Как испанец начал преподавать в московской школе
М. Баченина:
- Здравствуйте, друзья. В эфире «Родительский вопрос». У микрофона Мария Баченина и Александр Милкус. В гостях у нас сегодня педагог испанского языка школы № 2120 г. Москвы Альберт Феррер. Альберт, здравствуйте, добро пожаловать.
А. Феррер:
- Добрый день, уважаемые слушатели. Благодарю за приглашение выступить в эфире радио «Комсомольская правда». Да, действительно, меня зовут Альберт Феррер, и я преподаю в школе 2120 в Москве.
М. Баченина:
- Интересно то, что вы родились в Испании, учились в Перу, преподавали в Марокко. И все эти страны совершенно не похожи на Россию. А как вы оказались в нашей стране?
А. Феррер:
- Это было очень давно. Сначала я приехал по работе. Меня немножко удивили условия работы здесь, хотя я много через что прошел в этой жизни и понимал, что нужно привыкать.
А. Милкус:
- А что конкретно удивило?
А. Феррер:
- Ну, во-первых, было холодно. Потому что я в основном был в жарких странах, где тепло и хорошо, а тут было немножко холодно. Хотя у меня давно была мечта посетить, отец мне рассказывал о Советском Союзе тогда, и мне очень хотелось посмотреть на этот известный так называемый Советский Союз. Но я приехал, когда уже не было Советского Союза. Было интересно посмотреть, но было сложно, я бы сказал, потому что было холодно. Первое время на меня смотрели, как на чужого человека, во-вторых, я не владел языком. Было сложно просто коммуницировать, общаться с кем-то. Я разговаривал в основном на английском по работе. Мне сделали потом предложение учиться. Я думал: ну, учиться – это, конечно, хорошо, ладно, попробую. Все нам говорили, что очень сложно выучить русский язык. Я принял решение: давай попробую. Раз все говорят, что так сложно, я попробую.
А. Милкус:
- Альберт, мы сейчас будем вас допрашивать с пристрастием. Давайте по пунктам. Вы сказали, что отец вам рассказывал про Россию, про Советский Союз. А он откуда знал? Он бывал у нас?
А. Феррер:
- Нет, он просто читал, он был знаком с историей России, Советского Союза. Когда я был маленький, он мне всегда об этом рассказывал.
М. Баченина:
- Альберт, а на каком языке вы думаете сейчас?
А. Феррер:
- В данный момент я думаю на русском.
М. Баченина:
- Нет, не в данный момент, а в обычной жизни. Ну, встали с утра, идете завтрак готовить, зубы чистить. В этот момент, когда вы один на один с собой.
А. Феррер:
- Ну, находясь один, иногда начинал мыслить на испанском, но, находясь с супругой, со своей семьей, думаю в основном на русском. И с детишками, с которыми я работаю, в основном приходится на русском. Но когда я нахожусь один на один, стараюсь мыслить на испанском, порой на португальском, поскольку владею этим языком тоже. Ну, просто хочется иногда послушать какую-то музыку, начинаю вспоминать, когда я жил там.
М. Баченина:
- Кто и как предложил вам поучиться? Потому что вы сейчас говорите на русском языке прекрасно.
А. Феррер:
- Спасибо вам большое.
А. Милкус:
- Практически не слышно акцента, падежи правильные. Очень мало иностранцев, особенно те, которые учили в более-менее взрослом возрасте язык (необязательно русский), вот так четко погружаются в язык, чтобы можно было не делать отличий. Особенно русский, он сложный по сравнению с испанским языком.
А. Феррер:
- Да, вы правильно отметили, русский язык – один из самых сложных языков мира. Мне просто посоветовали учиться. Я такой человек, который, если ставит себе какую-то цель, идет до конца. Когда познакомился с одногруппниками (я в Москве получил второе высшее образование)…
А. Милкус:
- А где, как, когда это произошло?
А. Феррер:
- Это было лет 10 назад. Я закончил Университет дружбы народов, международные отношения и политологию. Соответственно, я год обучения на подготовительном факультете изучал русский язык досконально, изучая такие предметы, как история, география и т.д. Было сложно, потому что, правда, это очень необычный язык для меня был. А даже иногда думал, что, наверное, не выучу, не получится, поскольку алфавит совсем другой, это не испанский, не английский, не французский, не португальский, но старался не сдаваться.
М. Баченина:
- Расскажите, пожалуйста, как вы попали в школу. Я понимаю, что преподавать испанский язык носителю языка – это как-то логично. Но ведь тут существует еще и педагогика, алгоритм преподавания. Этому ведь тоже нужно было учиться.
А. Феррер:
- Да, когда я учился в Испании, первое образование у меня было по испанскому языку, то есть я мог обучать иностранцев в том числе. Но по разным причинам я не преподавал тогда, просто работал в разных компаниях. И когда закончилась моя работа в международной компании, думал: может быть, попробовать поработать в школе? Все-таки я когда-то был педагогом, обучал иностранцев. И в России тоже, кстати, обучал студентов в университете. Рискнул, отправил резюме в школу. Мне ответили, сказали, что да, мы готовы вас пригласить на собеседование. Так начался мой путь. Сказали, что да, давайте попробуем, будете вести второй иностранный язык – испанский. И так началась моя замечательная история в школе.
М. Баченина:
- Альберт, а можно ответить на вопрос, чем отличается испанская школа от российской? Назовите, как говорится, главные три отличия, если возможно.
А. Феррер:
- Ну, я вижу, что российская система немножко похожа, кстати, на испанскую систему образования. Только один маленький нюанс я могу заметить здесь. Здесь, как я раньше говорил, когда выступал, дополнительное образование. То, что мне очень нравится здесь, что дети могут после всех уроков посещать, например, разные кружки дополнительного образования и получить многие знания. Да, в Испании это можно, потому что в Испании дети обучаются с 9 часов до 5. Иногда, когда родители не могут прийти за своими детишками, они остаются в школе, и они тоже ходят на дополнительное образование. Но в основном дополнительное образование в Европе, и в Испании в частности, спортивное. То есть ребенок может остаться на футбол, волейбол и т.д., но это платно, то есть за это надо платить, а в России это на бюджетной основе. Конечно, есть и платные кружки.
Второй момент – что касается того, когда ученик остается, например, на второй год у нас в Испании. Если он слишком плохо осваивает материал, скажем так, базовый уровень, он остается на второй год. Когда я учился в Перу, то же самое, такая тенденция. Поскольку в Перу, в Южной Америке есть какое-то европейское влияние, они так и учатся тоже. Ребенок плохо учился – соответственно, остается на второй год. А в России такого нет. Я замечал, что ребенок условно переводится на следующий год обучения. При этом он во время нового учебного периода будет пересдавать этот предмет, но условно его переводят.
М. Баченина:
- То есть там это обязательно, а у нас как бы стараются не создавать такую ситуацию.
А. Феррер:
- Все верно.
М. Баченина:
- А отношение учеников к учителю? У нас сейчас очень много проблем. Учителя начали даже в суд подавать. Недавно была новость о том, что даже отсудили у родителей ученика что-то. В общем, очень много перипетий этих отношений, которые нам с Александром вообще очень сложно понять, так как учились мы в том мире, где учитель был всегда прав, и это было некое сакральное такое существо, на которого нельзя наехать, как сейчас говорят. А вот там, в тех странах?
А. Феррер:
- Что касается Испании, учитель имеет авторитет.
М. Баченина:
- До сих пор, даже в XXI веке?
А. Феррер:
- Сейчас это тоже немножко тоже уменьшается, время меняется, но когда я учился, мои брат и сестра (я старший), в авторитете всегда был учитель. Когда я учился в Южной Америке, та же тенденция была. Мне делали замечание, если я не решил какую-то задачу по математике. Просто наказывали меня за то, что я, например, плохо вел себя в классе. А здесь, можно сказать, авторитет… Ну, смотрите, все зависит от педагога, как он себя проявит в классе. Что касается меня, я стараюсь всегда разговаривать с детьми на одном языке и при этом держать дистанцию. И дети это понимают, что преподаватель – интересный и классный человек, с которым можно обсудить любые вопросы помимо урока. Самое главное, я стараюсь быть для них примером всегда, объясняю, довожу все начатое до конца. Если честно, я не готов здесь что-то сказать, потому что, возможно, я просто посмотрел по телеку, кто-то сказал. Я считаю, все зависит от самого педагога, как он себя проявит.
А. Милкус:
- Альберт, сколько вам лет? Вы говорите: я уже в возрасте, это было давно. У меня нет ощущения, что вы – возрастной человек. Вы молодой человек.
А. Феррер:
- Сохранился, видимо, хорошо. Мне 42.
А. Милкус:
- У вас витиеватая судьба. Как вы из Испании поехали учиться в Перу? Зачем? Ваши передвижения по миру. Является ли Москва окончательной точкой? Как вы сегодня себя чувствуете?
А. Феррер:
- Мои переезды, мое передвижение по миру (поскольку считаю себя человеком мира) – это не от меня зависело, а зависело всегда от отца. Потому что я был маленький тогда, и папа всегда решал, куда нам ехать. И я это перенял, мне тоже хотелось потом путешествовать и жить в разных странах. И однажды я оказался в России. Знаете, даже были такие моменты, когда я думал: ну, уже пора, наверное, покинуть Россию, я уже все, что нужно, освоил, узнал, получил нужные знания. Но тут один очень хороший человек, мой друг, он русский, и он мне говорит: «Альберт, ты, как цыган, туда-сюда, может, пора уже обосноваться? Я понимаю, тебе нравится находиться в разных странах, ты любишь общаться с разными людьми, учишь много, но давай, обоснуйся, в конце концов». Я долго думал: может, он и прав. И решил обосноваться здесь. Думаю: ладно, попробую, как получится. Я попробовал обосноваться полностью здесь, найти работу, как и все. Получится – отлично, не получится – ну, ладно, поеду тогда. Так и получилось.
А. Милкус:
- Когда мы с Марией готовились к этой программе, читали про вас публикации, я правильно понимаю, что здесь есть один важный компонент, который для человека такой судьбоносный, это слово «любовь»? Любовь, я хочу ее в двух плоскостях рассмотреть. Я так понял, что вы здесь женились, у вас здесь семья. И после этого, как вы сказали, как цыган по миру уже не поездишь.
А. Феррер:
- Правильно.
А. Милкус:
- Это первое. И второе. Может быть, вы меня поправите, я не полиглот, но со специалистами, которые знают много языков, я говорил, и мне сказали такую очень важную вещь. Что хорошо выучить язык можно тогда, когда его полюбишь.
А. Феррер:
- Да, есть такое. Да, я влюбился, женился, у меня своя семья, 3 месяца назад родилась моя прекрасная дочь, долгожданный ребенок родился у меня. Да, действительно, я могу сказать, что полюбил русский язык, мне понравилась сама культура. Я понял, что классно жить здесь, полюбил народ, полюбил эти праздники, традиции. Должен был перенять все это, поскольку мне так хотелось. Я не знаю почему, но просто полюбил и всё. Соответственно, я полюбил свою жену.
А. Милкус:
- А как вы с ней познакомились?
А. Феррер:
- Это очень длинная история.
А. Милкус:
- А если коротко?
А. Феррер:
- Это длинная история, поскольку были у меня тоже неудачи в семейной жизни, я не буду это рассказывать, а сейчас все хорошо.
А. Милкус:
- Слушайте, трехмесячная дочка – это же счастье.
М. Баченина:
- Да, мы вас поздравляем от всей души.
А. Феррер:
- Спасибо.
М. Баченина:
- Саша, я предлагаю после такой местами подробной, местами менее подробной истории…
А. Милкус:
- Лирической паузы.
М. Баченина:
- Да. И биографии Альберта перейти к ученикам. Потому что ведь не просто так мы разговариваем с учителями. Мы разговариваем с учителями, которые могут что-то сказать, что-то посоветовать. А Альберт, более того, написал даже книгу. Первое. Был ли шок, когда вы пришли в обычную московскую школу? Вот эта орава, второй иностранный. Что они делали на этих уроках, как вы в этот момент реагировали, как поступали? Вы уже сказали, что стараетесь говорить с ними на одном языке. Как началось сближение, через сколько оно случилось, и случилось ли вообще, дружите ли вы сейчас? Ну, и про книгу потом. Мне интересно все это развитие, чтобы слушателям стало понятно, что не все так ужасно в наших школах, как то, что вылезает в СМИ. Потому что всем понятно, СМИ любят эти интриги, скандалы, расследования. А мы любим хорошие истории со счастливым концом.
А. Милкус:
- Я думаю, что большинство наших слушателей считают, что в школе как раз вполне себе хорошо и комфортно.
М. Баченина:
- Я так не считаю. Поэтому давайте послушаем Альберта. Альберт, с чего началось? Вот вы зашли в этот класс, 32 (или сколько у вас тогда было) ученика.
А. Феррер:
- Ну да, было 32 ученика. Я расскажу о своем опыте классного руководителя. Как правило, учителю при устройстве на работу помимо учебной нагрузки предлагают и классное руководство. Было, конечно, сложно. Поработав уже какое-то время учителем иностранного языка, в частности, испанского, я получил предложение стать классным руководителем. Не скрою, эта перспектива меня очень сильно пугала, я переживал, что родители не захотят, чтобы классным руководителем стал какой-то иностранец, который и по-русски не говорит, наверное, и неизвестно, откуда он. Кстати, мои опасения были напрасными, для родителей главным была не национальность, а именно человеческие качества педагога. Поэтому, видя, что я хорошо отношусь к детям, они приняли меня в свою семью. И со временем я стал вторым папой для своих учеников.
А что касается иностранного языка, то есть испанского, когда я обучал детей, это действительно было сложно, потому что, не скрою, это было какое-то маленькое переживание, думаешь: на тебя смотрят дети – ну, давай, расскажи нам что-нибудь на испанском. Да, я готовился, делал планы всегда. И важный момент – надо было найти веру у детей. Потому что, как вы говорили, зачем нам это надо, второй иностранный? Приходилось мне всегда мотивировать, рассказывать всякий раз истории. Поскольку я путешествовал по разным странам, я им рассказывал, что когда я был в Мексике, когда я был в Перу… И это их заинтересовало. Я рассказывал про разные ситуации, которые были в Мексике, Колумбии, Перу, как испанцы захватили все эти страны, теперь эти страны говорят на испанском. Как будто маленький курс я проводил с ними, рассказывал разные истории. Некоторых я заинтересовал, и они проявили интерес к этому. Я говорил: вы не думайте, что на испанском говорят только в Испании, есть очень много стран, как только пересекаешь Атлантический океан – всё, забудь про английский. Да, на английском, может быть, и говорят в Америке, но в южных штатах говорят по-испански, там практически все мексиканцы живут. То есть мы разговаривали об истории, и это их заинтересовало. Говорят: а если я поеду в Аргентину, там тоже… А в Мексике что, на мексиканском? - Нет, ребята, не на мексиканском, не на аргентинском, это всё испанский. – А мы думали, что там мексиканский язык, аргентинский язык. – Нет, ребята, это всё испанский.
И, таким образом, я с ними разговаривал. Конечно, я рассказывал им с шутками, чтобы было понятно, чтобы как-то привлечь их внимание, поскольку все-таки второй иностранный – это сложно, правда. Я признаю, что это сложно, поскольку не всех заинтересуешь. Поэтому здесь двойная работа для меня. Получается, что нужно мотивировать детей, чтобы они могли хоть как-то освоить материал.
А. Милкус:
- А что за книжку вы написали?
А. Феррер:
- Давайте начнем с того, что если мечтать о чем-то, если эта мечта не противоречит предназначению человека, то рано или поздно судьба подарит шанс, и важно его не упустить. Так получилось и с книгой. Я всегда мечтал, что когда-нибудь я напишу книгу о своей жизни, что-то вроде мемуаров. И вот в один прекрасный день мне пришло электронное письмо с предложением рассказать о том, как я работаю, как испанцу работается в российской школе. Сначала я подумал, что это какой-то розыгрыш. Я перечитал письмо внимательно. Потом пришло удивление – самое крупное издательство выбрало именно меня. Почему? Ну ладно, подумал я, раз надо, значит, надо. Ну, как у вас в России пословица есть, если не ошибаюсь, глаза боятся, а руки делают. И после уточнения ключевых моментов я оказался в офисе издательства, где подписал договор. И ровно через год книга была написана.
А. Милкус:
- Это педагогическая книга или биографическая?
А. Феррер:
- Я когда-то мечтал написать про себя, но тут мне неожиданно говорят: будешь писать про свою работу, а не про себя. Я был немножко шокирован этим.
А. Милкус:
- То есть такой педагогический non-fiction.
А. Феррер:
- Да. Знаете, когда узнал, что книгу нужно написать еще и на русском языке, я снова подумал, что это какая-то шутка, мой родной – испанский язык. В этот момент я понял, что предстоит очень много работы. Написать книгу, не будучи писателем, непросто, но написать ее еще и на иностранном языке, еще и на русском. Первое время я даже не знал, с чего начать. Но когда редактор попросила прислать план книги, вступление к ней, не скрою, деваться было некуда уже. Я сел за работу, и так, страница за страницей, родилась моя книга.
А. Милкус:
- Я читал, конечно, про вас, интервью с вами слушал. Там рассказывается, и вы говорите, что у вас есть еще такая нагрузка, вы работаете с трудными подростками. Я правильно понимаю или это преувеличение?
А. Феррер:
- Это преувеличение. Нет, это не трудные дети, это не такая нагрузка. Просто в 5 классе есть трудные дети. Соответственно, классный руководитель или педагог должен со всеми работать одинаково. Это не то, что мне дали трудных детишек, и работай с ними. Я просто вижу, что в каждом классе есть такие, и я думаю, что когда вы учились, в каждом классе были всегда какие-то дети с плохим поведением, и с ними приходилось работать вдвойне. Более того, скажу, что с ними я находил общий язык. Я не знаю как. Может быть, потому что мы говорили на одном языке с ними, у нас было доверие, я им доверял, и они мне доверяли. И до сих пор есть такое.
М. Баченина:
- Раз вы классный руководитель, вы, соответственно, должны, как я это понимаю, не только преподавать ваш предмет, но еще проводить какую-то внеклассную учебную деятельность.
А. Милкус:
- Разговоры о важном нужно вести.
М. Баченина:
- Мне интересна вот эта часть работы. Потому что здесь-то вы уже сближаетесь максимально с классом, которым руководите. Есть у вас какие-то лайфхаки, секреты, какие-то инструменты, которыми, может быть, вы гордитесь, хотите поделиться?
А. Феррер:
- Прежде всего, мне нужно готовиться, посмотреть, что за разговор о важном. Потому что есть разная тематика, есть разные темы. В общем, мы просто общаемся, разговариваем с ними. И когда остается какое-то время, я всегда у детей спрашиваю, как они поживают, что у них случилось. Возможно, это и есть маленький мой секрет, поскольку я с ними общаюсь, еще раз говорю, на одном языке. Я считаю и рекомендую даже интересоваться учениками, чем он увлекается, какие у него проблемы, почему он сегодня такой грустный, например. Ну, потому что искренний интерес к жизни ребенка прокладывает, скажем так, прочный мост между учителем и учеником.
М. Баченина:
- Альберт, а они не стесняются при всем классе вам отвечать?
А. Феррер:
- Иногда есть такие моменты, когда дети стесняются, говорят: «Сеньор Альберт, давайте я попозже зайду к вам. Я просто не хочу при всех это рассказывать». – «Ну, ладно». И он приходит потом на перемене и рассказывает мне. И мне приятно это слышать. И я все это делаю искренне, не потому, что мне это надо, а потому что понимаю, что ребенку, возможно, не хватает какого-то внимания.
М. Баченина:
- Я бы хотела для слушателей сказать, как называется книга – «Кабальеро в российской школе: испанский опыт в учебном процессе». Если бы я взяла в руки эту книгу, глядя на название, полагаю, ожидала бы получение некого испанского опыта. Или здесь образно выстроено название? Либо вы делитесь чем-то, что привнесли в российскую школу из своего испанского опыта?
А. Феррер:
- Я все там написал. Там я делюсь со всеми своим опытом, который я получил в разных странах и в то же время в России. Книга очень доступным языком написана, мне некоторые ученики уже рассказали об этом. Я думаю, стоит познакомиться с моей книгой, и вы сразу всё поймете.
М. Баченина:
- Как вам удалось в первый год классного руководства заинтересовать детей музеями? Более того, вы их как-то так заинтересовали, что в олимпиаде, которая называется «Музеи, парки, усадьбы» ваш класс вообще занял первое место. Это что такое? Вы что, их розгами бьете?
А. Феррер:
- Вы будете смеяться, но все было наоборот, это дети меня водили по музеям.
М. Баченина:
- Дети вас водили по музеям?
А. Феррер:
- Да. Ну, дети заинтересовали меня музеями. Ребята предложили выбраться куда-нибудь всем классом. И, посовещавшись, дети решили совместить приятное с полезным. И мы поехали в музеи, поучаствовали в олимпиаде «Музеи, парки и усадьбы». Так и начались наши разнообразные познавательные экскурсии, но приятным бонусом стала победа в этой олимпиаде. Потом я все равно стал заинтересовывать детей: ребята, мы уже выиграли, давайте еще раз куда-нибудь съездим. Может быть, потому что мне тоже хотелось получить какие-то знания. Я говорю: «Вы знаете вот этот музей? А мы там не были. Давайте сходим». – «Мы уже были. Зачем нам это еще?» - «Да ладно, пойдемте. Потом мы сходим куда-нибудь, посидим, чай попьем». – «Тогда идем». Знаете, маленький секрет. Они говорят: «Давайте родителей не возьмем». – «Родителей не взять?» - «Конечно, давайте их не возьмем». Меня родители спрашивают: «А вы справитесь с ними?» - «Не знаю, - говорю я, - конечно, боюсь, но, думаю, дети меня не подведут». И какое счастье было у детей, что родители не едут с нами.
А. Милкус:
- Это какой возраст, какой класс?
А. Феррер:
- Это был 7 класс.
А. Милкус:
- Самый подростковый. Вы упомянули, что к вам обращаются «сеньор Альберт».
А. Феррер:
- Расскажу этот момент. Когда я устраивался на работу, меня спросили: «А у вас отчества нет?» Я говорю: «Нет, конечно. У нас не принято». И долго думал, как ко мне будут обращаться, потому что я уже замечал этот момент, что все обращаются к учителям, к директору, к старшим людям по имени и отчеству. Я представил себе этот момент, что либо в школе будут говорить: эй, слушайте, педагог (или учитель, или Альберт). Я подумал, что надо что-то придумать, наверное. Ну, в Испании, в Южной Америке всегда обращаются «сеньор». И детям объяснил: «У меня нет отчества не потому, что у меня нет отца. У меня отец есть. Просто обращайтесь ко мне «сеньор Альберт», и всё, достаточно». Ну, они привыкли. Я не думал, что это будет распространяться так сильно по школе, что даже и коллеги до сих пор ко мне обращаются так. Ну, возможно, потому что звучит не очень красиво (я так предполагаю, это мои догадки): слушай, Альберт, иди сюда. Это как-то некрасиво, наверное. Поэтому они говорят: сеньор Альберт, подпишите, пожалуйста, на совещание, сеньор Альберт. Я думаю: ну, ладно, хорошо.
А. Милкус:
- Скажите, а прозвище у вас есть?
А. Феррер:
- Наверное, есть, дети придумали. Но пока я слышу только, что они «сеньор Альберт» меня называют. Ну, иногда слышал «сеньор Помидор». Видимо, потому что связан с Испанией.
М. Баченина:
- Вообще-то это Италия по происхождению.
А. Феррер:
- Правильно. Ну, они как-то так меня называют, я слышал.
А. Милкус:
- Я думаю, это просто отсыл к Джанни Родари.
М. Баченина:
- Да, и к «Чиполлино». Но дело-то в Италии происходило.
А. Феррер:
- Да. Ну, придумали так, наверное.
А. Милкус:
- Вы привыкли, в школе к вам обращаются «сеньор», а книжка у вас называется «кабальеро». Кабальеро, по крайней мере, в российской коннотации, это такое слово, оно больше из средних веков. Когда я слышу слово «кабальеро», я представляю такого всадника, дворянина, богатого человека. Я понимаю, сейчас оно трансформировалось уже просто в уважительное обращение. Но все-таки, почему в книжке «кабальеро», а не «сеньор».
М. Баченина:
- И почему не «идальго», например. Идальго – это нам поближе, через «Дон Кихота» все-таки.
А. Феррер:
- Очень много думал об этом – сеньор или даже дон?
А. Милкус:
- Красиво.
А. Феррер:
- Да, хотелось. А потом подумал: может быть, все-таки кабальеро? Давайте другому слову научу моих учителей, моих друзей, моих учеников, пускай они знают, что такое кабальеро. Знаете, очень долго думал об этом. Я хотел и «сеньор» тоже, долго об этом думал, но как-то не звучит, «кабальеро» звучит более красиво.
М. Баченина:
- Правильно, звучит гораздо лучше, чем «сеньор», даже чисто фонетически.
А. Милкус:
- Хочется потом Перес-Реверте перечитать.
М. Баченина:
- Скажите, есть ли трудность в том, что не хватает (и как часто, если это есть) русского менталитета? Я полагаю, что с Александром Борисовичем мы поймем друг друга, даже если бы мы не были в связке очень давно как компаньоны по программе.
А. Милкус:
- Да, культурный код.
М. Баченина:
- Да, именно благодаря культурному коду. Как часто вам этого не хватает? Может быть, это, наоборот, играет на вашей стороне или, допустим какие-то злые шутки? Есть ли этот момент? Либо это можно приобрести, и благодаря вашей семье, вашей жене уже это нарабатывается, ну, хотя бы отчасти?
А. Феррер:
- Я думаю, это нарабатывается в течение всей жизни в России. Да, были какие-то трудности, недопонимание, но это со временем всегда приходит. Со временем я стал лучше понимать шутки, иногда и пословицы разные. Я не знаю просто, как это описать сейчас. Видимо, я настолько погрузился уже, что сложно это как-то объяснить. Потому что иногда я, когда разговариваю с мамой… Я прекрасно понимаю испанский язык, я пишут тоже на испанском, но иногда бывает, когда разговариваешь со своими родственниками, испанские слова пропадают у меня и выходит какое-то русское слово. Мама говорит: «Что ты сказал?» - «Как это слово, мама?» «А я откуда знаю», - говорит мне мама. «Мама, сейчас посмотрю перевод. А, это слово». Возможно, потому что я долго его не применял просто. Потому что я же не общаюсь постоянно с ними. Ну, раз в неделю я общаюсь с мамой, не так часто.
Были такие моменты у меня, и до сих пор есть иногда. В прошлом году я был в Южной Америке, Испании, я путешествовал, и были такие моменты. Когда вы находитесь в среде этих людей, то ты сразу восстанавливаешь. И я сразу восстановил. Когда вернулся обратно в Россию, опять начинается это: ой, надо вспоминать русские слова.
А. Милкус:
- В Москве достаточно большая община испаноговорящих людей, и тех, кто родился в Южной Америке, в Латинской Америке, в Испании, кто здесь работает, кто женился, вышел замуж. Есть много русских ребят, которые любят испанский, разговаривают на испанском практически как на родном. Я знаю, что многие люди, переехав в другую страну, они ищут и общаются с общиной тех, кто, как и они, приехали. Я так понимаю, что у вас нет никаких связей с Институтом Сервантеса, вокруг которого испаноязычные собираются.
А. Феррер:
- Нет, у меня нет никаких связей. Я полностью погрузился в эту систему просто. Я читаю то, что происходит у нас в мире, стараюсь интересоваться методикой, у меня есть своя книга, по которой я работаю.
А. Милкус:
- Методика преподавания?
А. Феррер:
- Да. И всё как бы. Не то что я не хочу, но так получилось, видимо, потому что я сильно погрузился в эту сферу. И мне как-то легче стало. Да, я общаюсь с друзьями. Есть у меня такие друзья, с которыми я общаюсь, у них тоже есть свои семьи, но так получилось, что многие из них разъехались, к сожалению, и я остался практически один из того поколения, которое я знал. Конечно, есть новые друзья, которые появились у меня, но мои давние друзья, с которыми я дружил, общался, к сожалению, они все разъехались по разным странам, кто-то вернулся обратно, кто-то уехал в Южную Америку и т.д.
М. Баченина:
- А вы, конечно, крепкий орешек, взяли и остались. Вы крутой.
А. Феррер:
- Мне так и говорили: ну, ты, Альберт…
М. Баченина:
- Альберт, мы вам скажем, наверное, такое: русские не сдаются. Вы для нас уже русский. Огромное вам спасибо.
А. Милкус:
- И удачи.
А. Феррер:
- Спасибо большое.
Подписывайтесь, чтобы не пропустить новые выпуски нашего подкаста для родителей и слушайте, когда удобно.
➤ Слушать прямой эфир: https://radiokp.ru
➤ Читать эксклюзивные новости: https://www.kp.ru
➤ Подписаться на наш телеграм: https://t.me/truekpru
➤ Самое интересное из эфира: https://t.me/radiokp
