Учеба - в радость? Нужно ли учителю подстраиваться под интересы современного ученика

М. Баченина:

- Здравствуйте, друзья. В эфире «Родительский вопрос», у микрофона Мария Баченина и Александр Милкус. Саша, приветствую вас.

А. Милкус:

- Добрый день.

М. Баченина:

- У нас сегодня в гостях детский педагог, лингвист, кандидат филологических наук Диана Белан. Диана, здравствуйте, добро пожаловать.

Д. Белан:

- Здравствуйте, Мария, здравствуйте, Александр.

М. Баченина:

-Диана уже бывала в нашей студии. Мы последние несколько программ говорили с педагогами в первую очередь о том, как меняется обучение, как меняется педагог. Но самое главное, мы всегда соскакивали на то, как меняется ученик. По-моему, мы пляшем именно от него. Согласны ли вы с этим? Или все-таки первостепенен учитель, а от него идут изменения? Или от ученика? Как и кто изменился?

Д. Белан:

- Я думаю, что все-таки дети первостепенны, потому что дети сейчас другие, как многие говорят. Но другие - не значит, что они какие-то плохие или какие-то не такие. Дело в том, что эти дети - продукт новой цифровой цивилизации, мы уже не можем это никак отрицать. Их мозг, ценности, способности восприятия мира фундаментально отличаются от наших. И если, например, маленький ребенок будет общаться с бабушкой, то он ей может рассказать и показать такое, что она изучала в свое время очень много-много лет. У них есть свои особенности, к которым нам, как учителям, так и родителям, нужно подстраиваться, чувствовать эти плюсы и минусы и стараться их как-то адаптировать и скорректировать для того, чтобы ребенок развивался правильно, и мы ему не препятствовали, а именно помогали.

А. Милкус:

- А что вы имеете в виду, по словом «развивался правильно»? Я, например, тоже наблюдаю за нашей юной порослью разного возраста. Первое, что мне бросается в глаза, может, я ошибаюсь, - поверхностность. У них в одно ухо влетело, в другое вылетело. Загрузили необходимую информацию, выдали учителю, если это нужно, и дальше пошли. Так ухом сделали, отряхнули, когда в ухо вода попадает, и все, и до свидания. И дальше загрузили что-то свое. А вчера я видел молодую пару. У них ребеночек, наверное, лет полутора, максимум двух. Ребенок ехал в коляске. Оказывается, в новой коляске есть специальное место, где ставится смартфон, укрепляется. И ребенок сидит, он ножками не дрыгает, он не лопочет, не лепечет, по сторонам не смотрит, глазенки свои не пучит. Он смотрит в этот экран, где бегают какие-то странные яркие персонажи. И родители идут, умиляются. «Смотри-ка, у нас практически дома кинотеатр», - говорят они. У меня полное ощущение, что ребенок развивается точно не туда, точно неправильно.

М. Баченина:

- Может быть, у вас будут какие-то контраргументы? Может быть, мы живем в такую эпоху, что это мы с Александром думаем так, знаете, как динозавры.

А. Милкус:

- Из каменного века.

Д. Белан:

- Я из того же века, что и вы, если честно.

М. Баченина:

- Может быть, это нормально? Мы в новом веке, мы в новой эпохе. И на колясках нет интегрированной. Это можем сами мы, родители, присобачить. А то сейчас производители колясок на вас просто обидятся.

А. Милкус:

- Я говорю, что это не реклама, но там была специальная подставка, на которой закреплялся смартфон.

М. Баченина:

- Это можно отдельно купить.

Д. Белан:

- Есть еще автокресла, в которых есть место для наушников. У моего ребенка было такое кресло, но я не пользовалась этими наушниками. Так и лежали, видимо, у него другие были интересны. Но вы совершенно, Александр, правильно говорите, мы сами, родители, с тем, чтобы снять с себя этот груз воспитания, ведь надо же с ребенком заниматься, ведь мало его просто везти, мы сами в телефоне сидим, взрослые, я имею в виду образно, не мы с вами, а конкретно взрослые, особенно молодые.

А. Милкус:

- Сидим, сидим, и мы с вами тоже сидим.

Д. Белан:

- И мы хотим погулять и еще что-то параллельно сделать. Времени нету. Получается, час гуляя с ребенком, тратим его зря. Это такой сейчас темп жизни.

М. Баченина:

- Прямо 100%. Зря, зря. Это выброшенное время. Скучно.

Д. Белан:

- Нужно его чем-то заполнить, чем-то полезным. Всегда это ощущение, что ты догоняешь чего-то, ты что-то не успеваешь, тебе нужно обязательно быть в струе, быть со всеми в одном направлении. Поэтому у детей появляется высокая скорость восприятия, но при этом очень низкая глубина. Они действительно, вы абсолютно правы, очень поверхностны. И для того, чтобы эту длительность концентрации как-то схватить за хвост, есть определенные методы, которые можно внедрить в образование или можно внедрить родителям во время домашнего обучения. Есть когнитивные методы. Например, я очень люблю на своих уроках давать таблицу Шульте. Это табличка с цифрами. Задача в том, чтобы смотреть в центр и развивать периферическое зрение. Когда ребенок концентрируется на центре и пытается собрать цифры по порядку, при этом ему нельзя двигать глазами по этой табличке, тогда появляется такое ощущение, что мозг начинает шевелиться, прямо очень сильно развивается концентрация.

М. Баченина:

- Вы мне этим напомнили велосипед. Смотреть, думать, в этом случае еще и говорить, а там руль. А таблица Шульте с какого возраста?

Д. Белан:

- С любого возраста, вплоть до пенсионного возраста можно. Второе, что можно сделать. Меня недавно очень удивили такие кинезиомячики, мешочки есть. Они специально созданы для того, чтобы развивать двуполушарную активность, связывать два полушария за счет двух рук. Мы используем две руки одновременно, и при этом получается, что мы активируем максимальную площадь нашего мозга, что очень здорово. Потому что в какой-то момент появляется такое ощущение, что ребенок действительно максимально сконцентрирован. Очень много детей, которые не могут высидеть 40 минут на уроке. Им действительно очень тяжело.

А. Милкус:

- Я скажу, что много учителей, которые не в состоянии высидеть 40 минут. Я лекции читаю учителям, через 20 минут они начинают ерзать, и надо что-то придумывать, чтобы еще 20 минут протянуть с ними.

Д. Белан:

- Сделайте маленькую зарядку, какие-то движения руками. Можно, например, чертить квадрат одной рукой, одновременно с этим делать круг другой рукой. И такое упражнение, я проводила его в Школе высшей экономики с лингвистами. Вы знаете, я смотрела на них, и мне казалось, что взрослые люди делают эти простые упражнения, и столько радости на лице, столько ощущения, что «ого, у меня получается, оказывается, это так здорово», и они готовы дальше заниматься.

М. Баченина:

- Саша, а у вас получается?

А. Милкус:

- У меня не получается. Я пытался тренироваться. Есть эти упражнения для развития именно через моторику когнитивных навыков. Это очень хорошая вещь. Я еще предлагаю своим медиаклассникам такое упражнение. Это уже 10-11 класс. Они тоже приходят в восторг. Для них открывается великий дивный мир. Что за упражнение? Человек садится на стул, я говорю: 30 секунд смотришь вокруг. Закрываешь глаза или уходишь в другую комнату и описываешь, что ты видел. И оказывается, они кучу деталей не понимают, не видят, не сконцентрированы. Мы тоже пробежали, не увидели.

Д. Белан:

- Суть всего этого, чтобы мы будоражили наш мозг. Когда мы вокруг серость видим, дождик идет, мы начинаем засыпать, а нам нужно уже быть в процессе, нам нужно обручаться, нам нужно будоражить себя постоянно. И будоражить можно, например, создавая какие-то яркие картинки. Это про мнемотехнику, например, которую я тоже очень люблю.

М. Баченина:

- Я сейчас тут же это перевела мысленно на своих детей, а я всегда хвастаюсь, что на мне пример очень удобно ставить. У меня есть и 14-летний, и 5-летний. Я такая мать: что, делать не будешь? Тогда что-нибудь не получишь. Первое, что мне на ум пришло, так это их ответ: неинтересно, скучно. И именно из-за этого они будут отвлекаться. А таблицы Шульте, кинезиомячики или кинезиомешочки, они увлекут? Или мне надо самой сидеть, молча это делать, а они такие: что там мать делает? Давай-ка мы тоже попробуем.

А. Милкус:

- Можно я докручу твой вопрос? Меня, действительно, очень волнует. Многие такие передовые преподаватели: надо сделать, чтобы было интересно. Жизнь не всегда интересна. Жизнь скучна. Каждый раз делать им что-то такое - это тоже, знаете, дорогого стоит. И зачем?

М. Баченина:

- Так они отказываются. Я тоже говорю, жизнь - нормальная штука, не надо постоянно весело. А у них самое главное слово – скучно. Телефон все испортил.

А. Милкус:

- Будем продолжать разговаривать про обучение нынешних подростков, нынешних школьников. В чем проблема?

Д. Белан:

- Они привыкли к этим видео, мемам, инфографике. Для них прочитать, например, параграф - это прям каторга большая. А посмотреть ролик или составить, например, ментальную карту. Например, как альтернатива к той же грамматике или, например, к чтению просто параграфа, возьмите и предложите им составить ментальную карту. В чем плюс? Вы, во-первых, помогаете систематизировать информацию. Или сам ребенок, если ему 14 лет, он это может делать сам. Он перерабатывает. Когда не запоминается информация, когда скучно, вы правильно сказали, неинтересно и когда у нас нет связи новой информации с каким-то имеющим опытом. Поэтому, если мы перерабатываем через себя, мы делаем различные ассоциации, мы подтягиваем картинки, мы делаем это ярко, мы общаемся с нашим мозгом на языке мозга, и тогда начинает интересно учиться. И когда учитель берет эти методы себе в арсенал, ему не нужно каждый раз придумывать новое. Мы просто берем метод и используем его, например, для грамматики. Мы используем мнемотехнику для изучения слов. И тогда дети говорят: ой, у вас уроки прям не такие, как в школе, и нам хочется заниматься. И это самое главное, потому что начинает вырабатывать дофамин.

М. Баченина:

- А ментальная карта - легко понять, что это такое?

Д. Белан:

- Они бывают разные. Они бывают, называются майнд-карты, ментальные карты, умные карты. Тут просто метод, как учитель делает это. У каждого своя методика. Я имею в виду тех, кто вообще это использует. У меня, например, свой подход. Обычно я использую цветные карандаши или фломастеры. Если я пишу на доске, то у меня маркеры цветные всегда. У меня получается такая схема, где у нас в центре, в кружочке, и это очень важно мозгу, непонятно - почему, но это очень хорошо работает, ннформация должна быть, основная тема, в таком кружочке посередине, обведенная каким-то ярким цветом, и потом от нее стрелочками мы пишем более последовательные темы, более мелкие, и у нас получается хорошая схема той темы, которую мы изучаем. Это вообще может быть даже не грамматика иностранных языков, это может быть история и любой параграф. Конечно, это нужно будет потрудиться сделать, но зато, когда нам нужно повторить, мы ее открыли, и мозг уже вспомнил. Он не вспоминает эти слова, параграфы и буквы, для него это вообще смерть. Он вспоминает эту яркую картинку. И вы можете быстро повторить, и вот вы подготовились к экзамену. Вам потом, скажем так, воздастся.

М. Баченина:

- А я хочу вернуться немножко к первому вопросу. Чтобы не возникало у наших слушателей споров о том, что дети были хорошие и остались, или дети стали ужасны. Сколько людей, столько мнений. Мы можем с вами сделать некую таблицу в два столбика - что было и что стало. Мы уже с вами поняли, что было нормально, как у всех, а стало все время скучно, если без смартфона. Что был нормальный мир трехмерный, стал плоский. Снова смартфон виноват, мы так в третьем столбике пишем, в чем причина. И еще, конечно, постоянно эта необходимость яркости. Уже три пункта, которые работают в обучении, в восприятии окружающей среды. Когда ты говоришь своим детям что-то, они через секунду спрашивают у тебя: что ты сказала? Ты злиться начинаешь: ты меня невнимательно слушаешь. А это мозг так работает. А что еще? Они, может быть, стали хуже учиться, либо это не действует, не работает в эту сторону? Самые яркие ваши впечатления как педагога, конечно?

Д. Белан:

- Самое яркле, наверное, это вопрос о практичности. Дети сейчас конкретно задают вопрос: зачем мне это учить? Зачем мне физика? Зачем мне английский, если, например, я не езжу ни в какие страны, никогда ни с кем не буду общаться. Почему-то они так считают.

А. Милкус:

- Тем более есть переводчик во всех браузерах.

Д. Белан:

- Они найдут кучу оправданий. Например, пусть они учат русский, а мне это не нужно вовсе. Когда непонятно - зачем. Они говорят: вы ходите на работу и деньги, получаете, я хожу в школу, мне в какой-то момент даже оценки уже неинтересны. Эта мотивация уже не работает. Зачем мне это все учить? Здесь появляется некая бессмыслица, когда особенно нагружают зубрежкой, а зубрежка тоже плохо очень отражается на психологическом состоянии ребенка. У нас получаются варианты отторжения предметов, где нужно постоянно зубрить, постоянно конспектировать. Это не работает. Хотя раньше нам сказали, что надо. Мы пошли, сделали, законспектировали. У меня была девочка, когда я еще преподавала, и я сама удивлялась. Мы, когда делали пересказ, , некоторые выписывали какие-то фразы, по которым восстанавливаешь потом эту историю, а она рисовала. Мне так было сначала любопытно, она зарисовывала картинками, что за чем в этой истории происходило. Тем самым она неосознанно использовала свой метод, как можно запоминать. Дети иногда подбирают эти методы, если учителя, например, не могут это дать. Поэтому основной, я бы отметила эту мотивацию, которая у нас сконцентрирована на всего лишь двух мотиваторах из восьми. Это достижение - пятерка, или потеря - двойка. Но они в какой-то момент просто уже не работают. И детям незачем учиться.

А. Милкус:

- Опять мы сравниваем себя и нынешнее поколение. Во-первых, чтобы мы не выглядели так: в наше время вода была мокрее, солнце ярче, трава зеленее. Они действительно немножко другие. И мне кажется, что они живут в гораздо более благополучное, в смысле материального, в смысле отношения к ним, к правам этих детей и так далее. Ничего им поперек не скажи. Я откуда такой вывод сделал? Мы в лаборатории, которой я руковожу в Высшей школе экономики, сделали такую игру «Открываем профессию». Мы не профориентационную игру сделали, как стать врачом, инженером и так далее, а сделали игру, какие факторы могут влиять на твой выбор профессии. Удача, успех, случайная встреча с интересным человеком, который представляет эту профессию, и так далее. Мы говорили, что дети достаточно прагматичные. У них где-то в средней школе, ближе к девятому классу, очень просто стоит вопрос - кем стать. Во-первых, школа их подталкивает, потому что нужно выбирать, в десятый класс надо идти уже в профильный. Во-вторых, их родители говорят: давай учись, надо, чтобы ты понимал, кем ты будешь. И они в эту игру играют запоем. И я с ними говорю: с вами никто не говорил про то, как в жизни выбирают профессию? Оно же не всегда соответствует тому, что мы себе представляем. Бывают случайные повороты, бывает удача, бывает неудача.

М. Баченина:

- Вы расскажите о правилах.

А. Милкус:

- Это правило построено, как многие настолки, бросаешь кубик, и тебе выпадает, допустим, счастье, или удача, или встреча интересным человеком. И ты его можешь расспросить. На карточках написано, какую профессию он представляет, как можно выстроить свой карьерной путь, чтобы стать таким специалистом. И оказывается, все их подталкивают, но самое простое, в лучшем случае их водят куда-нибудь на предприятие, на производство, в офис: посмотрите, люди сидят за компьютером, здесь они делают то-то. В другом офисе те же люди или другие люди сидят за таким же компьютером, но здесь они делают это. А им не хватает просто понимания. Мы-то набирались опыта и во дворе, и на улице, ничего плохого, кстати, не вижу в этом. А у них очень декоративное настоящее. А им не хватает такой жизни, жизни в жизни.

М. Баченина:

- Диана, ваше точка зрения согласна?

Д. Белан:

- Я бы добавила, конечно, что жизни нужно добавлять, но я бы не сказала, что это про всех детей. Однозначно, есть дети, которые на улице очень много времени проводят и как раз меньше учебе уделяют времени, чем, например, своим уличным друзьям и так далее. Тут, наверное, какой-то баланс нужен между теми, кто сидит в гаджетах, теми, кому не разрешают это делать, и теми, кто абсолютно не интересуется этим.

А. Милкус:

- Я много раньше ездил. Всегда такие группки, как грачи сидят в любом торговом центре, там, где фудкорты, там, где бесплатно можно посидеть и можно взять недорого какие-нибудь куриные крылышки и тому подобное. Везде, в любом городе, в поселке, если есть хоть небольшой какой-то такой центр, они сидят там. Они сидят в тепле. Они сидят накормленные, у них все хорошо. Плюс еще там бесплатно Wi-Fi, кстати, всегда. Это совсем другой жизненный опыт.

Ребенок меня удивил, он спортсмен, и мы ему и такие занятия, и сякие, и пытаемся, чтобы спорт был гармонично с умственным развитием, поэтому языки ему, и актерское мастерство ему. И недавно он меня удивил, конечно, он говорит: слушай, я хочу работать. Я говорю: давай попробуй. Мы ему про то, что нужно развивать мозг, нужно умственные способности, чтобы тебе в жизни было легче умом зарабатывать. А он мне тут говорит: а я хочу попробовать руками позаниматься, поработать руками, что-то заворачивать для маркетплейсов и тем самым зарабатывать деньги. Я говорю: отлично, какое-то время я тебе разрешу это делать, чтобы ты прочувствовал, как работать, например, руками. И это здорово. Появилась тяга. Но она появилась, потому что друзья тоже пошли туда. А если бы, например, друзья не пошли, вряд ли, я думаю, он бы это сделал. Тут влияние еще социума.

М. Баченина:

- Социум очень сильно влияет.

А. Милкус:

- Дети говорят матом. Много, часто, девочки, мальчики. Буквально недавно у нас было закрытое в онлайне, с медиапедагогами пытались выработать технологию, как им объяснить, что обсценная лексика это нехорошо, что девочке в 14 лет разговаривать на физиологическом уровне неправильно. И пришли к выводу о том, что они вообще не чувствуют мусорности этого всего, у них это как семечки. У них изменилась лексика. Девочки 14-15 лет, стоящие на пороге в школе и матерящиеся так, как раньше грузчики матерились, мальчик стоял, матерился, я ему сделал замечание, он стал материться еще больше. Я например, удивился, а Маша сказала: да, это такая реакция.

Д. Белан:

- Это просто отсутствие образования. Не те учителя, не те районы.

А. Милкус:

- Ой-ой, не надо про образование, я живу в районе, где куча университетов, и Финансовый университет, и Университет транспорта, и МАИ, и так далее. Просто они идут к метро колоннами, разговаривая матом.

М. Баченина:

- Просто когда вы начали оба дискутировать на эту тему, и Саши сказал, что они не чувствуют замусоренности языка. Я вспомнила себя. Во-первых, все ругаются и проходят через это, как мне кажется, если там только не суперботаники из мегаинтеллигентной семьи. Но я очень хорошо помню, что я в своем переходном возрасте понимала, что мне надо сделать выбор. Либо продолжать ругаться матом, хотя я, конечно, красных черт не переходила, ни при родителях, ни при учителях, ни при соседях, ни при старших я себе такого не позволяла. Но у меня был мучительный выбор, я понимала, что пионеры не могут ругаться матом. И мне надо выбрать либо этот, на мой взгляд, верный путь, какой-то благородный, либо расслабиться, что меня тоже очень привлекало, потому что расслабленность - это кайфово, я же мозгами-то чувствовала, мозг-то хочет расслабиться всегда. И вмоей семье всегда говорили: Маша, у нас не ругаются матом. Не ругаются. Я все равно думала: но вы же где-то там ругаетесь, наверное, когда я не слышу. Нет, они не ругались, в том-то все и дело. А у нас сейчас поколение, которое выросло, совсем другое. Поэтому редко звучит: в нашей семье не ругаются. Где-то может проскользнуть, когда доведут. И тут они запоминают. Но ты-то сказала однажды! Поэтому они и не чувствуют, что мы им не говорим, что это мусор, потому что для нас это тоже обиходная история.

Д. Белан:

- Я думаю, что если дома родители ругаются, они однозначно понимают, что это один из вариантов языка теперь уже. Я думаю, что для подростков это тот возраст, когда нужно примкнуть к определенной группе. Если подросток не ругается матом, значит, он какой-то не такой, он ботан. Ботан - это какое-то сейчас очень неприятное слово, никто не хочет быть ботаном. Поэтому, чтобы им не быть, кто-то покуривает, особенно раньше. Этой расслабленности мы же тоже хотели, мы типа уже все можем, мы уже взрослые, мы уже все, мы в этом мире пуп земли, нас тут все ждут, мы тут самые классные. Этот максимализм был всегда, и у меня тоже. Но я, например, придумала свой язык. Не знаю, может, поэтому я и лингвист, у меня с подругой был просто свой язык, кодовый язык, я придумала свои слова, мне очень хотелось, чтобы меня никто не понимал. Мы с ней разговаривали, а взрослые меня не понимали. Это уже другое немножко. Тем не менее, дети хотят быть среди своих, они хотят принадлежать своей какой-то социальной группе, чтобы их принимали, чтобы они казались взрослее. Но при этом я все равно уверена, что дальше это, во-первых, либо поддерживается со стороны учителей, со стороны родителей, и либо это развивается в сторону работяг, которые говорят на этом языке с утра до вечера, либо это становится кулуарно где-то, когда-то используется, но не позволяется при взрослых людях, в определенных официальных обстановках. Просто человек понимает, что здесь это нельзя, он себя сдерживает. А если это не сдерживается, то я говорю об уровне образованности человека.

М. Баченина:

- У меня есть вопрос по поводу современных технологий. На ваш взгляд, насколько они должны внедряться в рамках обычной школы, насколько это возможно и как это скажется? Тем более вы уже затрагивали, как, например, некие техники. Я вижу сейчас технологии, которые, с одной стороны, очень удобны, а с другой стороны, как и любая медаль, имеют две стороны, и у них есть также минусы. Я про электронный дневник. Это жутко удобно. Там все понятно. Родители всегда в курсе. Но знаете, с чем я столкнулась? Что ребенок не всегда в курсе, какую оценку ему поставили. Он отвечает, например, опрос, а учителю нужно определенное количество оценок, чтобы вывести итоговую. Потом учитель выставляет оценки по ходу или по памяти, и они чуть позже появляются в дневнике. Я спрашиваю: почему ты получил, допустим, четыре, а не пять? Он говорит: я вообще не знаю, что я получил четыре. Ребенок не может дать самому себе оценку, что он недоделал, где он недоработал. Это минусы. Но это как пример. Мне интересны какие-то инновации, которые, возможно, вы внедряете, и мы можем, как родители, это внедрить. И, может быть, для школы что-то пригодилось бы.

Д. Белан:

- Наших детей в любом случае ориентируют на цифровизацию. Не уверена, что электронный дневник лучше, чем бумажный дневник. Мне бы хотелось, наверное, увидеть бумажный дневник, поставить там подпись, но дети не хотели его показывать, когда он еще был у нас. Теперь такая система. Вообще везде нас ориентируют в соцсети определенные, общаться там, ставить оценки здесь. И как будто бы мы уже с бумагой-то и не общаемся больше, и задаем вопрос: а почему это дети у нас не читают больше? Так они уже в руки эту бумагу фактически не берут. Но если говорить о технологиях, которые, я считаю, должны вводиться, но дозированно, потому что я вообще за то, чтобы использовать академические ценности академического подхода и добавлять те моменты, которые понятны современному ребенку. Потому что без этого мы не продвинемся никак дальше. Есть та же геймификация, игрофикация, какие-то интерактивные задания, те же VR, AR-технологии, добавление дозированно такого формата в уроках позволит увеличить вовлечение ребенка. Я тоже с удовольствием использую различные игры, как уже говорила, мнемотехники и всевозможные подходы. VR, правда, не использую пока, но это мне очень интересно. Но основываясь на том, что я уже знаю, и то, что я вижу, то, где я уже побывала, совершенно недавно у меня вышло приложение, которое позволяет детям буквально за три минуты запомнить 20 английских слов. И я сделала именно такое узконаправленное направление, это запоминание конкретно слов, это изолированный навык, не просто мы изучаем английский в целом, это для начинающих, которым сложно перейти эту грань, когда я сижу в гаджете, я привык к TikTok и тут я перехожу к спискам слов, и мне тяжело, скучно и неинтересно. Я постаралась нивелировать этот переход. Поэтому в приложении слова изучаются через короткие видео, похожие на TikTok, которые мы создавали при помощи искусственного интеллекта.

М. Баченина:

- Это бесплатно некое приложение? Чтобы нас, во-первых, не уличили в коммерциализации, а во-вторых, получается, мы усугубляем этими видосиками эту воронку того, что вокруг все должно быть весело всегда. Может, это нормально, Саша? Может, надо действительно идти к тому, чтобы жизнь была веселой?

А. Милкус:

- Тут же вопрос не в этом, а вопрос в том, что они действительно визуалы, они смотрят видео. Буквально недавно было исследование Mediascope. У нас была в программе Марина Пикулева, руководитель исследовательского направления компании Mediascope. Последние исследования очень интересные. Во-первых, они общаются мемами. Мы читаем всякие новости, заголовки, а они через мемы узнают все. Во-вторых, у 80-90 % современных подростков информационная среда - короткие видео. И что ты сделаешь? Можно, конечно, сказать: нет, выключи видео, прочитай параграф. Может быть, он даже прочтет, но что он там поймет и какие выводы сделает? Если сравнить короткое видео и бумажный параграф, понятно, что современному ребенку ближе короткое видео, и сделать его учебным, наверное, правильно, потому что другого выхода нет. Может быть, я ошибаюсь. Нет, пусть читают бумажные книги, как и мы читали? Наверное. Мы, когда делали учебник по медиаграмотности для средней школы, понимая особенности ребенка, учебник - все-таки бумажная книга, главы, параграфы, всякие отступления, все были сделаны очень короткими, насколько они успевают воспринять. Один, два, три абзаца - все. Потом картинка. Потом какое-то задание, потом опять вставочка с интересным фактом, потом еще что-то. Полное дробление. Таких длинных глав, как у Тургенева описание природы на восемь страниц, нет.

М. Баченина:

- Вы просто в болевую точку попадаете. Совсем недавно я обрадовалась, что нравится произведение Александра Сергеевича Пушкина «Капитанская дочка». Затем на какой-то очередной главе, когда ребенок уже был уставший, он спрашивает меня: а сколько там осталось границ? Я ему читаю эту главу, потому что он говорит: иначе я усну. Там написано, что генерал говорил с очень сильным немецким акцентом. И тут, знаете, проходит несколько минут, и он говорит: «Мам, почему ты так странно читаешь?» Так было же сказано - с немецким акцентом, я и читаю. А можно без этого? В итоге человек не сдюжил, потому что и устал, и очень много чего на него давит. И что? Краткое содержание. И тут я, конечно, обломалась очень сильно в своей радости, потому что, как только мы начинаем искать краткое содержание, можно ставить крест на этом произведении. А как вы думаете по поводу чтения? Нужно? Не нужно? И если да, то как?

Д. Белан:

- Было бы хорошо, но я не уверена, что дети к этому вернутся в той степени, в какой было интересно нам. Я очень сомневаюсь, что темпы, которые сейчас, и объемы информации, представляете, за школьные годы 120 терабайт информации ребенку сейчас нужно освоить. Это только за школьные годы. И при таком напряжении и стрессе - контрольные, здесь нужно выучить, там нужно сделать, здесь законспектировать, - просто на них смотришь: какое чтение? Это же надо два часа читать, это невозможно, у меня нет столько времени. Мне еще хочется немножко отдохнуть. А чтение требует вдумчивости, оно требует времени. Это в пледик завернулся с чайком, и ты наслаждаешься. У тебя появляются опять какие-то картины, образы, и ты кайфуешь в этом сюжете. Детям нужно сейчас быстро схватить, донести, сдать и убежать дальше. Таков темп. Почему я акцент сделала на видео, потому что моя задача, чтобы дети запомнили, моя задача, чтобы они запомнили не до следующего урока, а в долгую, чтобы через какое-то время помнили. После тестирования этого приложения очень хорошие цифры были, порядка 68% запомнили все слова буквально после первого касания, это, я считаю, очень хороший результат. Мне нужно, чтобы они не сидели над уроками два часа, не мучили родителей, учителей, а чтобы они сели сами, все сделали, запомнили, получили от этого удовольствие и вернулись завтра учить со мной дальше.

М. Баченина:

- Получается, то, что рекомендовало Министерство образования Российской Федерации, я сейчас говорю о том количестве времени, которое ребенок должен тратить на выполнение домашнего задания, это очень правильно? Потому что я-то, как родитель, хихикаю в несуществующие усы. Все, закончилось время, так он еще ничего не сделал. У него скорость улиточная. Получается, все-таки нужно определенное время, не больше, иначе будет отторжение?

Д. Белан:

- Но дело-то не во времени. Дело в том, какими инструментами они это делают. Можно же зубрить, и тогда это муки сплошные. А можно иметь эти инструменты, как можно сделать домашку быстрой, причем не просто отписаться, а именно понять. Ведь смысл домашнего задания для того, чтобы его сделать и получить оценку. Это так кажется детям, что они ради оценки. Это же еще одно повторение. Чем больше мы повторяем, тем больше мы раздражаем нейроны, когда мы их раздражаем, у нас происходит процесс обучения, иначе его просто не будет. С первого касания мы не можем запомнить. Поэтому мы должны подходить к одной теме с этой стороны, с той стороны, с рисунком, еще как-то. И тогда эта информация запомнится так, что мы потом ее просто не вытащим из памяти.

Мне очень нравится идея перевернутого класса. Когда дома происходит первое касание теоретической части, например, там изучается тема, но она изучается не по параграфам, а как-то по-другому. Возможно, это какая-то унифицированная схема онлайн-уроков какого-то хорошего, заслуженного преподавателя, ряда преподавателей, которые так интересно рассказывают, доносят эту информацию. А в классе дети уже практикуют, потому что у нас проблема с практикой. Но нет у нас практики на уроке. Что ни спрошу своего сына: что вы делали? Писали. Что писали? Конспект. Зачем писали? Чтобы пятерку получить. Что они писали, он не знает, не помнит, даже не обращает на это внимание, ему просто нужно писать ради того, чтобы поставили оценку. Чтобы 3 не три было. Я говорю: ладно, пусть будет три. Что из этого? Он говорит: зачем мне это нужно? Я лучше нипишу. У него аж на пальце шишка. А я, говорит, писал. Все семь они писали. На трудах мы писали. Физкультура - мы пишем конспекты, обществознание - мы пишем конспекты. Я говорю: а где практика? А ее нет. А хотелось бы по-другому.

М. Баченина:

- Получается, это могут сделать только школа и учителя, либо без родительского сообщества ничего не сдвинется?

Д. Белан:

- Сообща. Раньше у учителей была функция воспитателей.

А. Милкус:

- Сейчас классный руководитель еще и деньги получает дополнительное за то, что работает с детишками, с классом. И классные учителя проводят «Разговоры о важном».

Д. Белан:

- Это же не воспитание, это просто разговоры о важном. Поверьте мне, там воспитания уже нет, у учителей просто физически нет времени на то, чтобы еще кого-то воспитывать.

А. Милкус:

- Я, честно говоря, не очень понимаю, что такое воспитание. Воспитание для меня совершенно легко выражается одной фразой: делай как я, или не делай, как я.

М. Баченина:

- Для сорока человек сделать что-то универсальное, чтобы делали, как я, это тоже достаточно сложно.

А. Милкус:

- Как ты ведешь себя, как ты разговариваешь, как ты ходишь, как ты одеваешься, как ты общаешься.

М. Баченина:

- Тут теоретизировать можно еще огромное количество времени. Время программы закончилось. Мы всегда попадаем, как говорят маркетологи, в боли клиента. Диана, большое вам спасибо, что приняли участие, что поделились опытом, что высказали свои идеи. Думаю, что это не последний раз, когда мы вас принимаем здесь у нас, в «Родительском вопросе».

Подписывайтесь, чтобы не пропустить новые выпуски нашего подкаста для родителей и слушайте, когда удобно.

➤ Слушать прямой эфир: https://radiokp.ru

➤ Читать эксклюзивные новости: https://www.kp.ru

➤ Подписаться на наш телеграм: https://t.me/truekpru

➤ Самое интересное из эфира: https://t.me/radiokp