных позиций?
А. Мовчан:
- Это значит не брать кредит на покупку ценных бумаг. В принципе, сейчас платформы и брокера предоставляют вам возможность купить ценные бумаги, взять под них кредит, купить еще ценных бумаг и т.д. То есть, условно говоря, на сто долларов, вложенных в ценные бумаги, вы можете получить позицию величиной аж даже и в 1000 долларов в каких-то случаях. Но тогда изменение позиции в цене на 10% выйдет изменение ваших денег на 100 процентов. То есть, если позиция вырастет на 10%, она станет 1100 долларов, а у вас станет 200 долларов, поскольку заняли вы 900. А если позиция упадет в цене до 900 долларов на 10%, то вы потеряете все ваши деньги. Риски очень сильно вырастают. И вот таких вещей делать я не советую, особенно сейчас, когда рынки становятся более волатильными, менее предсказуемыми и менее хорошими для инвесторов. А если говорить еще о каких-то других советах, то таких советов написаны огромные книги и все равно эти книги не очень помогают, потому что это тяжелая серьезная конкурентная игра, в которой все борются против всех и, может быть, здесь имеет смысл доверять более крупным профессиональным игрокам, управляющим активами, нежели инвестировать самим.
Е. Проскуряков:
- Но люди все равно приходят, люди все равно инвестируют, пытаются покупать акции, я боюсь, что мы их от этого не остановим и не предостережем. То есть, может быть, какие-то есть тенденции, на что им можно обратить внимание хотя бы в ближайшее время? Вот тем, кто собирается это делать и те, кто не обратится к крупным компаниям?
А. Мовчан:
- Это вопрос похож на вопрос, какие советы дать человеку, который не умеет водить самолет, но все-таки полетит? Написать завещание, наверное. Приготовиться к тому, что вы можете потерять много денег. Потому что на рынках ценных бумаг люди теряют периодически много денег, во что бы они ни проинвестировали. Инвестируют в консервативные инструменты, чтобы не так больно было в случае потерь. Инвестируют в облигации с высокими рейтингами, например. В не слишком большой длины облигации. Потому что вы не дождетесь просто их погашения, они просядут в цене, в случае если рынки будут падать. Инвестировать только в акции очень серьезных крупных, понятных, известных компаний, про которые вы можете в разных источниках прочесть, что эти акции не переоценены, про которые есть серьезное ощущение, что эти компании хорошо и быстро развиваются. Диверсифицироваться, не вкладывать все в одну бумагу. Не брать деривативных позиций, потмоу что это очень сложно и опасно. Не инвестировать в рынки и в бумаги, о которых у вас вообще нет никакого представления, что происходит. Особенно в развивающиеся рынки, где плохо с законодательством и где инвесторов просто периодически кидают, говоря простым языком. И это один процент от всех советов, которые можно дать…
Е. Проскуряков:
- Андрей Андреевич, как вы сказали, вы с нами на связи из Лондона.
А. Мовчан:
- Да, это так.
Е. Проскуряков:
- У вас там вообще-то растут цены, как я сегодня вычитал. Годовая инфляция в Великобритании, как я вычитал сегодня, составляет 5,4%. Это антирекорд за 30 лет! В Германии похожая цифра – 5,3%. Это тоже рекорд за 30 лет. В США инфляция 7%. Это максимум за 40 лет. Все эти сведения буквально вчера-сегодня поступают. В России, как мы уже знаем, с прошлой недели, Росстат подвел итоги – 8,4% составила годовая инфляция. Это не рекорд, но это больше, чем в каждой из этих стран.
В связи с этим у меня есть два вопроса. Объясните, пожалуйста, почему во всем мире цены ставят такие антирекорды? Дело же не только в вертолетных деньгах, о которых мы часто слышим, которые подстегивают потребление и т.д. Какие причины?
А. Мовчан:
- Дело вообще не в вертолетных деньгах. Если бы дело было в вертолетных деньгах, то мы бы увидели инфляцию значительно раньше, мы бы ее увидели после 2008 года, в период с 2008-го по 2020-й, когда денег роздано было очень много – в общем, столько же и больше, в Америке, чем в ковидные времена, и деньги раздавались при полностью функционирующей экономике. То есть, они были дополнительными для экономики, а не заместительными, как было в 2020 году, когда они раздавались вместо остановившихся денег. И вообще современная экономическая наука полагает, что простая раздача денег при удовлетворенном спросе, при монетизированном спросе, инфляцию не меняет. Если потребители потребляют уже столько, сколько хотят, если спрос в целом удовлетворен, то, когда вы раздаете сверху деньги, они идут в сбережения и вызывают инфляцию в стоимости активов, а не инфляцию в стоимости товаров и услуг. И это то, что мы наблюдали в последние 10 лет. Инфляция, которая происходит сейчас, связана с большими проблемами в поставках товаров. И накладывается на это еще, конечно, тот факт, что за время пандемии, когда предоставление большого количества услуг остановилось, а потребители начали покупать товары вместо услуг, этот эффект, если немножко вдуматься, он очень естественен. Если вы не идете в парикмахерскую постричься, то вам надо купить ножницы, расческу, шампунь и т.д., чтобы вас постригла жена дома, например. Если вы не идете в ресторан, то вам требуется дополнительная кастрюля, дополнительная сковородка и вы покупаете домой ингредиенты пищевые и вы значительно менее экономны, чем сам ресторан. Рестораны на самом деле очень хорошо умеют экономить продукты, поэтому общее потребление товаров в связи с этим росло, общий спрос на товары рос, а поставки резко падали из-за того, что рвались цепочки поставок. Из-за локдаунов, из-за эпидемии, из-за невыходов на работу и т.д. Плюс из-за того, что был очень большой страх серьезной рецессии, резко сократилось производство и разведка углеводородов, например, и из-за этого откат в ценах достаточно серьезный сейчас произошел, резко выросли цены углеводородов. Плюс наложилось еще несколько специфических элементов экономических – в частности, стремление Китая отказаться от поставки угля, например, из Австралии и вообще отказаться от развития угольной темы и снижения потребления угля как такового, что вызвало рост цен на газ, потому что Китай замещает газом уголь. Что вызвало рост цен на газ в Европе. Что в свою очередь вызвало снижение поставок, потому что такие компании, как Газпром, естественно, поняли, что на таком росте цен они могут поставлять меньше, а зарабатывать еще больше и т.д. То есть, мы имеем полномасштабный разнонаправленный кризис и производства, и поставок, который, естественно, привел к тому, что возникли дефициты, а дефициты привели к росту цен. Причем, этот рост цен стал передаваться по цепочке от сырья, от стоимости транспортировки внутрь стоимости конечных товаров и на конечного потребителя. И, конечно, в таких странах, как Европа, Великобритания, странах, которые являются импортерами энергоносителей, это очень чувствительно, потому что это целиком уходит на конечного потребителя, неоткуда еще взять. И в отличие от России или Америки, где все-таки энергия производится внутри, невозможно балансировать этот рынок никак. Явление это достаточно временное. Насколько временное, сказать сложно. Уже сейчас понятно, что оно не проходит за несколько месяцев, мы продолжаем видеть инфляцию, несмотря на то, что цепочки поставок более-менее восстановились уже полгода как. Но давайте посмотрим, подождем, по общему мнению сейчас финансистов и финансовых учреждений в мире где-то ко второй половине 2022 года мы должны видеть снижение инфляции.
Е. Проскуряков:
- То есть, цепочки поставок восстановились, потому что локдаунов меньше, в первую очередь, да?
А. Мовчан:
- Цепочки поставок более-менее восстановились. Понятно, что в каких-то местах это не так. Где-то долгосрочные эффекты продолжают работать, какие-то компании просто сократили производство, например, как производители чипов или производители автомашин, видя, что они могут больше заработать на меньшем объеме производства. И этот эффект будет присутствовать еще пока в экономике, но в целом на вторую половину январь 2022 года действительно можно говорить о том, что в основном эти цепочки восстанавливаются. Еще осталась проблема, конечно, с трудовыми ресурсами, выплаты ковидные достаточно сильно повлияли на принятие решения об устройстве на работу в развитых странах. Желания работать у людей меньше, многие живут пока что на те выплаты, которые были сделаны. И дай бог к концу 2022 года мы увидим возвращение всех людей на рынки и это будет означать, что успокоится инфляция в области зарплат, которая тоже транслируется в стоимость конечного продукта. Но так или иначе все это должно, разумеется, успокоиться. Все эти факторы носят временный характер.
Е. Проскуряков:
- Это очень приятно слышать. И второй вопрос в связи со всей этой инфляцией мировой – вот цифры я озвучил – 5 с небольшим в Германии, 5 с небольшим в Англии, 7 в Америке и 8,4 у нас. Почему в России цены растут быстрее все-таки, чем в других странах?
А. Мовчан:
- В России всегда инфляция больше. Традиционно, чем в западных странах. Все-таки спрос в России удовлетворен, монетизирован значительно меньше, чем в развитых странах. И мы видели, как ситуация менялась инфляционная под раздачу денег, когда под Конституцию, если помните, как в России говорят, под выборы раздавали деньги, раздавали обещания, и там инфляционные толчки случались, и вся эта масса денег, вместе с теми, которые были розданы в качестве помощи во время ковида, они все привели к увеличению монетизации и спроса. Это то явление, которое на западе уже незнакомо, потому что там спрос удовлетворен и монетизирован давно. Поэтому у нас есть еще этот компонент, он добавляется к разрыву цепочек поставок и инфляция в России традиционно больше, и, в частности, сейчас она тоже несколько больше, и по моим приблизительным подсчетам она несколько больше, чем говорит Росстат. У Росстата достаточно консервативная методика расчета инфляции.
Е. Проскуряков:
- Про монетизацию спроса объясните, пожалуйста, подробнее. Что это такое? Почему она на западе не переходит в инфляцию, а у нас переходит?
А. Мовчан:
- Здесь все очень просто. Если говорить простыми словами, либо у вас общество, в котором в основном люди могут себе позволить все, что хотят. Либо у вас общество, в котором люди в основном не могут себе позволить все, что хотят. Если мы говорим про первый тип общества, то, когда вы раздаете дополнительные деньги, люди, скорее, будут сберегать, чем тратить. Потому что они хотят отложить на черный день, они хотят зарабатывать на своих сбережениях и т.д. Если вы говорите про общество, в котором большинство людей не может позволить себе того, что хочет, то, когда вы раздаете деньги, они несут их в магазины, потому что они наконец могут себе что-то позволить. И эффект этот в России связан не только – это надо понимать – с бОльшей бедностью в целом, чем в западном обществе. Эффект этот связан с тем, что на западе значительно сильнее развито кредитование и ставки кредитования, а ставки процента сильно ниже. То есть, средний представитель американских бедных классов, если ему чего-то не хватает, он, скорее, пойдет и возьмет кредит на это. И закредитованность бедных классов в Америке значительно выше, чем в России. Российский представитель бедных классов под ту ставку, под которую ему сегодня предлагается кредит, если у него сохранился здравый смысл, его брать не будет. И поэтому он будет недотрачивать, недопокупать то, что ему нужно. Естественно, когда он получает дополнительные деньги, он их пустит на потребление. А в Америке дополнительные деньги розданы уже в кредит. И если представитель низших классов или более бедных классов, скажем вежливо, получает дополнительные деньги, то он, скорее, пойдет с5ейчас и отнесет их на фондовый рынок, либо погасит часть ипотеки. И разница вот в этом состоит.
Е. Проскуряков:
- Андрей Андреевич, вот по России у вас какой прогноз, по инфляции в России? Вы сказали, что на западе она приостановится, скажем так, аккуратно, возможно, во второй половине нынешнего года. Что будет у нас?
А. Мовчан:
- Сложно строить прогнозы, потому что действительно связано с монетарной политикой. Пока Центральный банк проводит достаточно жесткую монетарную политику. Ведь разница между инфляцией и ставкой Центрального банка практически отсутствует. Но ведь на западе она тоже практически отсутствовала до 2021 года. Это сейчас там такой большой разрыв появился. Поэтому ничего супержесткого в этой политике нет. Если Центральный банк будет продолжать увеличивать ставку, а правительство не будет раздавать деньги населению, то инфляция успокоится тоже достаточно быстро – скажем, к концу 2022 года. Если политика будет более мягкой, то в принципе мы можем вступить в долгосрочный период высокой инфляции, как это было в России 15-20 лет назад, на фоне даже экономического роста, инфляция все равно была высокой однозначно и, я думаю, что вы помните и 6, и 7, и 8 процентов даже в благополучные годы…
Е. Проскуряков:
- Конечно, помним… Как я понимаю, Центробанк продолжает такую политику и, значит, она, скорее всего, успокоится к концу года. Спасибо, Андрей Андреевич.
