«Практика набрала очень хороший ход»: на кого заводят дела о фейках
Дамир Гайнутдинов
Мы предлагаем полный текст радиопередачи.
В. Ворсобин:
- Я, как первая ласточки отмены нашего санитарного режима, я в студии! Непривычное ощущение! Это сказка!
Итак, сегодня мы поговорим о фейках, о коронавирусе. Как выясняется, сейчас получить если не срок, то хороший штраф за высказанное мнение о коронавирусе, очень даже легко. У нас на связи Дамир Гайнутдинов, правовой аналитик международной ассоциации «Агора». Это правозащитная организация, которая помогает тем, на кого заводятся дела о фейках по коронавирусу. Дамир, здравствуйте!
Д. Гайнутдинов:
- Добрый день.
В. Ворсобин:
- Давайте послушаем тех людей, на которых уже заведены уголовные дела. За это сейчас государство наказывает.
- Мы работники скорой медицинской помощи. Обращаемся к общественникам гражданского патруля города Златоуста. Хотим сообщить вам, что обещанные выплаты за особые условия труда в период пандемии коронавируса, многие фельдшера и водители не получили. На наши жалобы Минздрав Челябинской области получили отрицательные ответы. Отказ по выплатам формулирует по ряду постановлений 144, 415, 484, так как не работают в специализированной бригаде. Но линейные бригады так же находятся в зоне риска. И контактируют с больными коронавирусом.
В. Ворсобин:
- Понятно, что это были врачи «Скорой». Семеро из них после вот этого видео, включая оператора, получили протоколы о том, что они распространяют фейки. Когда они жалуются на то, что происходит в их работе, они врачи, знают, о чем говорят, прокуратура на них возбуждает уголовные дела.
Звоните, может, есть такие случаи. Есть эмоции.
Дамир, действительно, за это можно сейчас схлопотать уголовное дело?
Д. Гайнутдинов:
- Да, запросто.
В. Ворсобин:
- И сколько таких уголовных дел сейчас в России?
Д. Гайнутдинов:
- Можно слопотать как уголовное дело, так и дело об административном правонарушении. И пока такое ощущение, что даже правоохранительные органы не вполне понимают, как их разграничивать. Уголовных дел, включая проверки по заявлениям, по материалам мы насчитали по стране 42. Это и возбужденные уголовные дела, и случаи доследственной проверки. В отношении разного рода информации, но, как правило, это несколько основных групп. Это заявления о том, что недостаточно средств индивидуальной защиты, это могут быть обращения врачей, публикации очевидцев, родственников врачей или людей, знакомых с ситуацией. Это сообщения о количестве инфицированных, погибших от коронавирусной инфекции в регионе, в населенном пункте, например. И это утверждение или предположение о том, что власти будут предпринимать какие-то меры.
В. Ворсобин:
- Разъясните. Смотрю статистику, около двухсот случаев зарегистрировано подобных дел. И людям грозят достаточно серьезные штрафы. В чем смысл действия властей?
Д. Гайнутдинов:
- Это надо у властей спрашивать.
В. Ворсобин:
- Логику их вы понимаете?
Д. Гайнутдинов:
- Вполне понимаю. В пояснительной записке к законопроекту говорилось о том, что фейки угрожают безопасности. И фейки – это глобальная проблема. На самом деле, это, действительно, так. Но вот ознакомившись с опубликованной и доступной информацией о возбужденных делах, у меня такое ощущение, что власти разного уровня явно просто пытаются монополизировать распространение любой информации о коронавирусе. Все, что не впитывается в официальный пресс-релиз, объявляется заведомо недостоверным.
В. Ворсобин:
- Сейчас пришла новость. Жительницу Екатеринбурга оштрафовали на 15 тысяч рублей за фейк про коронавирус. Она просто написала, что скончался один из пациентов больницы. Только за эту информацию, опубликованную в интернете, человек простился с 15 тысячами рублей.
Так получается, что слово «фейк» в России скоро заменит слово «неофициальная правда». Слух, который никогда в жизни не пойдет в телевизор, вот это будет называться фейком. И само слово, думаю, видоизменится.
У нас на связи Михаил из Москвы.
Михаил:
- По поводу Сергея Семеновича Собянина. В свое время в интернете все сети были забиты его изображением как сектанта-сайентолога, где он был обвешан всевозможными крестами…
В. Ворсобин:
- Мы сейчас не об этом.
У меня на памяти история из Твери, там одна из пациентов больницы на видео записала, в каких условиях она находится, да, была четырехместная палата, достаточно убого выглядела. И прокуратура после этого признала и это видео фейком. Сколько таких обвинений удается опротестовать в суде? И как идет судебная практика?
Д. Гайнутдинов:
- Практика по делам о фейках, она имеет очень четкую границу. Все, что было до коронавируса, до конца марта 20-го года, развивалось довольно стихийно, это не носило характера общефедеральной кампании. Всего было полтора десятка дел по всей стране. Восемь из них были прекращены судами или полицией еще до передачи материалов дела в суд. И там вполне себе можно было доказывать, спорить и аргументировать.
После того, как Россия признала, что началась эпидемия, просто практика началась с чистого листа.
В. Ворсобин:
- А какой у вас в памяти остался случай, когда вам показалось, что вот оно, самое яркое судебное дело?
Д. Гайнутдинов:
- Самое большое впечатление на меня произвело одно из первых известных дел, как известных? Одно из тех, которое мы смогли найти, а дело совершенно не известное. Это административка в Липецке в отношении одной местной жительницы, которую оштрафовали на 15 тысяч рублей. И, кстати, наши герои довольно легко отделались, потому что минимальный штраф по этой статье 30 тысяч. Им назначили наказание ниже низшего предела, что довольно часто имеет место по таким делам. Там было сообщение в родительском чате в вотсапп о том, что в регионе появились первые инфицированные. И на тот момент власти региона не признавали наличие зараженных ковидом. И на этом основании ее признали виновной. Она признала вину. Тоже, кстати, отличительная особенность такого рода дел, что обвиняемые и привлекаемые почти по всем делам признают вину, раскаиваются и говорят о том, что бес попутал.
В. Ворсобин:
- А почему, кстати?
Д. Гайнутдинов:
- Мне кажется, это, прежде всего, связано с контингентом привлекаемых людей. Если раньше такие массовые кампании привлечения к ответственности за слова, они были нацелены на каких-то активистов, журналистов, популярных блогеров, которые готовы отстаивать свою позицию. И имеют принципиальные убеждения, за которые готовы биться, то вот за фейки привлекают, прежде всего, людей, которые обыватели, они ни на что не претендуют.
В. Ворсобин:
- Нечаянно просто.
Д. Гайнутдинов:
- Это довольно типичная черта – обсуждать какие-то важные события. Люди делятся информацией, сплетничают, распускают слухи, обсуждают эти слухи. В этом нет ничего необычного, за исключением того, что теперь за эти слухи наказывают.
В. Ворсобин:
- Возвращаясь к вашему делу, чем это закончилось?
Д. Гайнутдинов:
- 15-тысячным штрафом, но, самое любопытное, что в материалах дела было указано, что сообщение это обнаружили сотрудники полиции, которые состояли в родительском чате.
В. Ворсобин:
- Наш слушатель пишет: «странный вопрос. Почему они так делают? Потому что заведомо публикуют ложь, никем и ничем не подтвержденную, поэтому они и признают». А бывает так, что они сознательно это делают, чтобы разжечь?
Д. Гайнутдинов:
- Никаких данных, свидетельствующих о том, что люди сознательно распространяли дезинформацию, нет.
В. Ворсобин:
- У нас на связи Виктор Владимирович из Краснодара, врач.
Виктор Владимирович:
- Добрый день! У меня стаж работы реаниматолога 30 лет. И я считаю, что прежде чем что-то сказать, врач, который раньше, а я давно закончил мединститут, не знаю, как сейчас, всегда принимала тайну врачебную. Поэтому врач не должен языком балаболить, как простой, извините… Следующий вариант. В военное время за подобные слова обычно довольно-таки жестко разбирались. Поднимать панику в обществе, я считаю, что это самое последнее дело. Да, он есть. И мы видим это на примере Китая, где повторно сейчас более ста человек выявили зараженных. Извините, прежде чем что-то сказать, где-то написать, в интернете язык подложить, надо несколько раз подумать про сумму обывателю. А врачи меня поймут, что врачебная тайна, как в Библии, почти как тайна исповеди.
В. Ворсобин:
- Ваши коллеги из Златоуста пишут видео о том страшном положении, в котором находится городская «Скорая». И именно это видео признается фейком.
Виктор Владимирович:
- Я вам могу сказать только одно, что я не был в Златоусте, не могу сказать, фейк это или нет, но я не думаю, что настоящие врачи будут заниматься фейковыми сообщениями.
В. Ворсобин:
- Я тоже так думаю.
Виктор Владимирович:
- Потому что у нас очень много всяких флешмобов, которые показывают не весть что, а когда начинают разбираться, там довольно-таки другие обстоятельства. И я не думаю, что люди, которые связаны с коронавирусом, останутся без внимания нашего правительства. И им не будет оказана материальная помощь.
В. Ворсобин:
- Спасибо, хотя общественный контроль никто не отменял. Дамир, как вам это мнение, что у нас полувоенное мнение. И болтать сейчас – это вредить стране.
Д. Гайнутдинов:
- Мнение любое имеет право на существование. И даже на выражение. Его гарантирует и конституция, и Европейская конвенция. Другое дело, что, во-первых врачебная тайна, она касается взаимоотношений врача и пациента, она не относится и не распространяется на сведения о состоянии здравоохранения в целом. Это нормальная общественная дискуссия. И невозможно без нее представить себе демократическое общество.
А что касается военного времени, то, как раз, к этому тезису большие претензии, потому что в России даже чрезвычайного положения не было объявлено. Повышенной готовности, которая, строго говоря, распространяется на органы государственной власти. И он не дает права властям ограничивать свободу слова. В том, что касается ограничения свободы выражения мнений, свободы информации, никаких чрезвычайных мер вводить основания в России нет.
В. Ворсобин:
- Наш слушатель пишет: подруга на Алтае заболела (кстати, это сообщение можно приписать к фейкам). Симптомы были похожи на корону. Просила взять анализ, ей отказали. Половина интернета забито такими сообщениями! Мне кажется, наши следователи, если у них нет сейчас дела такого, они могут, как рыбку сачком, вот эти сообщения вытаскивать. И вот это можно сейчас подвести под фейк?
Д. Гайнутдинов:
- Да запросто, потому что состав статьи 207-1 УК образует, в том числе, распространение недостоверной информации о мерах, принимаемых властями. Отказ взять анализ – это фактически критика принимаемых властями мер.
В. Ворсобин:
- Так с Платошкиным сделали, что и с этими врачами, - пишет наш слушатель, вспоминая одного из авторов наших передач.
«Заявленные и не выполненные программы наших депутатов, руководителей тоже можно отнести к фейкам». Это пишет нам Олег.
А вот сейчас есть ощущение, что проходит у нас эта пандемия? Нет ли ощущения, что пройдет эта история с фейками?
Д. Гайнутдинов:
- Трудно сказать. Эпидемия рано или поздно закончится, но вот эта практика, которая набрала очень хороший ход, вряд ли затухнет так быстро, хотя, в принципе, наши правоохранительные органы демонстрируют удивительную способность адаптироваться И очень быстро переключаться с одной темы на другую. 19-й год прошел под знаком неуважения к власти, когда во всех отдаленных закоулках нашей страны сотрудники полиции разных подразделений выискивали комментарии ВКонтакте, в которых граждане ругали власти. Потом они переключились на фейки. Если будет новая тема, вполне возможно. Но с другой стороны, после частично декриминализации 288-й статьи УК, очень большое количество сотрудников правоохранительных органов, в том числе, и центров Э, остались не у дел. И вот эта возможность проявить себя на этой ниве, это вполне себе такой рабочий аргумент для того, чтобы эта кампания продолжалась.
В. Ворсобин:
- У нас Мила из Новосибирска.
Мила:
- Я купила маленький журнальчик, там анекдоты. Я их послала подружкам. Можно прочитаю? Может, я тоже фейки распространяю? «Говорят электрики: лучше уж изоляция, чем заземление». «Фраза «у него не все дома» сейчас звучит как донос».
В. Ворсобин:
- Спасибо. Вопрос к юристу?
Д. Гайнутдинов:
- Думаю, это довольно безопасные высказывания, но вообще практика преследования за сатирические и юмористические высказывания есть. Ваших коллег, например, в Красноярске Роскомнадзор пытался привлечь за распространение фейков в сатирическом видеоролике. Потом, правда, отказался от составления протокола. И дело закончилось благополучно. Но попытка такая была.
В. Ворсобин:
- Власть преследует цель как-то угомонить слухораспространителей. Это приводит к некоему эффекту? Если бы не было такого наказания, возможно, сейчас были бы у нас такие информационные пожары. И мы бы их тушили.
Д. Гайнутдинов:
- Вы чувствуете это, заходя в интернет? Я вот не чувствую. Я массу конспирологических теорий и про чипы, и про Билла Гейтса, и про лечение подорожником вижу. Количество этих фейков не изменилось. Их такое огромное количество, распространяют настолько разные люди, что запугать всех, наверное, невозможно.
С другой стороны, никто не спорит с тем, что дезинформация может быть опасной. Помните, были инциденты, как называли в государственных медиа, на атомных электростанциях? В четвертом, пятом, в восьмом годах, когда по городу распространялись слухи, что произошла авария на атомной электростанции. И люди начинали пить растворы йода, были случаи отравления. Вот это классический пример тех рисков, той угрозы общественной безопасности и общественному здоровью, который несет распространение фейков. Но это, скорее, исключение, которое требует соответствующей реакции, а то, как у нас сейчас эта практика складывается, она говорит о том, что наказывают за любое обсуждение, не вдаваясь в подробности. Вот какая общественная опасность у рассылки в небольшой частной группе мессенджа ,что в региона появились заболевшие? О’кей, они появились через несколько дней после этого, что-то изменилось?
В. Ворсобин:
- Кстати, общенародная огласка помогла в некоторых регионах решить проблемы с врачами. Врачи в первые дни эпидемии были лишены средств защиты. И когда поднялся всеобщий вой, когда начали ходить эти видео, которые потом фейками назывались, им, все-таки, привезли эту защиту. И кто знает, если бы не общественная поддержка, мы бы потеряли много жизней врачей. Может, она кого-то спасла.
А мы продолжаем наши странные судебные дела и сейчас поговорим о человеке, фамилию которого в телевизоре нельзя употреблять, но мы употребим, потому что мы свободное радио. Мы поговорим о Навальном. О том, как на Навального завели уголовное дело за оскорбление ветеранов… «Вот они, голубчики, надо признать, что, пока команда продажных холуев выглядит слабовато. Посмотрите на них – это позор страны, люди без совести, предатели». Жестко. Но дело в том, что один из тех, кто был в этом ролике, был ветеран Великой Отечественной войны Игнат Артеменко. Ветеран обиделся и прокомментировал это обвинение Навального так.
«Дедуля, мы этого так не оставим, мы будем защищать твою честь, мы ее отстоим и все твои подвиги забыты не будут. Мы это сделаем».
Это был внук. А сейчас послушаем самого Евгения Андреевича Ободникова – прошу прощения, я перепутал фамилию. Пожалуйста.
«Так, Алексей, позор вам от наших всех бывших малолетних узников фашистских концлагерей. Как только вас держит земля! Вы же не воевали, вы нас не освобождали. Наоборот, вас освободили. И вы бы не жили, если бы не освободила наша армия доблестная, вы были бы врагом Германии, если бы были живы, конечно. Мы не потерпим этих всех разговоров и оскорблений на нашу армию доблестную, на наших победителей».
Это Евгения Андреевна Ободникова – о ветеранах… Ну, в любом случае, Навальный перешел некую моральную границу и внук ветерана потребовал сатисфакции, он решил наказать Навального и сейчас мы попробуем понять – власть воспользовалась удобным случаем, чтобы свести счеты с оппозиционером, или Навального следует все-таки посадить в конце концов за клевету, тем более, случай появился эпический и в принципе в назидание всем это пора бы сделать.
И у нас на связи Дмитрий Анатольевич Журавлев, генеральный директор института региональных проблем. Дмитрий Анатольевич, здравствуйте.
Д. Журавлев:
- Добрый день.
В. Ворсобин:
- Как вас эта история с Навальным? Там, получается, 10 человек в этом ролике, он назвал их всех холуями, получается, что власть выбрала одного из них, он оказался ветераном, и теперь Навальному грозит как минимум гигантский штраф за клевету.
Д. Журавлев:
- Наверное, все-таки ветеран-то был оскорблен по-настоящему, да. Поэтому надо думать, что ты говоришь. Так что за оскорбление ветерана наказание должно быть. Не знаю, должно ли это быть уголовное наказание или административное.
Теперь по поводу второй половины дела. Использование властью этого события, как политического действия. Ведь об этом речь?
В. Ворсобин:
- Да, конечно.
Д. Журавлев:
- Может быть, власть это и использует, но, если она это делает, то зря. Потому что Навальный штраф заплатит, чай, не обеднеет, зато пиар, который он получит благодаря этой истории, по деньгам даже будет ему более выгоден, чем штраф, который он заплатит. У нас ведь вечная проблема с оппозицией. У нее предмета для борьбы сегодня не хватает. А тут предмет появился. Жуткая на него накатила большую бочку. Представляете, какой подарок человеку сделали!
В. Ворсобин:
- Если посмотреть социальные сети, то эта история там подается в таком сатирическом ключе. Потому что там внук очень сильно подсуетился, видимо, хочет стать депутатом в будущем, как говорят одни острословы. Другие говорят – он же не имел в виду, конечно, ветерана, он же хотел сказать про министров, про политиков, про фигуристов…
Д. Журавлев:
- Ну, тогда надо было списком идти и сказать – знаете, вот в этом ролике участвовал министр такой-то – сволочь он такая и сякая… Здесь, по крайней мере, морального осуждения он бы, наверное, не снискал ни у кого… По крайней мере, наш средний гражданин всегда предполагает, что власть не очень хорошая. Это у нас национальная черта такая. А он же сказал – все. А когда используешь фактор общности, отвечать нам. Обобщение всегда штука такая обоюдоострая. Я понимаю, почему он это сказал. Потому что так ярче звучит. Все. Сказал – и пошло, да. Если власть это использует, это плохо говорит обоим ее политтехнологиям.
В. Ворсобин:
- Почему? Если человек подставился… Мы пользуемся мировым опытом. В мировом опыте, если этот политик подставился так, его сожрут ближайшие конкуренты.
Д. Журавлев:
- В мировом – да. Но в России пока что морального капитала еще нет.
В. Ворсобин:
- То есть, нет института репутации, вы хотите сказать?
Д. Журавлев:
- Есть такой молоденький, зелененький и коротенький, поэтому репутация, строго говоря, можно начинать заново. Это вот не понимали наши олигархи, бежавшие на запад в начале 2000-х. они там пытались бизнес проводить по-российски и не понимали, почему с ними после этого никто не хочет общаться. Вот примерно та же самая ситуация. Пока у нас репутационный капитал коротенький. То есть, если ты сел в лужу, то месяца два тебе будут об этом помнить. Потом забудут.
В. Ворсобин:
- А почему в этом случае Навального так удобно сохраняют? Точнее, странно сохраняют. По Кировлесу, по Ив Роше… сейчас вот он подставляется… кстати, без всякой опаски он это делает, как будто знает, что его точно не посадят.
Д. Журавлев:
- Ну, утверждать мы с вами здесь ничего не можем, мы со свечкой не стояли, но у меня всегда было ощущение, что Навальный довольно близок к власти, потому что, простите, человек, который был осужден по уголовной статье, продолжает существовать в политике? Но это только ощущение, потому что никаких документов у нас с вами с подписями и печатями и клятвой служить кому-то там, нет. Но ощущение этой самой безнаказанности и абсолютной защищенности у меня сложилось.
В. Ворсобин:
- Александр Анатольевич из Нижегородской области нам дозвонился. Добрый день.
Александр Анатольевич:
- У меня отец прошел всю войну. Воздушный десант, ранение. Он умер в 51 год. У меня дети относятся к войне вообще с таким трепетом… Я просто вот слушаю про Навального – не слишком ли много чести для него? Если коротко, то расстрелять просто – и все…
В. Ворсобин:
- Наш слушатель пишет: «Интересно, а почему остальные 9 человек не оскорбились? Или ролик Навального смотрит только дедушка?»
Александр Анатольевич:
- При чем тут дедушка? Просто он давно уже всех достал. Просто надо чего-то решить. Один раз – и все.
В. Ворсобин:
- Я вам скажу, что вот всех доставать – это хорошая функция любой оппозиции. Вот я вам скажу, что злая оппозиция, которая власти все время мешает, это очень хорошо для общества. Но здесь странный случай. Власть вроде бы как елку обвешивает уголовными делами Навального, но при этом его упорно оставляет на свободе. И даже после вот этого вопиющего случая… Ему грозит, кстати, не тюремный срок, а грозит ему лишь очередной штраф, который предполагает эта статья о клевете.
А сейчас мы выведем в эфир Игоря Колесникова, внука этого выдающегося ветерана. Игорь, здравствуйте.
И. Колесников:
- Добрый день.
В. Ворсобин:
- Игорь, скажите, почему вы так настойчиво хотите наказать Навального? Ваш дедушка действительно почувствовал себя оскорбленным? И как вообще ваша семья отнеслась к этой истории?
И. Колесников:
- Ну как может отнестись семья? Это мой дедушка, уважаемый человек. Его оскорбили, назвали предателем, холуем. Он из-за этого расстроился, у него проблемы были с сердцем, мы скорую вызывали. У Навального было же время извиниться, почему он не принес извинения?
В. Ворсобин:
- А почему он не принес извинения, как вы думаете?
И. Колесников:
- Я не понимаю, почему он вообще оскорбил человека? Человек снялся в ролике, его попросили зачитать преамбулу к Конституции. Неважно даже там за поправки человек, против поправок, любое мнение может присутствовать у человека, почему его нужно называть предателем?
В. Ворсобин:
- Ну, может быть, Навальный и не имел в виду конкретно его.
И. Колесников:
- Простите, я только за своего дедушку буду говорить…
В. Ворсобин:
- Вы говорите, что он не извинился. Вот я читаю пост Навального: «А какой позорный спектакль, какая отвратительная эксплуатация несчастного деда. Вот реально, не совестно им так использовать 93-летнего человека?» Он решил, что на самом деле вашего дедушку используют теперь, как оружие… Что вы ему ответите?
И. Колесников:
- Ну, я Навальному ничего отвечать не буду, а вам я могу на это ответить. Что лично я занимаюсь только защитой чести и достоинства своего дедушки. Оппозиционер Навальный или не оппозиционер, это вот пусть уже другие люди решают. Я отстаиваю только интересы своей семьи. Я считаю, что это было несправедливо и я не понимаю, почему человек так поступил, и почему не принес своих извинения.
В. Ворсобин:
- Ваш дедушка, Игнат Сергеевич Артеменко – его оскорбил Навальный. Вот какого наказания заслуживает Навальный, по вашему мнению?
И. Колесников:
- Это не мне разбираться с этим. Есть следственные органы для этого.
В. Ворсобин:
- Штрафа достаточно, по-вашему, или все-таки за такую наглость стоит тюремный срок назначить? Дмитрий Анатольевич, как вам ответ Навального, что несчастного старика сейчас эксплуатируют и вообще это не очень гуманно по отношению к дедушке…
Д. Журавлев:
- Давайте разделим котлеты и мух. Дедушка по своей воле выступил в этом ролике. Прав он или неправ – это другая история. Поэтому говорить, что его эксплуатируют, наверное, тоже не очень корректно. Что же касается того, что оскорбил его все-таки господин Навальный. Не во всем согласен с внуком, но в этом согласен – если ты оскорбил кого-то и считаешь, что это было случайно, ошибка и тебя неправильно поняли, - извинись. А объяснять, что сами виноваты, не надо участвовать во всяких роликах, собственно, это же он сказал, говоря об эксплуатации, это не извинение. Старик пострадал из-за того, что сказал Навальный, а не из-за того, что он поучаствовал в ролике.
В. Ворсобин:
- А нам дозвонился Рамадан из Москвы. Слушаем вас.
Рамадан:
- Добрый вечер. Я, конечно, не такой большой сторонник Алексея Навального, но в данном случае я хочу сказать, что Алексея Навального хотят затравить. И вот этого дедушку, которого нашли, наверняка он ни ролика не видел с оскорблениями этими, ничего такого он знать не знает – просто дедушку используют. И мне этого деда, ветеран, просто-напросто жаль.
В. Ворсобин:
- Спасибо… «Может, Навальный много знает про вороватых чиновников, поэтому его боятся осудить?» Это как вариант ответа на вопрос, почему он до сих пор на свободе. Петр из Москвы. Слушаем вас, здравствуйте.
Петр:
- Здравствуйте. Я бы развел две темы – ветеранство и участие в этом ролике уважаемого ветерана. Почему мы переключились на его ветеранство, а не на его гражданскую позицию? И эти 10 человек, которые в этом ролике записались, я присоединяюсь к тому, что о них сказал Навальный. Ну, так я считаю, что делать.
В. Ворсобин:
- Что они холуи, вы хотите сказать?
Петр:
- Они, в политическом плане участвуя в этом действии, по созданию новой Конституции и нового государства, я считаю, - да.
В. Ворсобин:
- Но они выражают свою гражданскую позицию. Почему вы это им запрещаете?
Петр:
- Так и Навальный выражает свою гражданскую позицию. Так же, как и Платошкин выражал свою гражданскую позицию. Что мы с ними делаем теперь?
В. Ворсобин:
- Так и вы выражаете свою гражданскую позицию. Да, это логично. «Ой, что-то это мне напоминает», - пишет наш слушатель. «Одно из наказаний, - пишет наш слушатель, - должно быть прилюдное извинение по телевизору «Дедушка, прости засранца!». Кстати, у нас мнения разделились. Удивительно, но, судя по мессенджеру, половина все-таки ругает деда. Но вторая часть зато стоит на своем и говорит, что в любом случае оскорблять нельзя. По-христиански, по-русски просто нужно, по-моему, выйти и извиниться перед дедушкой…
