«Зеленский знал, что террорист слабенький»: должен ли президент вести переговоры с преступниками

Захват заложников в Луцке
Сергей Мардан и Мария Баченина обсудили с экспертами, Владимира Зеленского, выполнившего просьбу террориста и суд над историком, обвиняемым в педофилии.

Мы предлагаем полный текст радиопередачи.


С. Мардан:

- Главные темы сегодняшнего дня. Глава российского правительства Михаил Мишустин очень содержательно и длинно выступил в Государственной Думе.

М. Баченина:

- Еще одно событие, которого все ждали. Глава карельского «Мемориала» Юрий Дмитриев приговорен к 3,5 годам лишения свободы. Он выйдет на свободу уже в ноябре.

С. Мардан:

- И последняя новость, которая должна, наверное, насторожить. В Англии мужчина нормальной сексуальной ориентации заразился коронавирусом и сошел с ума. Причем в этом своем безумном состоянии он был госпитализирован в некий британский госпиталь и начал непрерывно признаваться в том, что он гомосексуалист и многократно занимался сексом с мужчинами. Из острого состояния его выводили несколько дней, он даже побыл на аппарате искусственного дыхания. А дальше история умалчивает, перестал он себя считать гомосексуалистом или нет.

М. Баченина:

- История с захватом террористом автобуса с людьми в Луцке.

С. Мардан:

- Вчера вечером некий террорист в городе Луцке (это западная часть центральной Украины, самая настоящая украинская Украина) захватил целый автобус с людьми. Там было более 20 человек. 13 часов длилась операция по освобождению, в переговоры вступил, в конечном счете, президент Украины Зеленский. В итоге этот безумный человек, которого звали, по-моему, Максим Плохой, вышел из автобуса, лег на землю. После этого украинские спецслужбы или военные устроили целое шоу с БТР, с людьми, наряженными в какие-то балаклавы, с автоматами. Все доложили о том, что терроризм на Украине побежден. Но главное, почему вчера весь вечер и сегодня с самого утра мы обсуждаем эту странную коллизию. Не потому даже, что на Украине случился террористический акт. Россия к этому явлению, к сожалению, весьма привычна. У нас период регулярных терактов был достаточно длинным, и не в таком уж недавнем прошлом, это был конец 90-х – начало 2000-х, поэтому граждане России с терроризмом знакомы, к сожалению, не понаслышке.

Если у нас погибали и сотни, и тысячи людей, то Украина приносила какой-то игрушечный, в том числе и терроризм. Я не иронизирую, это не то, что очередной повод посмеяться. Люди, которые пережили 13 часов захвата, им, совершенно очевидно, было не до смеха. Но то, что происходило вокруг этого чудовищного события, это, конечно, тот самый дурной анекдот.

М. Баченина:

- Дурной анекдот, потому что требования такие странные и мотивы странные?

С. Мардан:

- Да. Этот Максим Плохой (он же Максим Кривош), кстати, он служил, по некоторым данным с батальоне «Азов», откуда был исключен, извините, за гомосексуализм, как сказал один его сослуживец. Он захватил этих людей, причем был вполне экипирован, смог занавесить окна, чтобы не могли отработать снайперы, у него было оружие, по некоторым данным, была взрывчатка. Но требования, которые он предъявил, были, я бы сказал, на грани достоверности. Он требовал от президента Украины, чтобы тот призвал всех посмотреть фильм «Земляне», снятый в 2005 году, а также, чтобы несколько десятков украинских политиков произнесли под запись фразу «Я - террорист в законе».

То есть никаких мало-мальски серьезных требований он не предъявлял. А дальше произошло следующее. Зеленский под камеры выступил и действительно призвал всех…

М. Баченина:

- Нет, он сам себя снял. Этот ролик он выложил в соцсети.

С. Мардан:

- То есть не просто администрация украинского президента немедленно вкатила в кабинет камеру, которая, без всякого сомнения, там есть. Он сам держал свой телефон и сам себя снимал. Некому было держать телефон.

М. Баченина:

- Может, кто-то его и держал. Но мне показалось, что это на вытянутой руке. Какая разница? А ты осуждаешь его?

С. Мардан:

- Фальшь абсолютно во всем. Я даже не то, что осуждаю. У меня вся эта история вызывает какое-то чувство неловкости, честно говоря.

М. Баченина:

- За что? За то, что он хотел людей спасти?

С. Мардан:

- Зеленский взял телефон и записал на телефон эту самую фразу о том, что посмотрите все этот фильм «Земляне». После этого созвонился с террористом, и террорист выпустил сначала трех человек, а спустя какое-то время выпустил всех остальных.

Поскольку украинская политика это один непрерывный скандал на протяжении последних 25 лет, естественно, скандал начался с первых же сообщений о захвате. И после того как Зеленский устроил это очередное шоу под камеры, количество скандальных заявлений, обвинений выросло, наверное, на два порядка. Естественно, его тут же стали обвинять, прежде всего, в том, что все это постановочное шоу, что все это недостоверно, что все это инсценировано его кукловодами, которые за Зеленским стоят. Вторая часть скандала шла по линии того, должен ли президент страны вступать в переговоры с террористами или это неприемлемо.

М. Баченина:

- У нас на связи Алексей Филатов, подполковник запаса ФСБ, президент Союза офицеров группы «Альфа». Алексей Алексеевич, вы видели эти кадры с захватом этого украинского террориста. Прокомментируйте, пожалуйста, что вы думаете по этому поводу. Это вообще похоже на такую профессиональную работу или нет?

А. Филатов:

- Во-первых, я уверен, что угроза заложникам была реальная. Понятно, что человек находился в пограничном психическом состоянии, то есть нездоров психически. Он реально был вооружен, он, видимо, реально принимал участие в каких-то боевых действиях. Человек судим, причем по тяжелым статьям. То есть явно знает, как обращаться с оружием, это человек, который явно представляет некую угрозу. Поэтому угроза заложникам была реальной. Я считаю, что силовики до последнего вели переговоры, потому что в данной ситуации, когда это одиночка, когда он не совсем психически здоров, очень большая вероятность закончить эту спецоперацию без силовой части. Так, в общем-то, и получилось, что практически силовой части не было.

Знаете, несколько разных видео в эфире существует – якобы сначала обезвреживают террориста, потом подъезжает БТР. Я видел другую запись – из соседнего дома. Сначала там была взорвана светозвуковая граната где-то в 20 метрах от автобуса, и потом разными путями спецназовцы подбежали к автобусу, зашли внутрь и захватили этого террориста. К сожалению, наше время это время фейков. В принципе видно, что некоторые видео, которые сейчас в интернете гуляют, они постановочные, то есть они подрезаны и состыкованы, причем тяп-ляп.

Поэтому я считаю, самое главное, это реальная была угроза, это реальный терроризм. Слава богу, это не был какой-то подготовленный и настроенный умереть шахидом, как было у нас в России много раз, человек, что так все это закончилось. Поэтому судить надо, наверное, прежде всего по результату.

С. Мардан:

- История про Украину заключается в следующем. Простой вопрос. Должен ли был Зеленский вести переговоры с террористом?

М. Баченина:

- Тем более запрос у террориста был действительно странный. Я не успела посмотреть фильм «Земляне».

С. Мардан:

- Это о жестоком обращении с животными.

М. Баченина:

- Кстати, фильм «Земляне» возглавил рейтинг кинопоиска после захвата заложников.

Сергей Мардан

С. Мардан:

- Вопрос на самом деле следующий. Здесь, как обычно, не получается кто-то однозначно правый и кто-то однозначно виноватый. То есть родственники, близкие, друзья этих 22 человек, которые сидели в автобусе, думаю, по гроб жизни будут благодарны Владимиру Александровичу Зеленскому за то, что он сделал звонок и выполнил это дурацкое, казалось бы, требование. Но мы, имея нашу более чем 20-летнюю историю, в которой взрывали жилые дома с людьми, захватывали больницы, школы, эта террористическая война, в которой погибли реально тысячи людей, у нас тут опыт немного другой. Мы видели, когда второе лицо в государстве вело переговоры с террористом. И после этого террористические акты повторялись снова, снова и снова, все более и более жестокие. Наш национальный и исторический опыт говорит о том, что, невзирая на любые самые страшные, самые чудовищные жертвы, с этими людьми может быть только один способ ведения диалога – пуля в лоб, и никак по-другому.

Вот представим себе ситуацию. Этого Максима Плохого захватили, заложников освободили. А что будет делать украинская власть, допустим, через неделю, когда появится еще один подобный безумец, но уже немножко с другими требованиями, которые выполнить с такой легкостью будет невозможно? Ну, например, он скажет: «Я требую, чтобы Верховная Рада ушла вся в отставку». Или чтобы покрасили в красный цвет памятник Богдану Хмельницкому в Киеве. Это можно сделать?

М. Баченина:

- Я не могу отвечать на твои вопросы, потому что они достаточно странно звучат. И в будущем строить такую конструкцию я бы не советовала – смотря, что он попросит. Зеленский всегда заявлял, что сделает все возможное, что зависит от него, чтобы освободить людей, не дать им погибнуть. Об этом ты сам сегодня писал.

С. Мардан:

- На самом деле это ложь. Ничего подобного никогда он не делал. Говорил он об этом многократно. Собственно, во время вчерашней многочасовой пиар-акции (а это выглядело как такая продуманная, циничная пиар-акция) он поставленным голосом сказал: «Я готов сделать все, чтобы спасти людей». Да, это мы слышали. Но он же вроде как глава государства, то есть он должен смотреть на шаг или на десять шагов вперед.

М. Баченина:

- Все смешнее становится оттого, что он ляпнул про «Землян». Как бы сама ситуация нелепая. Но мне нравится этот поступок. Мне это твое ребром – никаких переговоров… Когда они возможны, они возможны. Почему ты не допускаешь?

С. Мардан:

- Я же сказал почему. В нашей новейшей истории был подобный опыт, когда премьер-министр Черномырдин вел переговоры с Шамилем Басаевым. Я напомню, чем все это закончилось. «Норд-Остом» и Бесланом.

М. Баченина:

- А здесь закончилось все хорошо.

С. Мардан:

- Здесь закончилось вроде как хорошо. Но терроризм, причем терроризм в исполнении даже безумцев… В современном мире полно людей чокнутых, двинутых на какой-то политической идее или просто психически больных.

М. Баченина:

- У нас на связи Александр Охрименко, украинский политолог, президент Украинского аналитического центра. Александр Андреевич, что вы думаете по поводу этого рискованного шага президента Зеленского? Это вообще взрослый поступок или нет?

А. Охрименко:

- Это правильный поступок. Он знал, что здесь такой террорист слабенький. Да, действительно, пиар отрицать не буду. Понятно, если бы это был настоящий террорист, никто бы переговоры не вел. А здесь было понятно, что несложно решить такую проблему. Скажем так, сегодня пиарятся все – и те, кто за, и кто против.

М. Баченина:

- То есть это постановка была?

А. Охрименко:

- Нет, утверждать никто не может, и опровергнуть тоже никто не может. Психически ненормальные люди есть всегда. Просто хочу обратить ваше внимание, что если бы не было майдана, не было бы столько оружия… Обращаю ваше внимание, этот не совсем вменяемый человек имел при себе боевой автомат и в результате действительно создал проблему. Потому что у нас до майдана были аналогичные случаи (психически больных людей хватает), но был случай, когда человек с ножом пытался захватить маршрутку. Приехал наряд милиции, через 5 минут его скрутили и всё. Понимаете разницу? А тут целая спецоперация, потому что действительно оружие, автомат, патроны, возможно, гранаты. Беда Украины – слишком много оружия. Вот вы говорили: может ли повториться? Может. Но страшнее может повториться.

С. Мардан:

- Скажите, эта история поможет рейтингу Зеленского или нет? Он приобретет новых сторонников, сочувствующих или напротив?

А. Охрименко:

- Я думаю, приобретет. Другое дело, что не решается глобально проблема. Вероятность таких эксцессов остается. Вот это беда.

С. Мардан:

- Я даже не знаю, какой здесь можно сделать вывод. Никакого вывода здесь сделать нельзя. Единственное, скажу довольно банальную вещь. Украина лишний раз проявила себя таким немножко игрушечным, придуманным государством, в которое играют люди незрелые, почти как дети. Они играют в политику, они играют в бизнес, они играют в какой-то глобализм, они играют даже в освобождение людей от террористов. Я просто напомню, в течение 6 лет руководство Украины (сначала Порошенко, а теперь Зеленский) отказываются вести прямые переговоры со своими согражданами, своими соотечественниками, которые живут в Донецке и Луганске, мотивируя это тем, что они не ведут переговоры с террористами. Там никто не захватывает автобусы с мирными жителями, там идет вполне себе полноценная, ужасная гражданская война. Но за 6 лет так никто и не решился хотя бы попытаться ее остановить, в том числе и Зеленский, человек, у которого, напомню, год назад была поддержка 76% избирателей. То есть он мог сделать вообще все, что хотел, невзирая ни на кого. Более того, он обещал это сделать. Человек, который сейчас говорит о том, что я готов рисковать своей репутацией, своим именем, для того чтобы спасти людей, - вот, пожалуйста, конкретный пример. За 6 лет погибло (только по официальным данным) более 15 тысяч человек. Ну, спаси хотя бы еще 100 человек. Там каждый день погибает 2-3 человека из-за перестрелок в этой приграничной полосе. То есть, банально остановив войну, ты в течение месяца оставляешь в живых от 50 до 60 человеческих душ. Я понимаю, что это пустой риторический вопрос. Но когда со стороны на это смотришь… Я поэтому и сказал, что неловко. Взрослый человек…

М. Баченина:

- Тебя смущают двойные стандарты?

С. Мардан:

- Нет, меня ничего не смущает. Я понимаю, что это говорит взрослый мужчина, отец семейства, у него растут дети, он не мальчик, для того чтобы его слова ничего не значили. Но его слова на самом деле ничего не значат, как ничего не значат слова десятков, сотен людей, которых я периодически вижу в украинских телеканалах. Меня не оставляет ощущение какого-то непрерывного безумия. Не то что этот Максим Плохой, там этих Максимов Плохих полная Рада и полные другие министерства, они все Плохие, они какие-то сумасшедшие. Кто-то должен этих Плохих, мне кажется, остановить.

М. Баченина:

- Следующая тема. Главу карельского «Мемориала» Юрия Дмитриева приговорили к 3,5 годам лишения свободы.

С. Мардан:

- С нашей судебной системой в последние пару месяцев происходит невозможное. Гуманизация судебной системы. То есть либеральная общественность говорит о том, что у нас царствует обвинительный уклон, и обвинительных приговоров у нас больше, чем при Сталине. При Сталине было процентов 20 оправдательных приговоров, а сейчас, по-моему, всего 2 процента.

Обратите внимание, два самых громких судебных дела последнего месяца – дело Кирилла Серебренникова, который за хищение 190 млн. рублей получил 3 года условно, а за дело о педофилии сегодня суд вынес приговор главе карельского «Мемориала» Юрию Дмитриеву. Дали ему 3,5 года колонии.

М. Баченина:

- Дело длится уже очень давно.

С. Мардан:

- 3,5 года.

Мария Баченина

М. Баченина:

- Да, 3,5 года оно длится, и 3,5 года он получил, осенью он уже выйдет. Дело длится давно, там несколько статей. У него были и оправдательные приговоры, потом их отменяли, присоединялись статьи, упразднялись статьи. Там была детская порнография, насильственные действия по отношению к малолетним и незаконное хранение оружия.

С. Мардан:

- Анастасия Миронова, известный журналист, много писала об этой проблеме, у нее есть свое личное отношение, своя личная травма. Она проделала колоссальный журналистский труд и про это дело написала с такой непривычной точки зрения. Если вы проанализируете количество публикаций, которые выходили за последние 3 года об историке Юрии Дмитриеве в связи с этим делом о педофилии, которое вроде как сегодня закончилось, то найдете исключительно оправдывающие тексты. Это касается не только классических либеральных СМИ типа «Новой газеты» какой-нибудь. Общественное мнение, медийное, журналистское в целом, писательское, культурное, какое угодно, оно в принципе в целом имеет такой либеральный характер. Это естественно, в этом нет ничего криминального или страшного. Но здесь речь идет о насилии над ребенком. Но даже имея это в виду, эта либеральная общественность безоглядно, категорически встала на сторону Дмитриева и не рассматривала ни разу ситуацию с точки зрения жертвы.

М. Баченина:

- Знаете, как его называют? Узник совести. Какая совесть? Процесс был закрытый. Всегда по закону, когда дело касается несовершеннолетних, закрывают все дела, но часть материалов дела Дмитриева все-таки слили. Девочка выступала в суде. 15 лет ребенку, она давала показания. И при этом все равно оправдали.

С. Мардан:

- Там было очень много дел на самом деле, поскольку дело очень длинное, приговор 18-го года был отменен. Кто не поленится, найдет в интернете и старые дела. По-моему, был фильм НТВ или Рен ТВ, в котором демонстрировались материалы дела, которые невозможно не заметить и не ужаснуться, если только взгляд твой на эту историю будет непредвзятый.

Понимаете, что удивительно. Если бы мы в принципе сейчас попытались рассказать сюжет про какого-то безымянного педофила, с вероятностью 99% все слушатели были бы на нашей стороне, скорее всего, никто слова бы не сказал. Педофил? Ребенок дал показания? Распните его. И при любом приговоре начался бы хай: почему так мало дали, почему его, гадину, не расстреляли?

Здесь совершенно обратная ситуация. Есть дело, в котором есть показания ребенка. При этом 3,5 года.

М. Баченина:

- Есть дело, в котором есть папка на компьютере с обнаженным ребенком от 4 до 11 лет (это приемная дочь). И все эти показания и объяснения, что это для комиссии, чтобы мне не влепили, что я, приемный отец, обращаюсь как-то не так, - это в пользу бедных. Ребята, ни одна комиссия по опекунству не требует обнаженки.

С. Мардан:

- Ты запуталась. Кто не в курсе, не поймет, о чем идет речь.

М. Баченина:

- По версии следствия, с 8-го по 15-й год Дмитриев периодически фотографировал обнаженную приемную дочь. В тот момент девочке было от 3 до 10 лет, а в период, когда девочке было от 7 до 11 лет, он ее насиловал (это по версии следствия). В последнем его оправдали, но фотографии никуда не делись. Меня не волнует, что там было. Для меня есть фотографии – точка. Когда взрослый половозрелый мужчина обнаженную девочку фотографирует.

С. Мардан:

- О чем идет крик, хай, и почему мы говорим об этом деле именно в таком этическом контексте? Вроде бы довольно традиционная для нашего общества ситуация. Регулярно появляются публикации о каких-то ужасных историях, связанных с педофилами. И всегда общество на стороне жертвы, на стороне ребенка, кроме этой истории. То есть здесь в течение трех лет никто всерьез не рассматривает ни показания жертвы, ни материалы следствия. Я напомню, подписаны десятки писем уважаемыми, честными, порядочными людьми, которые выступали до самого конца в защиту этого историка. И никто из них всерьез не рассматривал версию, что ребенок мог быть прав, что ребенок действительно оказался жертвой. Все априори принимали версию, что это давление следствия.

Для того чтобы разобраться с той историей, нужно рассмотреть ключевые точки этого дела. Почему Юрий Дмитриев является такой своего рода иконой для либерального движения?

М. Баченина:

- Как он пишет, ему власть мстит.

С. Мардан:

- Его называют правозащитником, узником совести. И для подтверждения этих слов всегда рассказывается история о том, что он обнаружил какие-то массовые захоронения жертв сталинского террора в российской Карелии. И якобы власть ему за это мстит.

М. Баченина:

- А за что конкретно мстит? Мы про Сталина чего-то не знали, про массовые захоронения чего-то не знали? Оказывается, ничего такого, чего бы мы не знали, не было. И все эти заголовки, что историк Дмитриев (кстати, он не историк, у него нет исторического образования, я так полагаю, что он получил огромный опыт на раскопках и в качестве поисковика) раскрыл главную тему советской истории. Конечно, после такого будут писать о том, что власть ему мстит и закрывает его. А про фотографии в компьютере тут же забывают.

С. Мардан:

- Когда люди оправдывали, допустим, покойного Буковского, которого тоже обвиняли в педофилии, в компьютере у которого действительно нашли огромную коллекцию детского порно, но это дело замяли, и он вскоре умер, там действительно в бэкграунде была история, что Буковский, знаменитый советский диссидент, его в свое время обменяли, он уехал на Запад, и там уже, на Западе, он занимался этими своими гнусными и подлыми вещами. Эта тема была очень замылена. Потому что советское, российское диссидентство – это святая вещь, она не может ничем пачкаться. Поэтому если вдруг возникает какая-то плохая история, естественная реакция – замолчать ее. Это такой психологический прием жертвы, которая из своего сознания вытесняет что-то страшное. А это действительно страшно. Когда в твоей истории, в твоем анамнезе, что называется, есть такая грязная тема, как, допустим, педофил Буковский, тебе нужно сделать все, чтобы оправдать себя, что этого не может быть, что он святой человек.

Здесь версия номер два. Конечно, это не Буковский, это всего лишь Юрий Дмитриев, но никто за три года не стал даже всерьез говорить о том, что, возможно, это правда, и, возможно, маленький ребенок стал жертвой историка, который, возможно, нашел массовые захоронения, но это ничего не меняет.

Тут в моем Телеграм-канале пишут: «Ребенок со страха и под нажимом «кого надо» и не такое расскажет». Знаете, почти все дела о педофилии строятся на показаниях жертв, детей, которые под этим, как вы пишете, ментовским, чекистским нажимом, наверное, оговаривают честных, порядочных людей. Почему в данном случае это единственно возможное предположение?

М. Баченина:

- Пусть закроет рот тот, кто это написал. Знаете почему? Потому что есть фотографии. Больше ничего тут не нужно вообще. Когда мужик фотографирует голую девочку – точка, всё.

С. Мардан:

- Поговорим с адвокатом, кандидатом юридических наук Андреем Некрасовым.

М. Баченина:

- Андрей Игоревич, я прошу прощения, если шокировала вас своей эмоциональностью.

А. Некрасов:

- Знаете, вы не шокировали. К сожалению, такое бытовое, неквалифицированное, эмоциональное мнение очень распространено, и оно, к сожалению, негативно влияет на беспристрастность суда.

М. Баченина:

- Соглашусь с вами, что бытовое. Но что влияет на беспристрастность суда, это странно. Он же беспристрастным должен оставаться.

А. Некрасов:

- Ну, кому должен, а кому нет. Это же люди.

Программа в студии Радио КП

С. Мардан:

- Давайте предметно поговорим по поводу этого дела. Я прочел довольно много всяких материалов. Честно говоря, меня насторожило количество экспертиз, которые были сделаны. И почему в конечном счете была только одна экспертиза признана, так сказать, образцовой?

А. Некрасов:

- Да, это большая проблема. В делах, связанных с преступлениями на сексуальной почве, показания потерпевшего признаются, к сожалению, доказательствами (не только самим заявлением, то доказательством), свидетельских показаний, биологического материала часто не бывает в принципе. Поэтому единственным другим настоящим доказательством может служить только результат соответствующей экспертизы – одной, второй, третьей, пятой, десятой, неважно, но именно экспертизы. И как в таких делах, так и в любых других, когда требуются именно экспертные познания в какой-то области, у нас начинается война экспертиз. Либо это та экспертиза, которую проводят соответствующие ведомства, в том числе прокуратура, либо та экспертиза, которую проводит сторона защиты (одна, вторая, третья и т.д.), и та экспертиза, которая в итоге назначается - повторная, комплексная, комиссионная и т.д. Поэтому это именно война экспертов, причем не просто авторитетов, ученых, практиков, но, конечно, война именно смыслов. Поэтому, вы правы, в этом деле есть несколько экспертиз, и дело довольно длительное, оно дошло до Верховного суда, который отменил оправдательный приговор, из материалов дела исчезли определенные доказательства, определенные обвинения были сняты. Но вот по новому кругу мы вернулись, уже, правда, с другим обвинением, именно против половой неприкосновенности несовершеннолетней. Мне из тех материалов, которые общедоступны (а я на первых порах взаимодействовал со стороной защиты по этому делу), честно говоря, сегодня не совсем понятно, какие именно показания дает девочка, которая, как я понимаю, теперь признана потерпевшей, то есть в чем конкретно она обвиняет своего приемного отца. Возможно, это не станет нам доступным, потому что процесс в некотором смысле закрытый (по таким делам это нормально). Но, к сожалению, в связи с личностью довольно известного человека, который делает, я считаю, очень важное государственное дело, неплохо бы понимать, что именно говорит девочка.

М. Баченина:

- А что непонятного в том, что говорит девочка?

С. Мардан:

- В показаниях, по-моему, все абсолютно понятно. Там черным по белому написано, что он с ней делал.

А. Некрасов:

- Возможно, у вас просто более актуальная информация.

С. Мардан:

- Это старые материалы дела.

М. Баченина:

- Съемки проводились где-то раз в неделю. Раз в неделю девочка приходила в кабинет в Дмитриеву. Тот сажал ее на руки и засовывал руку ей в трусы.

А. Некрасов:

- Хорошо, он, как заявляет девочка, засовывал руку в трусы. И что он делал дальше?

М. Баченина:

- А это важно?

А. Некрасов:

- Это критически важно.

М. Баченина:

- С точки зрения Фемиды какая здесь разница, шевелил рукой или не шевелил?

А. Некрасов:

- Конечно.

М. Баченина:

- Вы издеваетесь?

А. Некрасов:

- Вы зря так непрофессионально подходите к правосудию.

С. Мардан:

- Да мы не юристы, мы и не должны профессионально подходить к нему. Мы как родители четверых детей (на двоих) к этому подходим всего-навсего.

А. Некрасов:

- Вот и я вам как родитель говорю, что, разумеется, бывают ситуации, когда вы притрагиваетесь к вашему ребенку, в том числе в области его половых органов, особенно если ребенок нездоров. Чего-то фантастического и преступного в этом, я думаю, ни один врач и тем более психолог все-таки не усмотрит. Вопрос в том, что именно вы делаете с ребенком, трогая его. Вот этот вопрос и следует…

С. Мардан:

- Мы сейчас не будем вести юридическую дискуссию. Я просто хотел вам задать еще один вопрос. Вы сказали: этот человек делает очень важное государственное дело. А для данного случая, который классифицируется как педофилия, это что, важно, это имеет значение, есть какая-то разница, чем кто занимается – водит троллейбус или ведет раскопки? По-моему, это все равно.

А. Некрасов:

- Нет, для данного преступления это, конечно же, неважно. Однако для рассмотрения этого дела, разумеется, это принципиально.

С. Мардан:

- Почему?

- А. Некрасов:

- Потому что это та шумиха, которая создалась вокруг этой личности, и это именно те обвинения, которые появились только после того, как эта деятельность стала максимально публичной и широко известной на весь мир, а не только в нашей стране.

С. Мардан:

- Знаете, я не юрист, но я профессионально читаю медиа. То количество публикаций, которое я наблюдаю за последние года два, связанных с этим делом, я бы это классифицировал как давление на суд, такое целенаправленное воздействие на общественное мнение.

А. Некрасов:

- Я думаю, вы правы отчасти. Потому что многие люди, которые подписывают открытые письма, незнакомы не только с материалами, они не могут быть с ними знакомы…

С. Мардан:

- Они даже не хотят с ними знакомиться. Они даже не рассматривают эту вероятность. Они готовы защищать даже потенциального педофила, исходя из своих этических, политических, идеологических воззрений.

А. Некрасов:

- Да. Как с одной, так и с другой стороны встречаются такие люди.

С. Мардан:

- Когда делают выбор - жертва или насильник, исходя из своих политических воззрений. Вот эти десятки, сотни людей, которые подписывали письма, им все равно, им плевать на этого ребенка, насиловали его или нет. У них в башке сидит только ГУЛАГ. Это 1937 год, который я бы в глотку им бы всем забил просто. Это просто какая-то групповая невероятная подлость.

Post persons