В память о голосе Херсона

В. Алфимов:

- Здравствуйте, дорогие друзья! Мы продолжаем вас знакомить с героями, которые живут в наших исторических регионах и строят там светлое будущее вместе с нами всеми.

А. Малькевич:

- Все так и есть. Мы начинаем очередной выпуск программы «Новороссия. Герои нового времени» и каждую неделю при поддержке президентского Фонда культурных инициатив рассказываем удивительные истории о ярких людях, без которых невозможна была бы интеграция обратно домой в Россию наших исконно российских земель. Но те, кто смотрят нас в интернете в видеоформате могут обратить внимание – на мне не просто ярко-желтая футболка, но здесь герб и надпись «Херсонская область». Это некая подсказка – говорить мы будем о Херсонщине, и говорить мы будем о самом ярком страстном голосе Херсонской области, о человеке, который очень много сделал для того, чтобы этот край вернулся домой – о Кирилле Стремоусове мы будем говорить с его супругой Оксаной. Добрый вечер.

О. Стремоусова:

- Добрый вечер.

В. Алфимов:

- Давайте я сразу тогда обозначу временные рамки. 9 ноября 2022 года жизнь Кирилла Стремоусова оборвалась трагическим образом – он попал в аварию, после чего и скончался. Хотя я, как журналист, и, думаю, что все наши слушатели… для них Кирилл Стремоусов был голосом Херсона. Все новости из Херсонской области мы получали от него. Поэтому та новость, конечно, прогремела тогда на всю страну и достаточно больно во всех нас отозвалась.

А. Малькевич:

- Оксана, вот уже два года, как Кирилл ушел, но он остался в нашей памяти и в памяти огромного числа русских людей – что бы ты хотела, чтобы было записано в учебнике истории про Кирилла?

О. Стремоусова:

- Ох, Александр, как вы зашли… с такого вопроса, над которым я действительно думаю, потому что кое-что про СВО в учебниках по истории 11-го класса уже записано. И имени Кирилла, к сожалению, там нет на данный момент. Я не говорю, что в будущем этого не будет… я уверена, что будет. Потому что Кирилл был тем связующим звеном для армии России с гражданскими людьми. Потому что в первые дни, и даже 10 лет до этого, кроме Кирилла, в Херсоне кто был бы таким ярым патриотом, не скрывая этого, никого не было. Такого смелого человека, который понимал, что все держится на нем и он такой проводник, такая ниточка, потому что вся администрация разбежалась, все люди попрятались по подвалам, по квартирам… чиновники тоже спрятались. И как их всех собрать, как их убедить в том, что нужно преодолеть этот страх, нужно выходить, нужно простым людям нести какое-то спасение, какую-то гуманитарную помощь, налаживать какие-то административные рычаги дальнейшего влияния, да. И вот он был один. Я это очень хорошо помню, когда ездили одни танки, другие танки – вражеские, дружеские, савтоматами все по улица бегали – и вот один Кирилл все время куда-то уезжает… Вернется ли он? Он постоянно под какими-то обстрелами, постоянно на передовой… И ему удалось выполнить эту задачу и миссию – найти тех смельчаков, убедить их в том, что Россия пришла сюда навсегда и нужно все-таки нам быть в этой обойме исторической, дабы не утерять то, что начало уже возрождаться – тот свет в конце тоннеля, который у нас появился, да. Тогда были собраны, по-моему, человек семь (двух из них уже нет), среди них и Владимир Васильевич Сальдо, среди них Татьяна Александровна Кузьмич, которой я восхищаюсь просто – ну ладно, мужчины выходят на амбразуру, но когда женщина! Я не устаю восхищаться и говорю – Татьяна Александровна, как вы можете вот прямо под танки бежать и за русское слово, за единство славянских народов выступать… Ну, на данный момент нет уже из этих первопроходцев что ли, проводников, нет уже Димы Савлученко, нет Валеры Кулешова, но остальные трудятся на благо воссоединения, на благо просветления…

А. Малькевич:

- Оксана, здесь важно для наших зрителей проговорить, что Кулешов в мае был убит… и в июне взорвали Дмитрия Савлученко, да.

О. Стремоусова:

- Да, который обгорал на руках матери и это было для Кирилла, в том числе, невероятно сложно пережить, прожить, потому что он их вдохновил на то, чтобы трудиться во благо родины и защищать ее. Но на самом деле, кто еще, кроме нас, может объединить Россию, понять ее, спасти ее? Кирилл это очень четко понимал, поэтому за ним была велика сила. И таких людей забывать нельзя. Потому что тот, кто проложил этот невероятно сложный путь, эту колею, по которой дальше уже поехали и покатились вагонетки… таких людей забывать нельзя. Про них должна знать и молодежь, в том числе.

А. Малькевич:

- Оксана, раз ты упомянула этот тяжелый момент, я хочу его проговорить. Так получилось, что весь 2022 год Кирилл хоронил близких людей, с которыми сражался за русский мир. Потому что в мае убили Кулешова, в июне Дмитрия Савлученко, в сентябре осознанно фашисты прислали Хаймарс в номер гостиницы «Плэй» в Херсоне, где жил Алексей Журавко, наш харизматичный общественный деятель. Он же был тоже довольно близким человеком Кириллу. Не говоря уже про то, что потом убили уже и первого зама Владимира Васильевича по безопасности, кавалера трех Орденов Мужества Алексея Катериничева. Ты же была все время рядом. Вот кругом рвутся снаряды… кстати, мы сейчас отдельно должны вспомнить, как били Хаймарсами по кабинету Кирилла… Вот что чувствует в эти моменты жена с детьми, которые рядом, и о чем вы говорили с Кириллом в такие минуты?

О. Стремоусова:

- Я всегда понимала, что он идет правильным путем. Кирилл такой человек, у которого стержень и принципиальность внутри просто несгибаема. Наверное, не зря у него был позывной «Сталин» - он реально был как сталь. Поэтому что-то ему говорить, дабы его остановить, было просто невозможно, не нужно и я уже давно к этому привыкла, потому что вопрос шел о том, что он всегда в рискованных ситуациях за простых людей, спасает их, бежит… Это было всегда, сколько мы были вместе с ним, а были мы 10 лет вместе. Но в тот день, когда погибали и Дмитрий, и Валерий, у Кирилла, конечно, были какие-то минуты отчаяния. Ну, во-первых, у него было чувство вины за друзей, что они погибли отчасти потому, что он их… Но это сиюминутные вещи такие были, конечно же. Он все равно понимал, что он идет правильным путем. Он понимал, что дороги назад нет. Он понимал, что на нем очень большая ответственность и люди ему доверяют, многие из них засыпают и просыпаются вместе с ним, с его сводками, с его новостями, с его поддержкой. Для многих людей он действительно был поддержкой, потому что многие отправили сыновей или мужей, и ждали оперативных искренних и правдивых новостей. Они верили Кириллу. Потому что он действительно был очень убедительным, он был правдивым, он был оперативным. Там только ударили первый раз Хаймарсом по Антоновскому мосту, Кирилл уже там, уже заглядывает в эти дырки, уже все снимает, объясняет, что дальше следует из этого, какие выводы делать…Что я чувствовала? Да страшно было. Безумно страшно было за детей. Их у нас шестеро. Ну, сейчас шесть, а тогда было пятеро, хотя, если честно, Василиса уже была на тот момент… Ну, преодолеваешь этот страх. Ты же понимаешь, за что ты стоишь. Я так понимаю, что никто, кроме нас. Мы вместе, едины, в одной обойме, я понимала, что я его должна поддерживать, не дать как-то его эмоциям расплескаться.

В. Алфимов:

- Оксана, а сколько раз вы просили его остановиться и переехать туда, где спокойно?

О. Стремоусова:

- Ни разу.

А. Малькевич:

- Оксана, если я правильно помню, 16 сентября 2022 года четыре Хаймарса прилетели в здание той самой военно-гражданской администрации и, как минимум, половина из них метили в кабинет Кирилла на втором этаже, где мы с ним много раз встречались. Его не было по счастью тогда. Вот что ты тогда ощутила? Как вы это обсуждали с ним? Террор вышел на новый уровень. Это уже не охота на улицах где-то, какие-то растяжки, а это вот дорогостоящая операция, потому что сколько стоил один Хаймарс, мы примерно все представляли. Вот они четыре послали.

О. Стремоусова:

- Ну, наверное, меня опять никто не поймет, но говорю как есть. На самом деле, нам даже некогда было особо и обсуждать. Мы так мало виделись, так много было дел на тот момент у Кирилла, миллион эфиров. За день, даже когда он приезжал к нам, буквально там 10 минут дети на него налетают - и все. Папа снова – работа, работа, работа, эфиры, что-то снимают, он что-то говорит, людей поддерживает, звонки какие-то. Поэтому спокойно поговорить было невозможно, если честно. Ну, я просто помню его какие-то фразы относительно этого случая, он говорил, что я живу как в долг, да, дальнейшая жизнь это просто уже какой-то бонус… смысл такой был. Потому что он понимал, что он в тот день должен был быть, потому что там было совещание…

А. Малькевич:

- Да, совещание на четвертом этаже большое было.

О. Стремоусова:

- Да. И его пригласили на телевидение в Крым дать интервью, и он каким-то чудом все-таки поехал на этот эфир в Крым, и как раз в этот момент это произошло. Конечно, он был в шоке. Конечно, с одной стороны, он был счастлив, что он не там, ну, такие смешанные чувства и радости, и ужаса, и шока, и всего, но самое страшное было, наверное, для Кирилла приехать и уже потом снова зайти в свой кабинет, увидеть все вот это разрушенное… а так как у него не было постоянного места пребывания где-то, жительства, он все время должен был перемещаться, ну, в целях безопасности, да. Поэтому у него было не так много вещей и он их все время с собой перевозил. Но какая-то часть находилась в кабинете. И, конечно, те костюмы, которые он потом привез… более того, часть вещей еще и разворовали, пока он приехал… в общем, мало приятного было…

В. Алфимов:

- Оксана, мы все спрашиваем – а вот что вы, а как вы, а что вы сказали? А дети как все это дело переживали? Они понимали, что с папой происходит и что на папу ведется охота?

О. Стремоусова:

- На самом деле мы детей очень уберегали от подобной информации. Пока папа не погиб, они особо и не знали. Для них было страшнее то, что мы вообще просто переехали, они скучали за домом, «а когда закончится война?» десять раз за день они спрашивали. Ну, потому что они спрашивали – когда мы вернемся домой? Ответ один – когда закончится война. И так вот по кругу эти вопросы без конца, в течение где-то года-полутора они задавали. Это сейчас они уже попривыкли, друзья появились, а так адаптация была, конечно, жуткая. Это ж не был выбор наш – куда-то ехать. У нас все хорошо дома, да, как бы все довольны, там остались какие-то игрушки любимые, своя кровать… в общем, для детей это было сложно. А то, что папа уезжал, ну, папа всегда уезжал в командировки. Для них это не было чем-то. Но вот когда папа погиб, это, конечно, уже был шок. Все дети по-разному на него реагировали. У одного истерика, другой закрылся, зажался и учиться не хотел, соответственно, жить не хотел, которому вот 11 лет. Девочкам я первые два месяца я вообще не могла об этом сказать. Им было 3 и 5 лет, они были в саду, они этого не видели и не слышали. В какой-то период я еще уберегала их, пока пришла сама в себя, пока мальчишек хотя бы как-то поддержала. То есть, я была беременная – уже был пятый-шестой месяц беременности. Ну а потом надо было набираться сил, и это было невероятно сложно сказать дочкам. Потому что привязанность была дикая! Кирилл такой харизматичный был не только же в обществе, он такой был и в семье, и для детей. Его было много, какой-то энергии любви, с детьми он был папа невероятный. Поэтому, конечно, это было жутко им объяснить. И тогда пошли вопросы, особенно у дочери, которой на тот момент было 5 лет, она все время спрашивала – мам, почему ты его не остановила; мам, почему ты его туда отпустила? Я говорю – а папу невозможно было остановить. Папа родился для этой миссии, скорее всего, это было его предназначение. Он четко шел по этому пути. Кто, если не он?

А. Малькевич:

- Я при этом хочу, конечно, нашим слушателям и зрителям отдельно подчеркнуть роль и силу духа Оксаны. Потому что вот три сына, три дочери, и шестая дочка появилась на свет в конце февраля 2023 года. Я не могу и никому никогда, не дай бог, представить вот такое, когда у тебя пятеро детей, ты беременна – и вот происходит такая трагедия. А при этом это накладывается на эвакуацию из Херсона, когда в целом…

О. Стремоусова:

- Саш, ни жилья у нас на тот момент не было – мы на съемной квартире жили. Ни денег на тот момент не было, ни документов. Я и старший сын вот только-только получили паспорта, то есть, у детей нет никаких полисов, никаких свидетельств о рождении, гражданства… Да, это был сложнейший период. Если вы спросите, как я его пережила? Я сама не знаю. Просто действовала вот здесь и сейчас.

В. Алфимов:

- Давайте мы по-другому спросим. Любимый вопрос Малькевича – откуда вы силы на это все взяли?

О. Стремоусова:

- А вы не знаете? Силы дает только Бог. А нам главное их не растратить и правильно распределить. Поэтому вот какое-то доверие Богу в этой ситуации, наверное, оно меня удерживало и помогало понимать, что это его задумка. Мы должны быть смеренными в этой ситуации. Мы должны как-то понимать, что не все в нашей власти и, возможно, так должно быть. Не знаю, вот эти мысли меня успокаивают, по крайней мере.

А. Малькевич:

- Я просто почему вот это все отдельно попросил, чтобы мы проговорили, потому что, Валь, вот собирательному образу такого московского рафинированного слушателя …

В. Алфимов:

- Ну, то есть, мне.

А. Малькевич:

- Помнишь любимое выражение – я вышел из зоны комфорта… Вот история Оксаны. Вот представьте себе ноябрь 2022 года и вот то, что мы проговорили…

О. Стремоусова:

- Ну, честно, мне всегда смешно, когда рассказывают там в Германии, какой они стресс получают, как они устают на работе, вот какие-то от стресса таблетки употребляют… если честно, мне вообще это очень дивно. Но на самом деле, знаете, что еще помогло мне пережить? Понимание того, что я не одна в такой ситуации. В том смысле, что многие женщины пережили пусть не подобное, но какие-то свои трагедии. Многие матери потеряли сыновей, многие жены тоже потеряли своих мужей. Ну, пусть они не с шестью детьми остались, но все равно. То есть, если бы это была ситуация мирного времени и я потеряла – это было бы, конечно, в разы сложнее пережить. А так, ну, это трагедия многих. Я когда смотрю, как другие дети тоже остались без отцов, вот Шаман сейчас песню записал с мальчишкой, у которого папа погиб… ну, как-то тоже немножко распределяется, что ли, это горе, эта трагедия на всех.

В. Алфимов:

- А у вас не было желания продолжить его дело?

О. Стремоусова:

- В каком смысле?

В. Алфимов:

- А вот стать замглавой…

О. Стремоусова:

- Ну, я не думаю, что прямо про замглавой можно говорить, но, во-первых, я понимала, что всему свое время. И то, о чем вы говорите, я думаю, это в ближайшем будущем, возможно, и будет. Не прямо замглавой, но по какой-то такой стезе. Но вы же понимаете, что нужно было родить, нужно было разобраться с жильем, где дети будут учиться… в общем, все эти выживальческие моменты нужно было решить, и их было настолько много, а когда ты еще кормящая грудью, по морозу бегаешь с этими документами… ну, было как-то не до этого. Более того, приходилось закрываться в своей ракушке из-за опасности. Ведь мы все время работали с охраной, на нас все время охотились. Я не знаю, там штук 10 убийц были пойманы, и я видела некоторые видео их рассказов о том, сколько им денег давали, как они охотились, через семью, в том числе. Я продолжала пребывать в каком-то страхе, что до сих пор под окнами стоят снайперы, потому что они были, да. Если нас на неделю ФСБ закрывало и не разрешали даже выходить на улицу в августе, приносили нам еду, то есть, ты даже к шторке не можешь подходить. То есть, тут не до того, чтобы выбежать, как раньше нам было привычно, вам сейчас привычно, и там в соцсетях громко о себе заявлять и какие-то там интервью, видео давать. Важнее было как-то вообще жизнь сохранить – свою, детей… если уж мы одну жизнь потеряли, я не могла позволить, чтобы дети остались еще и без мамы, не дай бог. Но теперь ситуация меняется кардинально…

А. Малькевич:

- Оксана, а сколько было покушений на Кирилла? И угрозы ведь поступали… и ведь наверняка угрозы были до 2022 года, потому что он настолько был неуемный человек… Он теребил эти власти городские, а по статусу он был никем, он был просто активист, да, а к нему шли люди, он за них вписывался, решал их проблемы и тоже это не нравилось же действующей этой уже тогда профашистской власти.

О. Стремоусова:

- Ну, конечно, Кирилла можно назвать, ну, на тот момент, украинским, херсонским Робин Гудом, который плохо делал тем, кто богатый… и он стоял на стороне простых людей. Этих случаев было очень много. Самый вопиющий такой яркий случай – это отключение света в общежитии, когда 300 человек с детьми на костре готовили еду и мылись, и это продолжалось уже три месяца, и куда они ни писали, никто ре реагировал, всем было абсолютно все равно. Ну и последняя надежда для них была – Кирилл Стремоусов. Они позвонили, а Кириллу могли позвонить и в четыре утра, и он, конечно же, поднимался и бежал, и спасал всех, и он сказал – слушайте, хватит писать эти бумажки, вас никто не слышит. Идем, перекрываем дорогу, идем в мэрию и, пока нам не включат свет, мы оттуда не уйдем. С этими людьми надо было так разговаривать, я имею в виду чиновников – мэра, который на тот момент так пахабно относился к простым людям. Да, вопрос был решен, конечно же, но эти методы никому не нравились. То есть, говорили, что он городской сумасшедший… ну, извините, пока вы там дипломатично пишите и готовите на костре (хорошо, что это лето было) – а дальше зима впереди, да… В общем, простые люди понимали его такие методы.

Что еще? Вы хотите, чтобы я рассказала о том, что Кирилл, конечно, и под домашним арестом сидел за свои взгляды пророссийские. Это он очень тяжело переживал. Потому что, когда ты такой активный человек, а тебя закрывают просто как в клетке – вроде как ты и дома, с детьми, но ты даже в магазин не можешь выйти – это для него было очень тяжело, конечно. Да, был обыск дома, тоже пытались найти какие-то георгиевские ленточки, не знаю, что можно было у нас найти… даже если у нас такое и было, этого найти нельзя было, потому что все понимали, что нельзя хранить.

В. Алфимов:

- А вы так и не рассказали про будущее…

О. Стремоусова:

- Ну, я сначала расскажу про старшего сына, который тоже неожиданно пошел по стопам отца и нынче в Херсонской области трудится на том же поприще журналистском. И мне очень радостно, что он продолжает… Ну, потому что он жил в этом, он видел, как снимаются видео, как горит папа вот всем этим патриотизмом, желанием воссоединиться, и эти фразы «когда мы едины – мы непобедимы» и т.д. Они тоже пронзают душу Ярослава.

А теперь обо мне. Для меня самой это все неожиданно, потому что то, что происходит последние полтора месяца, я сама просто в шоке. Какая динамика закрутилась! Я участвую в национальном проекте «Женщина-лидер». Этот проект разработан для женщин-управленцев Херсонской, Запорожской областей, Донецкой и Луганской народных республик. Конечно же, все понимают, что исторически если проанализировать, когда заканчиваются всяческие войны, то у руля почему-то оказываются, вот налаживают жизнь всячески женщины. Вот они выходят на первый план. Потому что мужчины где-то травмированы после войны, где-то они инвалиды, где-то они перенесли многие события, которые в голове им сложно уложить. И женщины тут и в горящую избу входят, и коня на скаку останавливают, и, понимая это, я вижу, что нас подготавливают. Мы и уже на этих позициях, когда мы пытаемся налаживать мирную жизнь, но нужна еще женская вот эта мягкая сила и железная воля, для того, чтобы примирить, помирить наши народы, наш единый народ, который разъединили на две части, да, и это как раз в силах гибкости, женской мудрости, какой-то мягкости, но при этом несгибаемости в каких-то принципиальных вопросах. Ну, мало того, что я состою в комитете семей воинов Отечества и без конца работаю с молодежью, со студентами, на примере Кирилла, его героических поступков, и не только его, мы рассказываем о правде исторической, об СВО, о том, что сейчас происходит – немножко в такой геополитический ракурс вводим их, чтобы они понимали, что не только то, что с телевизора рассказывается, есть правда, а иногда нужно скептически и критически относиться к информации. В этом плане работаем. Затем по семейным ценностям. Демография нынче в России тоже такой проседающий момент, вопиющий, и уже на первые позиции выходящий вопрос политический, который нужно решать. Я, как мать, у которой шестеро детей, которая понимает, что даже в труднейших ситуациях ты не должна колебаться родить или не родить, потому что у тебя нет такого права – это право только Бога. И нужно прямыми словами называть, что это никакое не прерывание нежелательной беременности (как красиво завуалировано, правда?) – это убийство. Убийство своего собственного ребенка. Своей кровинушки. И я собственным примером показываю, что можно и устоять, можно и разрешить все вопросы. И они у вас, наверное, у девушек будут не настолько сложны и с ними можно справиться. То есть, я даю такую поддержку, опору и пример, что не бойтесь родить, не бойтесь!

Более того, у нас очень много с Кириллом своих семейных традиций было выработано по воспитанию детей. Мы закалялись вместе с детьми, у нас такая традиция была, что мы ездили на Днепр в Херсоне встречать рассвет и окунались в любую погоду, неважно, какого возраста ребенок. Точнее, с двух месяцев где-то вот так. То есть, снег, гололед, ветер, минус 10, в какие-то дни февраля это было даже минус 15 – мы все равно окунались. Это невероятная фантастика – встречать вместе рассвет над Днепром, быть на природе и что-то делать единое. Это очень объединяющее…

А. Малькевич:

- Еще же у тебя и роды домашние были.

О. Стремоусова:

- И роды домашние, да. Но домашние не в смысле, как люди привыкли, что это акушерка дома, или какой-то мобиль под домом стоит. То есть, абсолютно сами, вдвоем… ну, то есть, тут целая такая философия своя, духовность. Люди не понимают, почему домашние роды. Это духовный процесс. Ну, тут долго нужно рассказывать…

А. Малькевич:

- Я такой глупый вопрос задам. Ты же, поскольку не менее четырех детей воспитываешь, т же должна медаль «Родительская слава» получить.

О. Стремоусова:

- Я не интересовалась этим вопросом, если честно.

А. Малькевич:

- Вот я тебе говорю, да.

О. Стремоусова:

- Честно говоря, я не знаю, что я должна для этого делать и зачем мне это вообще нужно, я не для этого родила. Я родила для того, чтобы почувствовать, что я женщина. Вот я безумно благодарна Кириллу, что он дал мне возможность почувствовать, что такое вообще женщина. Потому что до этого я вот куда-то там бежала-бежала, вот карьера, я по всему миру ездила и все у меня прекрасно получалось. А когда мы поженились и он мне сказал, что у нас дети будут хороводом и их будет 10, у меня, конечно, возникал вопрос – кто будет водить этот хоровод и зачем мне это надо? И только когда я родила третьего ребенка, я прекрасно начала понимать, а потом и четвертого, какие невероятные космические энергии закручиваются в большой семье. Что это нечто другое. Это божественное. Это выход на какие-то новые духовные планы, более тонкие. И когда двое смотрят на плоды уже своего труда, своей любви – как они развиваются, как они между собой, братики и сестрички, взаимодействуют, кто-то на скрипке играет, кто-то на пианино, кто-то рисует, кто-то еще чего-то… ну, понятно, что и ругаются, и дерутся, и дом вверх дном… не без этого. Но в этом тоже есть своя прелесть. Как некоторые психологи говорят – пока вы наступаете на игрушки, разбросанные по вашему дому, пока вы счастливы, пока вы молоды, вы счастливы. Так оно и есть. Подтверждаю.

А. Малькевич:

- Оксанушка, а расскажи, пожалуйста, какую-нибудь романтическую историю из вашей жизни с Кириллом, не считая свадьбы… но можешь и про свадьбу тоже рассказать, потому что нашим слушателям будет интересно. Это было очень круто у вас тогда.

О. Стремоусова:

- С Кириллом всегда была сплошная романтика. Сплошная. Едем в Италию – попадаем в Норвегию. Свадьба у нас невероятная – босиком, с неизвестными людьми, но на горе Демерджи. И по тропе Любви на Вершину Счастья такой вот поход с клубом за здоровый образ жизни… люди были просто в шоке – думали, что на какую-то передачу попали. А для нас это было незабываемым. Мы были в простых одеждах, с водой в бокалах… Конечно, эта чистота помыслов тех людей, она, конечно, благословила наш союз.

Когда-то Кирилл пришел, он так особо цветов не дарил, ну, потом уже как-то так, уже на дни рождения я его уже приучила, а до этого вот на работу ко мне приходит и приносит три обалденно золотистых желтых листика и говорит – я шел, думал о тебе, увидел эти листики, и принес тебе. Я их до сих помню. Больше, чем какие-то розы и т.д.

А. Малькевич:

- Оксана, коротко давай просто зафиксируем. Кирилл не курил, не пил, здоровый образ жизни…

О. Стремоусова:

- У Кирилла в определенный момент жизни произошли такие духовные метаморфозы. Он кардинально изменился. Ведь он когда-то занимал высокие посты в кабинете министров Украины. Был достаточно богатым человеком – у него там свой бизнес был и все было. Но я его тогда не знала.

А. Малькевич:

- Судя по фотографиям, он весил больше, чем я в худшие времена.

О. Стремоусова:

- Ну, 125-130 килограммов был, да. Но дело в том, что меня такой человек явно бы не заинтересовал. И вопрос не комплекции тела, а его взглядов, нравственности – наверное, это было не мое совершенно. И как можно настолько кардинально поменять вообще свою голову, свой вектор, то есть, просто из каких-то развлекательных моментов превратиться в такого вот служителя, полностью, со всей головой – этот вопрос мне до сих пор интересен и я его пытаюсь разрешить для себя. То есть, Кирилл уволился с этих постов – вот в один момент он понял, что все, эта вся грязь его разрушает и ему это все не надо. Те деньги, которые у него были, он раздал на благотворительные проекты. Это были отчасти журналистские проекты. Потом он поехал на год и два месяца в Америку, в такое путешествие по Центральной, Северной и Латинской Америке, где он жил с индейцами, ну, и не только с индейцами, на разных островах – в Гондурасе, Никарагуа, в Коста-Рике, где у него украли документы и он застрял там на четыре месяца, в итоге поступил в университет Коста-Рики, выживать как-то надо было, он там преподавал польский, который знал… то на плантациях он работал. Задача у него была – жить на доллар в день. Соответственно, никаких гостиниц, возможно, там можно было спать под мостом или стучаться в двери простых людей, а на тот момент, пересекая границу Северной Америки с Мексикой, он не знал испанского языка и ему говорили – куда ты едешь, тебя там просто убьют за цвет кожи, потому что гринго – это американец, это колонизатор, это поработитель. Все. То есть, тебя не будут спрашивать там, что ты из Советского Союза прибыл. То есть, такое тоже было возможно. Но, наверное, уже на тот момент чистота его сердца она открывала двери, вот была тем ключиком к простым людям. Его пускали на удивление, вот я просто поражалась, когда дождь стеной и он на этом мотоцикле мчится и говорят – а в Мексике этот дождь – это нечто. С камнями, с грязью, ты не можешь находиться на улице, тебе нужно куда-то укрыться… и он стучится, его открывает абсолютно простая женщина, пожилая, и она живет только с дочерью… а это уже ночь, темень… и она пускает какого-то грязного мужчину, белокожего, стелет ему… То есть, я про то, что очистился он, настолько очистился… И уже после этого путешествия мы с ним познакомились, буквально через несколько недель. Вот таким был Кирилл. И язык он выучил буквально за несколько месяцев. Он же путешествовал по пути Че Гевары, только Че Гевара с юга на север, а Кирилл с севера на юг ехал, тоже на мотоцикле. Какое-то время он пребывал в Колумбии, затем Чили и Перу. Вот закончили они на Мачу-Пикчу.

А. Малькевич:

- Оксана, вот еще хочу, чтобы ты успела рассказать историю, которая тоже показательна для понимания Кирилла – в 2022 году ведь ему очень много звонили на телефон с угрозами разные психопаты. И была история, когда ему позвонил человек и Кирилл его разагитировал в обратную сторону.

О. Стремоусова:

- Ну, я лично не присутствовала при этом разговоре, но я так много раз слышала уже его пересказ… ну, потому что рядом сидели несколько человек – это и охранники его, и кто-то еще из сотрудников был, естественно, присутствовали прямо и цитировали. Конечно, они все были в шоке – ну, как можно, когда абсолютно упоротый человек звонит тебе с угрозами чуть ли не убить тебя, раскатать, там и твоих детей на косточки, ну, со всякими деталями (мне тоже такие вещи писали очень много)… почему еще пришлось уходить из соцсетей – потому что такие проклятия выдерживать просто нереально, ну, хотя бы погружаться в них не нужно, даже если они есть, можно от них абстрагироваться, да. И вот он два часа с ним проговорил. Ну, я подобные случаи видела в других ситуациях. Когда вот кто-то очень агрессивно накидывался в каких-то моментах, а он какой-то мягкостью пытался (и у него это получалось) переубеждать и на свою сторону переводить. И в итоге они становились друзьями. Вот так и с этим человеком из Киева. Я так понимаю, это молодой человек был, может, там лет до 30. Да, он чуть ли не российским патриотом стал. Ну, Гимн России еще в конце разговора не пел, но, думаю, что потом выучил. Да, это правда.

В. Алфимов:

- Оксана, а можно про ваш дар тоже и про вашу чистоту взглядов, скажем так. Ну, ни для кого не секрет, что вы жили и учились в Киеве. Нет? А как же Киевский институт культуры?

О. Стремоусова:

- Да, училась. Но не жила. Это было заочное обучение.

В. Алфимов:

- Объясните мне, пожалуйста, как вас не перепрошили в заукраинку? Основная целевая аудитория всех этих людей, которые перепрошивали, были как раз в первую очередь студенты культурные…

О. Стремоусова:

- Я расскажу, ну, может, не про студентов культурных, а вообще в целом, потому что в нашем окружении тоже было достаточно много людей, и вы их знаете, они сейчас тоже ярые патриоты российские. Но когда-то, особенно в годы оранжевой революции… это 2004-й… да, я, как и Кирилл, мы все хотели одевать вышиванки, хотели говорить на украинском языке. Я вам серьезно говорю – тогда настолько мы устали от того, как ужасно мы жили, что мы действительно так хотели какого-то светлого будущего, как вот в конце развала Советского Союза, да, людей довели, довели намеренно, специально, что там уже кушать нечего, сандалики ребенку купить негде, а только по кумовству, из-под полы… и люди уже были рады чему-нибудь… ну, это все намеренно делается… Так и тогда это было сделано, что мы уже просто подвывали – дайте мне хоть чего-то, да. И мы соглашались на эти мандарины, апельсины (я условно говорю). Да, Кирилл был и на майдане… я не была, потому что я была беременна, я тогда Кирилла тоже не знала. И Юра Подоляка, он тоже организовывал в Сумах майдан… Но что происходит потом? Все равно рано или поздно ты начинаешь включать какое-то критическое мышление. Но если у тебя есть хоть малость какая-то в голове мозгов, ты все равно понимаешь, что что-то не то. Что что-то не так. Ты начинаешь сравнивать, начинаешь вспоминать, что твои родители – преподаватели русского языка и литературы, чему ты учился, что я там в музей Боевой славы в детстве ходила, что я писала ветеранам письма… а тут что-то не то. Почему-то заставляют Пушкина на украинском читать, а на русском уже нельзя и недоступно… Что российские школы закрываются, хоть наши дети до последнего учились в одной единственной русской школе, которая была в Херсоне. И, наверное, ключевую роль играют – не знаю про всех, но про нас, наверное, точно можно сказать – это вот наставник, авторитетный для тебя человек, который в определенный момент говорит. Стоп, ты просто ахинею какую-то несешь. Слушай. И выдает расклад. И ты такой останавливаешься – и правда. И все. И дальше пазлы складываются совершенно так, как они должны складываться – в единую картинку, без вот этого замыливания. Но, конечно, у кого такого наставника вовремя, еще вот в 2006-2007 годах не появилось, то дальше технологии и методики по методичкам, как они обрабатывают мозги, это действительно… Просто я работала в детской областной библиотеке, возглавляла читальный зал и я видела, какие нам там указания присылали, какие выставки оформлять, какие книги нам приходили, какие нам говорили прятать книги или вообще уничтожать, убирать. Того же Пушкина на русском языке. Ну, все, что на русском языке, надо убрать с глаз долой. Да, и потом, так получилось, что я же была в декрете, а потом я выхожу, например, там между 2015-м и 2017-м годом, и это очень многие мои коллеги тоже отмечают этот момент – мы не узнали просто своих коллег, с которыми мы еще нормально до этого беседовали. На 9 мая появился какой-то мак. Мы вообще не поняли, что это за мак? Ну, это же красиво красный мак… короче, какие-то лозунги новые… в общем, это были неузнаваемые люди и они уже были достаточно агрессивны и фанатичны. И с ними уже невозможно было разговаривать. Они говорят по-русски, но отстаивают украинский с пеной у рта. Я говорю – так вы же с детками своими все равно дома разговариваете на русском, потому что они украинского не понимают. Нет, я читаю им книги на украинском языке, говорят. Ну, хорошо, говорю, но можно выучить там даже пару стихов и песен на украинском, но это не значит, что твой ребенок заговорит на украинском языке, если он не является родным…

А. Малькевич:

- Ну, они и учат, но, к счастью, всегда есть такие люди, как Кирилл, ну а в данном случае – наша героиня Оксана Стремоусова. Все вместе мы будем продолжать дело Кирилла, получается. Специально этот выпуск посвящен памяти Кирилла Стремоусова, общественного, государственного, политического деятеля Херсонской области. К сожалению, 9 ноября два года исполняется, как он трагически погиб. Памятник ему величественный и очень реалистичный, красивый, установлен на кладбище Абдал в Симферополе, где Кирилл похоронен, и мурал посвященный ему есть в Геническе, временном административном центре Херсонской области, и обязательно, когда мы вернемся в Херсон, и улицу назовем там его имени, и памятник там тоже поставим. А на этом у нас на сегодня все.

О. Стремоусова:

- Спасибо большое. Всем всего доброго.

Подписывайтесь на наш подкаст на любой удобной платформе, чтобы не пропустить новые выпуски о героях, налаживающих жизнь в Новороссии!